Читать интересную книгу Вольные Мальцы - Терри Пратчетт

Мисс Тик взяла жабу в руки.

— Понимаешь ли ты, что тут начнет выползать? — продолжала она. — Все, что хранится за семью замками в старинных историях. Все эти причины — почему нельзя сходить с тропки, отпирать недозволенную дверь, или говорить не то слово, или просыпать соль. Все истории, от которых у детей бывают по ночам кошмары. Все монстры из-под самой большой в мире кровати. Есть место, где все сказки реальны и все сны сбываются. И они сбудутся здесь, если никто их не остановит. Одно хорошо — Нак Мак Фиггл, иначе я была бы обеспокоена по-настоящему. А так, у меня есть шанс успеть, привести подмогу. Но на это потребуется два дня или больше, я же без помела!

— Оставлять ее одну нечестно, — сказал жаба.

— Не одну, — ответила Мисс Тик. — У нее будешь ты.

— Ой, — сказал жаба.

Спальня у Тиффани была общая с Ханной и Занозой. Тиффани проснулась, когда они пришли устраиваться на ночь, и тихо лежала в темноте, пока они не начали дышать сонно и видеть сны про молодых стригальщиков, которые работают без рубашек.

Снаружи летняя молния полоснула по холмам, зарокотал гром…

Гром и Молния. Она сперва узнала, что это имена двух собак, и только потом — что это звук и вспышка во время грозы. Бабушка всегда держала своих пастушьих собак при себе, и дома и под открытым небом. Вот они — черные с белым черточки на фоне дальнего склона, и внезапно — вот они уже здесь, громко дышат, не сводят взгляда с Бабушкиного лица. Половина собак на холмах окрест были щенками Молнии, а выучку проходили у Бабушки Болит.

Вместе с родней Тиффани бывала на больших Собачьих Испытаниях. Все овцеводы Мела туда являлись, а лучшие из лучших выходили на арену показать, каковы их псы в работе. Собаки гуртили отару, разделяли, загоняли по загонам — либо разбегались или цапались между собой, потому что даже у лучшей собаки может выдаться плохой день. Но Бабушка с Громом и Молнией никогда не выходила. Они лежали возле нее, а она стояла, опершись на ограду, и внимательно смотрела представление, попыхивая плотно набитой трубкой. И отец Тиффани говорил: когда все уже показали работу своих псов, судьи нервно поглядывают в сторону Бабушки Болит — узнать ее мнение.

Сказать по правде, за выражением ее лица наблюдали все овцеводы. Бабушка никогда не выходила на арену, потому что сама и была Испытаниями. Если Бабушка сочла, что ты хороший пастух — если, когда уходишь с арены, тебе кивнет и скажет, попыхивая трубкой: «Пойдет» — ты целый день ходишь, головой небо цепляешь, весь Мел твой…

Когда Тиффани была еще маленькой и оставалась у Бабушки в холмах на земи, Гром и Молния работали няньками. Внимательно лежали в нескольких футах от Тиффани, когда она играла. И она была очень горда, когда Бабушка позволила ей распоряжаться ими, чтобы гуртить овец. Тиффани носилась во все стороны с криками: «Гони!» «Возьми!» «Кругом!» и, слава-хвала, собаки работали безупречно.

Теперь Тиффани понимала — они работали бы безупречно, что бы она ни кричала. Бабушка просто сидела неподалеку и покуривала трубку, но собаки уже научились читать ее мысли. Они всегда принимали команды от Бабушки, от нее одной…

Гроза угасла через некоторое время, и теперь слышался только ровный шум дождя.

Тиффани отметила момент, когда кот Крысоед пихнул снаружи дверь, открыл ее, вошел и запрыгнул на кровать. Он вообще был здоровенный, но еще к тому же умел растекаться. Такой отъевшийся котяра, что на мало-мальски плоской поверхности постепенно принимал позу меховой лужи. Тиффани он ненавидел, но никогда не позволил бы личным чувствам стать на пути к теплому месту для спанья.

Потом она, должно быть, спала. Потому что проснулась, когда услышала голоса.

Они звучали очень близко, но как-то приглушенно и тонко.

— Кривенс! Речи-то хорошо «Каргу сыщите», а что мы высматриваем, ты могешь мне сказать? Эти великучи на мой глаз все одинаковы!

— Не-Вовсе-Мальца-Джорди, что рыбалил, сказал: она девица очень великучая.

— С этого толку полно, это да! Они тут все девицы очень великучие!

— Вы, валенка два! На карге всегда шляпка с верхушкой!

— Так что же они, не карги, когда спят?

— Хэлло? — шепнула Тиффани.

Тишина и переплетающийся узор дыхания ее сестер. Но — Тиффани не могла бы ясно выразить чувство — это была тишина, где кто-то изо всех сил старается не шуметь.

Она свесилась и заглянула под кровать. Ничего не было там, кроме подкроваткина.

