Клаус улучил момент, чтобы отряхнуть одежду и разгладить ворот свободной белой сорочки. Незачем Вивианн знать, как он провел эту ночь. Приближаясь к ней, Клаус ощущал, как виски в желудке предательски мешается с кровью, но готов был биться об заклад, сделав ставкой свою вечную жизнь, что ведьмочка не сможет догадаться, как глубоко ранила его их первая встреча.
– Мадмуазель Леше, – промурлыкал он, стараясь, чтобы голос не сипел. Горло саднило, Клаус охрип (что было странно, ведь он провел столько долгих часов, смазывая глотку едой и питьем), – в солнечном свете вы еще ослепительнее, чем при свечах.
Увидев его, она не потрудилась скрыть потрясение, но понять, был ли сюрприз приятным, оказалось затруднительно.
– Никлаус Микаэльсон, – официально сказала она, демонстрируя присущую каждой светской девице памятливость. А также то, что он не произвел на нее особого впечатления. – Я никак не рассчитывала встретить вас тут в такое раннее время.
Потому что свет дня для таких, как он, хуже яда? Или потому, что у него на лице написаны все излишества предыдущей ночи? Памятуя, как вежливо поддразнивала Вивианн его на протяжении нескольких танцев, не упоминая при этом о крови у него на губах, трудно было сказать, о чем еще она могла решить не говорить.
Он ощутил почти непреодолимую потребность проверить, нет ли на его одежде дыр или пятен.
– Вивианн, сударыня, – повторил он вместо этого, изобразив на лице располагающую улыбку, – если бы я знал, что вы тоже будете здесь, я пришел бы даже раньше, чтобы не упустить ни мгновения в вашем обществе.
Ее ответная улыбка была формальной и механической, а сама она казалась рассеянной. Мимо прогремела уставленная ящиками телега, и Вивианн проводила ее взглядом, словно даже морковь интереснее Клауса Микаэльсона.
– Это совершенно излишне, – сказала она сухо. – В последнее время я, кажется, даже повернуться не могу, чтобы не встретиться с вами.
Невероятно, но ее вроде бы вовсе не радовало такое положение вещей. Неужели при первой встрече он произвел на нее впечатление заурядности? Вид крови может огорчить молодую женщину, это ясно. Но немаленький опыт общения Клауса с женщинами указывал на то, что в дальнейшем такое огорчение нисколько не мешает их заинтересованности. Однако лицо Вивианн не выражало ни страха, ни отвращения, ни любопытства. Может быть, его тянуло к ней именно благодаря этому ее безразличию?
Он горел желанием нежно отвести назад локон черных волос, выбившийся из-под ее чепца и вившийся у ключицы. А потом, возможно, обвить руками тонкую талию, притянуть девушку к себе и поцеловать. И может быть, укусить ее, совсем легонько, тоже. Тогда-то она непременно начнет испытывать к нему настоящие чувства.
– Кстати, о неожиданном удовольствии, – проговорил он, – я до сих пор не имел возможности поздравить вас с помолвкой. Вы, должно быть, безумно счастливы.
– Безумно, – подтвердила она, напрочь игнорируя саркастичность его тона. – Спасибо за добрые пожелания.
– Я высказал бы их более своевременно, если бы вы упомянули о помолвке, когда мы впервые встретились, – сказал Клаус.
Не то чтобы его действительно это заботило, но он был уверен, что Вивианн поняла намек на то, что она держала его в неведении так долго, как только смогла. Женщина, избегающая упоминать собственную помолвку, обычно имеет на это какую-то причину, и обычно она заключается в неодобрении жениха. Вивианн может не демонстрировать никаких признаков интереса, но на уме у нее точно какая-то игра. Он чувствовал, что так и есть. Она слишком много знала о нем, чтобы на самом деле интересоваться им так мало, как пыталась изобразить.
– Я думала, вы знаете! – без запинки ответила она, вздернув бровь. – В конце концов, вы же явились на званый вечер в честь помолвки.
– Я вломился на званый вечер. Без приглашения, – поправил он. – Я просто искал приличное шампанское.
Клауса беспокоило, что, похоже, весь город узнал об этой помолвке раньше него. Стоило ему начать прислушиваться, и оказалось, что никуда нельзя пойти, чтобы не услышать о прекрасной девушке, положившей конец войне между ведьмами и оборотнями Нового Орлеана. В сложившихся обстоятельствах надираться до такой степени в последние несколько дней определенно было наилучшей тактикой.
Вивианн пожала плечами и рукой в перчатке огладила тонкую ткань юбки.
– Полагаю, вы просто в отчаянии, что не были в первых рядах тех, кто поздравил меня. Нас.
Это была очень незначительная оговорка, но она давала надежду.
– Знаете, – импульсивно предложил Клаус, – я мог бы сопровождать вас, пока вы ходите по делам, и оберегать от всевозможных неприятностей. В любом случае, эта улица не самое безопасное место для одинокой леди.
Ее алые губки тронула самая настоящая улыбка, и он почувствовал, как триумфально зачастил пульс. Но Вивианн смотрела вовсе не на него.
– Арманд, – произнесла она чуть громче, чем он ожидал.
И подняла руку, чтобы помахать кому-то за его спиной, на другом конце мощеной улицы.
Вероятнее всего, Арманду.
Клаус покорился судьбе и обернулся. Действительно, долговязый оборотень с забавной поспешностью приближался к ним. Его ноги скользили по мостовой и съезжали в грязные лужи, но он так жаждал вклиниться в разговор, что даже не замечал промокшей обуви.
– Вивианн, – пожалуй, слишком весело воскликнул, приблизившись, Арманд, и Клаус ухмыльнулся.
Может, он и не слишком продвинулся в отношениях с молодой полуведьмочкой, но, кажется, ее женишок тоже сомневается в своей способности удерживать благосклонность нареченной. Не слишком много, но все же еще один малюсенький воодушевляющий факт в ряду прочих, которые потом могут сложиться во что-нибудь большее. А времени у Клауса уйма.
– Арманд, – с жаром подхватил Клаус, протягивая руку так, чтобы тот не мог добраться до Вивианн, не обменявшись с ним рукопожатием или не нанеся вампиру средь бела дня смертельное оскорбление.
Арманд насупился, но пожал руку Клауса, и его ладонь показалась вампиру омерзительно горячей по сравнению с холодом его собственной.
– Прости, что так надолго оставил тебя одну, Вив, – продолжил Арманд, как если бы восклицание Клауса вовсе не прерывало его речи, – но я увидел кое-что и просто должен был раздобыть это для тебя. – Обойдя соперника, он протянул девушке коробочку в излишне многочисленных обертках. Клаус закатил глаза, не пытаясь даже этого скрыть. В конце концов, есть же разница между осмотрительными и жалкими поступками!
Глаза Вивианн на миг удивленно расширились, хотя Клаус не понял, в чем причина: то ли в грубости жениха, то ли в его подарке. Тем не менее она благосклонно приняла коробку и встала на цыпочки, чтобы в знак благодарности поцеловать Арманда в щеку. Арманд улыбнулся ей, и Клаус возмечтал о том, чтобы разобрать его шею на позвонки. Если напасть сейчас, длинный оборотень даже не заметит этого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});