окружающих нас женщин на него: преподавательницы в школе, в институте, знакомые, соседки и как липко пялятся на него мои подружки, которых после этого я ликвидировала из своей жизни, как потенциальных разлучниц. Это заполняло мое тело какой-то безумной смесью ревности и чего-то нового, до этого не испытанного мною ощущения.
Эта смесь заставила меня однажды сойти с ума. Сидя на его коленях, мы смотрели фильм, и здесь нужно признать, что он был настолько скучным, что папочка задремал. Внезапно, я ощутила, как под моими ягодицами твердеет его член и это было…приятно. Не смея шевелиться я с замиранием сердца ощущала под своей пышной попкой крепкий член отца. Я могла бы податься тогда настоящему грехопадению, но разве можно? Он дремал так сладко, что когда я аккуратно сползла с его колен, то отчётливо чувствовала прикосновение, которое словно осталось следом на ткани шорт и только ночью, получив заветный поцелуй в лоб и «доброй ночи», слушая собственные, глухие стоны, я зажмурившись и закусив до боли губу, судорожно натирала пальцами распухшую от неизвестных мне ранее ощущений промежность. В тот вечер я впервые испытала оргазм, представляя себе, как может быть с ним хорошо. Это словно пробудило во мне что-то новое. Я узнавала себя все больше, принимала собственное тело и не упускала возможности, чтобы хотя бы на секунду, но поймать взгляд отца на меня, как на женщину, а не дочь. Если мои подружки говорили друг другу про секс с глупым хихиканьем и улыбаясь, как не очень умные, то я давно мечтала заполучить главного в своей жизни мужчину.
Провожая его на работу, как-то летом, я вышла в халате на голое тело, но постеснялась об этом намекнуть. Стоя перед зеркалом, и слушая его планы на день, я не сразу сообразила, что ему нужно открыть ящик прихожей, чтобы забрать ключи. Его ладонь соскользнула с атласной ткани халата на мою обнажённую ягодицу и мы замерли. Я от того, что молила Бога, чтобы он продлил это мгновение чуть дольше, чем на секунду, а папочка от растерянности, от переполняющей его робости. В отражении зеркала я видела, как на секунду он покраснел, а еще секунду спустя несильно сжал мою ягодицу словно сам не понимая, что и зачем. Я, затаив дыхание, с трудом оторвала ладони от выдвинутого ящика, и взявшись за поясок халата, запрокинула голову так, чтобы упереться макушкой в отцовский торс. Ладонь отца переместилась на другую ягодицу, погладив ее он слегка сжал мои оттопыренные, упругие, пухленькие и одновременно мягкие ягодицы.
Как и любому взрослому, зрелому мужчине ему нравились мои женственные формы. В конце концов, всем папам нравятся их дочки, и они с удовольствием полапали их, но…инцест, это грязно, аморально и очень плохо, но так гласит мораль, и поэтому отцы с трудом сдерживают себя от этих порывов. Самое отвратительное в блюстительном отношений к морали, что папы не догадываются об одном — их дочери сами хотят ощутить на своем теле сильные отцовские руки. Те самые ладони, о которых любая девочка глубоко в душе, в своих самых смелых мечтах представляет, как эти сильные пальцы сожмут чувственную кожу заставляя краснеть и хрипло поскуливать от такого вида ласки. Ни один мальчишка своими дрожащими от возбуждения руками не сможет сжать тебя так уверенно и сильно, как это сделает отец. Больше чем его руки, я хотел ощутить его щетину на внутренней стороне бедра…но с того момента прошло еще три года, и сейчас мне двадцать лет, но страсть с каждым днем становилась только сильнее…
Сегодня днем я стояла на улице наблюдая, как в витринах кружится Нина. Вообще-то, она не была работницей магазина нижнего белья «Pandora», но охотно помогала Регине с манекенами. Они вдвоем вертелись возле разных кукол и прикидывали, какое белье привлечет клиентов сегодня. Плюс этого магазина был в том, что здесь были абсолютно все размеры и цены не выходили за пределы, ибо наценка и нажива не были главным принципом этого магазина. Руководила магазином Лиза, но с ней мы общались кране редко. Нина обладала неким взглядом прекрасного с которым нужно родиться, может быть, поэтому она с такой легкостью прикидывала на что соблазняться женщины и их мужчины сегодня. Витрина пестрила пастельными тонами и выбор оказался верным, ибо проходящая мимо супружеская пара уже хотела примерить парочку комплектов. Регина терпеть не могла, когда я кружилась вокруг, да и я сама не хотела мешать этой слаженной работе, как вдруг почувствовала нежное прикосновение к плечу. Обернувшись, я увидела Вику Она улыбнулась поравнявшись со мной.
— Знаешь, мама говорила мне, что мужчины терпеть не могут уверенных в себе женщин. — вздох. — за маской невинности и наивности, я готова брать на себя ответственность. Знаешь, как иногда хочется сесть с ним и расставить все точки над «i». Хочется быть открытой, а я словно голодная собака довольствуюсь обглоданной костью.
— Камилла, дорогая моя, мне жаль. — Виктория вздохнула. — как дела у вас? Как дела у твоего отца? Он обещал сегодня зайти, но будет лучше, если я узнаю подробности от тебя.
— Честно? После того, как он узнал, что я, как и он часть «Pandora», то наши отношения стали несколько зажаты. Утро началось с кофе, а после я застегнула ему манжеты, он поцеловал меня в лоб, крепко обнял и вдыхая запах его тела и парфюма, мне стал все ясно… — запрокинув устало голову я прорычала. — я сама лично собрала его на свидание к какой-то бл*ди. Практически насадила ему ее на член. Впрочем, ты такое любишь.
Виктория засмеялась.
— Мужчины хотят быть желанными, Мил. — Вика посмотрела на витрину магазина. — а еще они любят чувствовать твою отдачу. Все что сейчас не делается все к лучшему, ибо однажды он поймет, что все женщины в его жизни — каменистая дорога к дому, где его ждет его самый любимый запах ванили.
— Видимо, он не хочет этого понять. — я вздохнула.
Я зашла в магазин. Рядом с прилавком стояло большое, в полный рост, зеркало, а на манекене рядом темно-синий, шелковый комплект сделанный в стиле 60-х и мечтательно закатила глаза. Представляя поздний, дорогой ужин в ресторане, а после заднее сиденье такси и переполняющее желание я почувствовала, как кольнуло в нижней части живота отдавая по спине волной возбужденных мурашек. Я представила, как привожу домой отца в его строгом костюме, позволяя