Человечек на реке разговаривал так же.

Она снова улеглась на подушку в пятне лунного света, прислушиваясь до боли в ушах.

Потом она подумала, на что может быть похожа школа для ведьм, и почему ни разу не видела эту школу.

Она знала тут каждый дюйм на две мили вокруг. Больше всего ей нравилось на реке: заводи, где полосатая щука греется в солнечной воде как раз над верхушками водорослей, и берега, где гнездятся зимородки. Примерно на милю выше по реке жили цапли, Тиффани любила к ним подкрадываться, когда они прилетали сюда ловить рыбу в тростниках, потому что нет ничего смешнее поспешно взлетающей цапли…

Она снова стала уплывать в сон, думая о местах вокруг фермы. Она знала тут все. Не было такого секретного места, о котором она не знала бы.

Но могли быть магические двери. Она бы сама устроила магические двери, если бы держала волшебную школу. Тайные дверные проемы должны быть повсюду, даже за сотни миль. Посмотри на особый камень, скажем, при лунном свете — и вот еще дверь.

Но школа, все-таки, школа… Там должны быть уроки полетов на метле и как заострить верхушку шляпы и волшебные кушанья и куча новых друзей…

— Дивчинка спит?

— Айе, я не слышу, чтобы шевелилась.

Тиффани открыла глаза в темноте. У голосов под кроватью теперь появился чуть гулкий призвук. Счастье, что подкроваткин был начисто вымыт внутри.

— Так, вылазим из этой мальца посудины.

Голоса путешествовали по комнате. Вслед за ними уши Тиффани пытались поворачиваться вокруг своей оси.

— Эй, глянь, там хатка! Там тубаретки, всякие дела!

Они нашли домик для кукол, подумала Тиффани.

Он был солидных размеров. Мистер Блок, что работал на ферме столяром, сделал его для старшей сестры Тиффани, когда та была маленькой. Теперь она обзавелась уже парой своих малышей. Особо изящным и хрупким домик назвать было нельзя, мистер Блок с тонкостями не возился. Но девочки за годы игр украсили дом кусочками всевозможных тканей и мебелью-хозяйством изо всяких подходящих вещиц, что нашлись под рукой.

Для голосов, судя по их тону, это был дворец.

— Хэй, хэй, хэй, по-богатому гуляем! Тут в комнате кроватя с подушками!

— Не громчи, пробудишь кого!

— Кривенс, да я тихо, как мальца мыша! Арргх, золдаты!

— Ты кого золдой назвал, ты?

— Тута в комнате краснопузые!

Они нашли деревянных солдатиков, думала Тиффани, стараясь не дышать громко.

Вообще солдатикам было не место в кукольном доме, но Вентворт пока мал играть с ними. Поэтому они служили мирными зрителями в те былые времена, когда Тиффани еще устраивала чаепития для кукол. Ну, для того, что называлось куклами. Игрушкам на ферме нужна стойкость, чтобы остаться в добром здравии после нескольких поколений владельцев, а такое мало кому под силу. В последний раз, как Тиффани пыталась устроить вечеринку, в гости явились тряпичная кукла без головы, два деревянных солдатика и три четверти маленького плюшевого медведя.

Из кукольного домика доносилось бумканье и шмяканье.

— Сделал одного! Ну что, друган, твоя маманя шьет? Вот ей на латки! Арргх, он в охвате как древо!

— Кривенс, тут ваще телесатый — не охватишь!

— Айе, не диво: это медведь! Получи башмака, р-рюха!

Тиффани слышала, что хотя три голоса ведут бой с противником, который не может перейти в контратаку (в том числе однолапый плюшевый медведь), потери есть с обеих сторон.

— Сдел его! Сдел! Сдел! Собирай зубы с полу, мальца хворь холера!

— Мне угрызают ногу, ногу!

— А ну сюда! Эччч, вы друг с другом бьетеся, мальца идиоты, насуваю щас обоим.

Тиффани почувствовала, что Крысоед шевельнулся. Толстый да ленивый, но на кого-нибудь мелкого умел прыгнуть как молния. Она не могла позволить ему сцапать этих… кто бы это ни были, как бы скверно ни звучали.

Она громко кашлянула.

— Видишь? — раздалось из кукольного домика. — Пробудили! Все, гэтьски!

Снова настала тишина. И через некоторое время Тиффани решила, что это не тишина присутствия тех, кто старательно затаился, а тишина их отсутствия. Крысоед снова уснул, слегка подергиваясь, когда потрошил кого-то в своих толстопузых кошачьих снах.

Тиффани подождала еще немного, потом вылезла из постели. Прокралась к дверям спальни, следя за тем, чтобы не наступать на две скрипучие половицы. В темноте спустилась по лестнице, нашла при лунном свете стул, вытянула с Бабушкиной Полки «Волшебныя Сказки». Открыла щеколду на двери черного хода и вышла в ночное тепло лета, времени летнего солнцестояния.