Читать интересную книгу Прекрасная тьма - Ками Гарсиа

Мы стащили друг с друга обувь, и знакомые уколы электричества сопровождали каждое соприкосновение нашей обнаженной кожи. Ее черные кудряшки падали мне на лицо, они взлетали в воздух, когда я на них дул.

Я тонул в ее очаровании, атакованный разрядами, связывавшими и разлучавшими нас одновременно. Я склонился над ней, чтобы поцеловать, но она, поддразнивая, сунула мне под нос лимон:

- Понюхай.

— Пахнет, как ты, — как лимоны и розмарин, именно этот запах привел меня к Лене, когда мы первый раз встретились. Она понюхала лимон и скорчила рожицу:

— Кислый. Как я.

— На мой вкус ты не кислая, — я обнимал ее, пока в наши волосы на набился пепел вперемешку с травой, а кислый лимон не укатился куда-то нам в ноги на краю одеяла. Моя кожа горела, как в огне. В последнее время я чувствовал леденящий холод каждый раз, когда держал ее за руку, но когда мы целовались — по-настоящему целовались — не было ничего кроме огня. Я любил ее, каждую частичку, каждую горящую клеточку. Мы целовались, пока мое сердце не начало пропускать удары, и все, что я мог видеть, чувствовать и слышать не начало тонуть в темноте.

Лена оттолкнула меня для моей же пользы, и мы лежали в траве, пока я пытался отдышаться.

— Ты как?

— Я … Я в порядке.

На самом деле это было не так, но я ничего не сказал. Мне показалось, что я учуял запах паленого, и понял, что это пахло одеяло. Оно чадило с обратной стороны. Лена резко поднялась и откинула одеяло. Трава под нами обуглилась и рассыпалась.

— Итан, посмотри на траву.

— А что с ней? — Я все еще приходил в себя, но старался не показывать вида. После дня рождения стало гораздо хуже, в плане прикосновений. Я не мог не касаться ее, даже когда боль от этого становилось невыносимой.

— Теперь и она тоже сгорела.

— Странно.

Она бесстрастно смотрела на меня, ее глаза были удивительно и яркими, и темными одновременно. Она смяла траву.

— Это сделала я.

— Ты очень горячая.

— Не время для шуток! Становится хуже.

Мы сели рядом, глядя на то, что осталось от Гринбрайера. Но мы не смотрели собственно на Гринбрайер, мы смотрели на мощь другого огня.

— Я как моя мама, — горько сказала она.

Огонь был фирменным знаком Разрушителя, и огонь Сарафины сжег каждый миллиметр этих полей ночью в день рождения Лены. Теперь Лена бессознательно создавала пламя. У меня внутри все сжалось.

— Трава вырастет снова.

— А что если я не хочу этого? — она сказала мягко и странно, пропуская сквозь пальцы горстки обугленной травы.

— Чего именно?

— Почему вырастет?

— Потому что жизнь продолжается, Ли. Птицы и пчелы сделают свое дело, они разнесут семена и все вырастет вновь.

— И тогда это все сгорит опять, если тебе все еще посчастливиться быть рядом.

Не было никого смысла спорить с Леной, когда она была в подобном состоянии. Жизнь с Аммой и ее темными настроями научила меня этому:

— Иногда так оно и бывает.

Она подтянула колени и положила на них голову. Она отбрасывала тень, значительно больше ее самой.

— Но мне все еще везет, — я передвинул ногу на свет так, чтобы длинная тень моей ноги касалась ее тени.

Так мы и сидели рядом, бок о бок, соприкасаясь только нашими тенями, пока солнце не село и они не исчезли в сумраке, вытянувшись в сторону черных деревьев. Мы старались ни о чем не думать и молча слушали цикад, пока опять не пошел дождь.

Глава четвертая

Первое мая. Падение

В следующие несколько недель мне удалось успешно убедить Лену выйти из дома вместе со мной целых три раза. Один раз мы пошли в кино с Линком — моим лучшим другом со второго класса — где даже ее фирменная комбинация попкорна и карамели в шоколаде не слишком-то ее порадовала. Второй раз она пришла ко мне, чтобы съесть печенье Аммы с патокой и устроить марафон зомби по телевизору — это была моя версия самого лучшего свидания. Но оно таковым не стало. И в третий раз мы пошли прогуляться по берегу Санти, прогулка закончилась через десять минут, потому что к тому времени мы успели поцапаться раз шестьдесят. Где бы она ни была, ей там не нравилось.

Сегодня все было по-другому. Она наконец-то нашла место, где ей было комфортно, хотя мне и в голову бы подобное не пришло.

Я вошел в ее комнату и обнаружил ее парящей под потолком, руки раскинуты в стороны, и волосы развеваются черным облаком возле лица.

- C каких пор ты можешь вытворять такое?

К настоящему моменту я уже привык к Лениным силам, но с момента ее шестнадцатилетия они наращивали мощь и становились все менее управляемыми, словно она неуклюже превращалась в Мага. С каждым днем Лена-волшебница становилась все более непредсказуемой, постоянно испытывая свои силы в поиске границ своих возможностей. И как оказалось, ничего кроме неприятностей эти исследования не несли.

Как в тот раз, когда по дороге в школу на Колотушке Линка в машине вдруг зазвучала его песня, словно ее крутили по радио. Линк был так поражен, что на добрых два фута въехал в ограду миссис Ашер.

- Случайность, — произнесла Лена с кривой ухмылкой, — одна из песен Линка крутилась в голове.

Ни у кого и никогда песни Линка в голове не крутились. Но Линк поверил ей, благодаря чему его самовлюбленность стала еще более невыносимой.

- Ну что я могу сказать? Я произвожу такой эффект на девушек. Этот голос мягок, как масло.

Через неделю, когда мы с Линком шли по коридору, объявилась Лена и крепко меня обняла как раз в тот момент, когда прозвонил звонок. Я решил, что она наконец-то вернулась в школу. Но это было не так, на самом деле. Это было что-то вроде проекции, или как там это называется в мире Магов, когда ты выставляешь своего парня полным идиотом. Линк решил, что я пытался обнять его, и еще долгое время обзывал меня «любовничком».

- Я скучала по тебе. Разве это такое преступление?

Лена думала, что это было весело, но я уже желал, чтобы приехала ее бабушка и немного попустила ее, или что там нужно сделать с Созидателем, который краев не видит.

Не будь ребенком. Я же уже попросила прощения, верно?

Тебе столько же веры, как Линку в пятом классе, когда он с помощью соломинки высосал весь сок из помидоров моей мамы.

Такого больше не случится. Клянусь.