Вообще, жуткий закон, если вдуматься. Собирай по Сорренте состоятельных сироток, а потом, прикопав скопом в ближайшей яме поглубже, объявляй сбежавшими… Интересно, когда он появился? Оказалось, при нынешнем Владыке, Ронгеде Третьем. А кто его предложил? Отчего мне кажется, что я лично знакома с автором данной дивной законотворческой инициативы?
Так как мне ухитриться ужиться с этим пауком рядом, выполняя поручения и выказывая послушание, и не оказаться непонятно за кем замужем?
Голова уже трещит… пойду прилягу.
Часто именно на грани сна и яви, когда уже уплываешь в дрёму, но ещё осознаёшь себя в реальности, приходят неожиданные мысли или решение мучивших задач.
Откинувшись на подушку, я размышляла о тени, снова пытаясь понять, что имелось в виду. Закрыла глаза и стала вспоминать прошедшую ночь, как иду по дороге, внимательно — чтобы не споткнуться — глядя под ноги. В обманчивом лунном свете маленькие камушки способны отбрасывать длинную тень, притворяясь серьёзными препятствиями, а яму можно не увидеть, пока не упадёшь. Мои ноги — из практических соображений я надела штаны, в которых ездила верхом, — тоже кажутся ужасно длинными и нелепыми, а голова — несоразмерно маленькой. Руки смешно размахивают, то укорачиваясь, то удлиняясь, и вообще похоже, что это тень не юной леди, а какого-то неловкого подмастерья, после пирушки с друзьями бредущего домой.
Подумала — и подскочила на кровати.
Неужели вот оно — решение?
Показалось, что вдали, на грани слышимости, кто-то рассмеялся…
— Ты хочешь сказать, что собираешься переодеться молодым человеком и затесаться в свиту герцога? Эль, кажется, ты стукнулась головой сильнее, чем я думала. Даже если ты устроишь такой маскарад, куда денешь косы и почему считаешь, что лорд Паук примет тебя на службу?
Ну да, детали плана я проработать ещё не успела… Но в себя верила: ведь наивная и неопытная — не значит глупая!
Кстати, второе имя герцога — Тауг, мы, сами того не заметив, переиначили в «Паук». Как-то это прозвище подходило их светлости даже больше, чем тётин «сом-живоглот».
Итак, решаем вопросы по мере поступления. С моими тёмно-русыми, с золотистым отливом косами, очевидно, придётся распрощаться. Было ли жаль? Несомненно. Я, как, наверное, всякая девица, гордилась плащом волнистых мягких волос, которые лелеяла с детства, расчёсывала ежевечерне щёткой сто раз, полоскала душистыми травами. А сейчас ради спасения головы, на которой росла эта красота, собиралась безжалостно обкорнать выше лопаток. И, мало того, выстричь — причём намеренно кривую и неровную — чёлку до бровей, как носили мальчишки. Выпутаюсь из этой истории — снова отращу. А не выпутаюсь — пусть навязанный муж морщится и плюётся, глядя на облезлую овцу.
Кстати, доктор Летир может написать мне справку, что расстаться с косами пришлось из-за мозговой горячки, в которую бедная я впала от расстройства. Известно же, что питание волос оттягивает на себя кровь от мозга, даже поговорка насчёт «волос долог — ум короток» имеется. Не важно, что я прекрасно знаю, что это лишь предрассудок. Предрассудками удивительно удобно объяснять и оправдывать что угодно.
Тётя всплеснула руками и пришла в ужас. Потом поразмыслила пару минут и изрекла:
— Не стригись до того, как не продумаем и не устроим всё остальное. А после используй настой ржаного хлеба, хмеля или пиво, чтобы полоскать волосы. Им это полезно, а выглядеть станут грубее и толще.
Ладно, сначала обмозгуем остальное. С одеждой особых проблем быть не должно — мужская мода с шейными платками и свободными рубахами была на моей стороне.
— Имя! — Тётя забарабанила изящными пальчиками по полированной, розового дерева столешнице. — Ты понимаешь, что всё сработает, только если ты будешь служить под настоящим именем?
— А-а? — Я, засмотревшись на белые персты с розовыми ноготками — руки тёти и в зрелом возрасте были на диво хороши — пропустила мимо ушей вопрос.
— Имя, говорю. Как с ним поступим?
А, ну это просто. Знать в южных областях Сорренты, возможно, по примеру лежащей за горами Вермильи, не скупилась на имена своим отпрыскам. Если в качестве фамилии выступало имя рода, обычно связанное с названием какого-то землевладения, — префикс «Эл’» означал банальное «из», то имена нанизывались гирляндой. То, что нравилось матушке, батюшке, дедушке, бабушке, а ещё в честь пары выдающихся предков и какой-нибудь избранной Девы-покровительницы, отчего в мужских именах встречались женские части и наоборот, и так до дюжины. Существовал анекдот, как знатный вермилиец просится на постоялый двор укрыться от дождя. «Кто там?» — спрашивает хозяин. И путник начинает представляться: «Агнус Бертран Верен Грациан Диамин…» «Нет! — перебивает хозяин. — У нас столько народа не поместится!»
Фамилии могли тоже меняться, если дворянин, лишившись одного поместья, приобретал другое.
Я исключением из этого правила не была, хотя полное имя значилось только в семейной книге с родословным древом Эл’Сиран. Даже в большинстве официальных бумаг по негласному соглашению, можно даже сказать, коллективному заговору писарей и нотариусов, обычно упоминались первые два, максимум три имени.
— Эльма Олетт Геарис Сафир Тьери… — начала перечислять я. — О! Тьери подходит, оно же мужское! Значит, могу быть Тьери Сиран.
Сиран называлась когда-то принадлежавшая нам деревня близ фамильного конезавода. И, кстати, я действительно была оттуда родом.
— Ну, хорошо, допустим, стала ты мальчишкой. Но как попадёшь на службу к герцогу?
— Как думаешь, он наших лошадей захочет?
— Несомненно, — сморщила леди Анель нос. — Не себе, так продать.
— Я тоже так думаю, — согласно кивнула я и хищно ухмыльнулась: — А у нас есть Фарш!
Тётя, уловив идею, захихикала. Ну да, наверное, глупо смеяться, когда, метафорически выражаясь, земля под ногами горит, но иногда только это и остаётся. И, кстати, помогает.
Фаршем прозвали трёхлетнего мерина на редкость придурковатого нрава. Вообще-то, по паспорту с родословной не короче моей кличка звучала как Ферраш, но своё выражающее общую мечту работников конезавода прозвище Фарш честно заслужил, достав до трясучки и скрежета зубовного всех, кто хоть однажды имел с ним дело. Внешне конь был потрясающе хорош, вот только тренера от попыток выездить эту непарнокопытную скотину тоже трясло и колотило нервной дрожью. Почему до сих пор Фарш и не был продан. Репутация «золотых меровенцев» как необыкновенно красивых, но в то же время отлично выезженных и идеально послушных лошадей стоила дороже прибыли от продажи одного мерина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});