Читать интересную книгу Опустошенный жених. Женская маскулинность. Аналитическая психология - Мэрион Вудман

11 февраля 1986 года президент Рейган процитировал следующие строки сонета, написанного девятнадцатилетним канадским летчиком, погибшим во время второй мировой войны:

Все выше в бесконечную, заманчивую горящую синеву

Я поднимаю искусно свой самолет, и ветер его подхватил

Туда, где совсем не до шуток, где даже орлы не летали;

В молчании вознесся мой разум, и я перешел

В высокую, неприступную святость пространства,

Протянув свою руку, коснулся Божьего Лика.

Президент Рейган обращался к застывшим от скорби семьям семи американских космонавтов. Эти космонавты спокойно поднимались в Челленджере, а спустя семьдесят три секунды перестали в этой реальности существовать. Они исчезли, вызвав потрясение своих родных, близких и миллионов телезрителей. Слово «пространство» приобрело новый смысл. В течение мгновений космонавты превратились из материи в дух. Видевшие все это, сознательно или бессознательно почувствовали, как у них внутри исчезает их собственный свет.

Как же отнеслись люди к жестокости этого внезапного жизненного финала, случившегося в гробовой тишине? Каждый в отдельности повторял свой рассказ, слушал музыку, читал стихи, гулял на природе. После этой национальной трагедии телевидение делало то же самое для большого числа зрителей. Между многочисленными повторениями записи трагедии - совершенно непостижимой реальности - передавали музыку, стихи, чтение Писания; тогда любые слова ничего не значили. Воображение с помощью метафоры построило мост, одновременно разделявший и соединявший материю и дух. Так как душа - вечная субстанция, живущая в материи, материальные образы, воспринимаемые пятью человеческими чувствами, содержат пищу, необходимую для жизни души.

Дух томится, исполненный бесконечного стремления; материя воплощает в себе ограничения духа. Душа играет роль посредника между ними. Когда дух падает, душа испытывает страдания. Когда темная материя получает доступ в сознание, душа тоже испытывает страдания. Суть душевного роста заключается в страдании и жертвоприношении. Сталкиваясь с духовными невзгодами, вместо отвержения духа мы приходим к духовным ограничениям. Сталкиваясь с материальными трудностями, вместо отвержения тела мы приходим к телесным ограничениям. Это тоже свидетельство существования переходного мира. В этом переходном мире, в тонком теле, обитает душа. Патриархальный страх перед женственностью можно преодолеть, создав сосуд осознающей себя женственности - восприимчивую душу, которая больше не испытывает страха ни перед материей, ни перед духом.

Странствие между небом и землей, соединение одного с другим, воспринимается душой на языке поэзии, на языке метафоры, интегрирующей образ и чувство, сознание и воображение. Метафора или символ исцеляет, потому что обращается ко всей личности в целом. Поэтому Юнг верил, что представление в воображении образов сновидений - это путь, ведущий к целостности личности.

На определенном уровне взрыв Челленджера был взрывом невоплощенного духа, разум потерял человеческие границы и вышел за пределы законов природы: высокомерие переоценило технические возможности. Во время этой вспышки в микрокосме возник макрокосм. Челленджер превратился в метафору. Роковая пропасть между телом и духом слишком часто заполнялась потерей сознания. Способ избежать трагедии заключается в признании, что эту пропасть должна заполнять душа.

В отсутствие метафоры можно напитать наше сознание, по при этом заставить голодать сердце и воображение. Не подпитывая душу, можно накрыть банкетный стол сновидений, однако эта пища будет отвергнута и душа испытает голод. В анализе нет ничего грустнее, чем видеть сны, богатые выздоравливающими образами, которые сновидец не в состоянии переварить: сознание либо неспособно, либо отказывается дать себе время, чтобы вкусить, пережевать, проглотить, переварить и интегрировать в свою личность содержание образов сновидений.

Трансформация совершается через метафору. Без метафоры энергия не находит себе выхода, замыкаясь в повторяющихся паттернах; Медуза заключает ее в каменные оковы. В творческой структуре символ свободно парит между материей и духом, исцеляя духовное начало.

У детей, как правило, духовность отсутствует, поэтому для них мир все еще является волшебным. Детское воображение привносит свет в детское тело. Они играют. Причем делают это, целиком включаясь в игру. С детских уст слетает сверхъестественная мудрость, однако она бессознательна. В процессе взросления в нашей культуре рациональное мышление постепенно заменяет образное восприятие до такой степени, что воображение задыхается совершенно. А без него спонтанность и творчество превращаются в камень. Когда вечная первозданная сущность прекращает пропитывать повседневную жизнь, последняя становится постоянным повторением однообразной механической работы. Сосуд женственности, который служит источником жизненного восприятия, закрывается так плотно, что ис улавливает ничего нового. Противоположности (дух-материя, мужское-женское) перестают восприниматься как живое противоречие. Без напряжения, юмора, разума, игривости, которые создает жизнь, теряется то, что придает ей вкус. При столкновении двух разных реальностей, раздается взрыв смеха, и если нам суждено прожить божественную комедию, обязательно следует поддерживать напряженность, созданную противоречием между этими двумя мирами.

Один из величайших драматургов нашего времени Сэмюэл Беккет мастерски умел создавать это напряжение. В главных сценах его театральных постановок, в диалогах и в характерах его незабываемые образы достигают самой сути. Так, например, в его пьесе «Игра на финише» (Endgame) слепой Гамм правит своим однокомнатным царством из инвалидного кресла, сардонически усмехаясь над безногими родителями, которых он запихнул в стоящие рядом с его креслом мусорные баки. Одновременно он издевается над своим слугой Кловом, который больше не устраивает Гамма.

С начала пьесы и до самого ее конца Клов стоит, как парализованный, держа в руках собранный чемодан, готовый навсегда покинуть этот дом. Однако он не может это сделать. Начиная с его первых слов: «Кончено, все кончено, почти кончено, это должно скоро закончиться» - и до последних слов Гамма:

Поскольку таковы правила игры…

… давайте будем играть по ним…

…и перестанем разглагольствовать на эту тему… хватит трепать языком - все четыре персонажа делают все, что возможно, «играючи», перебирая все мыслимые варианты фраз с употреблением того или иного слова.

Любить Беккета - значит уметь видеть себя занятым поисками своей вставной челюсти, не надевая очков, и при этом чувствуя, как элегическое восклицание Нелл: «Ah, yesterday!» (знаменитая песня «Битлз») вытаскивает вас из футляра, заставляя при этом скорчиться в кресле и смеяться до слез. Таково противоречие: жизнь, смерть и новая энергия - все сосредоточено в едином озаряющем миге. Однако, если ваша восприимчивая женственность, ваша сосредоточенная в теле душа окажется закрытой, вы не получите ничего: ни озарения инсайта, ни удовольствия. Вы останетесь приговоренным к слепоте и кусанию своих пересохших губ. Без способного к восприятию крепкого сосуда сознания не наступит момент, соединяющий в себе конечное и бесконечность. Без просветленного тела не может проникнуть соответствующий свет духа. Если вы не настроились играть в бейсбол, эта игра может показаться вам забавой для сумасшедших. Не настроившись слушать Моцарта, вместо прекрасной музыки вы будете слышать шум. Не настроившись па работу со сновидениями, вы не увидите в них никакого смысла.

Маниакальная деятельность, задающая ритм жизни нашего общества, отрицает существование души. Находясь под властью амбиций, конкуренции, поисков идеалов совершенства или переменчивой потребности постоянно ходить на изматывающую работу, люди летят в космос. В своих снах они обрекают душу на пытки, с которыми можно сравнить разве что истязания, изобретенные фашистами, а их тело наполняется нежилым пространством. Оторванные от своих истоков, они стремятся к «высокому». При этом хотят получить его сразу и непременно в конкретной форме: в виде наркотиков, азартных игр, дорогих вещей, алкоголя, изысканной пищи, секса. Иными словами, они хотят выйти за рамки своего «я», избавившись от тоскливого, однообразного существования.

Все мы люди, и выход за рамки обыденной человеческой жизни не происходит мгновенным скачком в измененное состояние сознания, которое не может быть интегрировано в повседневную жизнь. Такой отход от реальности несет в себе расщепление тела и духа. Мы можем оказаться в состоянии блаженства: в мире вне пространства и времени - в утробе Великой Матери - или же можем стать одержимыми. Одержимость в виде ступора или, наоборот, одержимость экстатической, буйной энергией является бессознательной. Говоря иначе, наша точка зрения и жизненная установка остаются неизменными; мы натыкаемся на свой же собственный карающий меч, оставаясь в рамках древнего мифа об убийстве дракона. Истинная трансценденция подразумевает наличие достаточно крепкого и вместе с тем достаточно прочного сосуда, чтобы уйти в другую реальность и, вернувшись, принести в сознание сокровища, которые вы смогли воспринять; только тогда повседневная жизнь обогащается и наполняется смыслом.