По правде, поток событий повернул в обратную сторону так быстро, что я не мог полностью сосредоточиться на том, что происходит. Но я был достаточно сосредоточен, чтобы суметь ответить на вопрос Рейгана: "Для меня это честь, губернатор".
Последовала краткая пауза на другом конце провода. Потом я услышал: "Джордж, есть ли что-нибудь такое, что… насчет платформы или чего-либо еще… что-нибудь неудобное, что могло бы потом вам помешать?"
Такой вопрос кандидата в президенты своему вероятному напарнику по бюллетеню казался необычным. Но этот вопрос кое-что сказал мне о различии между Рональдом Рейганом и другими политическими лидерами. Что-нибудь неудобное для меня? В наши дни возможному вице-президенту задают другой вопрос: "А нет ли у вас чего-нибудь этакого, что могло бы потом стать неудобным для меня!"
Я сказал ему, что у меня нет серьезных вопросов ни по платформе, ни по его позиции, ни по каким другим проблемам и что я уверен, что мы сможем работать вместе и что важно, чтобы он победил на выборах в ноябре.
"Отлично, — сказал он, — я иду на съезд, а затем мы встретимся утром".
Я поблагодарил его, затем медленно положил телефонную трубку на рычаг. Барбара и дети бросились ко мне, мы обнялись. Джим Бейкер и Дин Бэрч пожали мне руку. Кто-то включил телевизор. "Не Форд! — кричал с трибуны телерепортер. — Это — Буш!"
Комната отеля, которая десять минут назад напоминала политические поминки, вдруг взорвалась: друзья, сотрудники аппарата, визитеры, агенты секретной службы набились в нее до отказа. Это был сокрушающий ушные перепонки бедлам. Но я оставался безразличным к нему. Как бы резко ни звучал этот гвалт, он был куда приятнее, чем глухой стук падения второго башмака.
На следующее утро мы с Барбарой встретились с супругами Рейган в гостиной их апартаментов в "Ренессанс-центре" недалеко от "Понтчартрейна".
Наша встреча была позже описана прессой как обсуждение стратегии, как сцепление наших политических шестерен перед отбытием из Детройта. Как это часто бывает на политических встречах, подобных этой, не было никакого определенного разговора ни о стратегии, ни о проблемах, ни о каких-то внезапных событиях, которые привели к моему избранию кандидатом в вице-президенты.
Все это уже стало историей. Это было утро после победы, а политический ритуал заключается в том, что баллотирующиеся напарники не оглядываются на прошлые разногласия. Меня не заботило то, что я не был первым избранником Рейгана. Значение имело, как я считал, лишь то, чтобы спустя и шесть недель, и шесть месяцев, и четыре года он был уверен, что сделал правильный выбор.
Кандидат в президенты тепло приветствовал Барбару и меня, без малейшего намека на какую-либо напряженность, сохранившуюся от наших сражений на первичных выборах. Несколькими минутами позже к нам присоединилась Нэнси Рейган. За кофе мы беседовали о семье, о друзьях, о том, как идет съезд. Легкая беседа, но в тот момент каждая мелочь в ней так же важна, как любой разговор о большой политической стратегии. Важна потому, что, даже когда президент и вице-президент беседуют с глазу на глаз о важных проблемах, их долгосрочные политические отношения могут быть прочными лишь в той мере, в какой прочны отношения личные. И вопреки тому что миллионы американцев видели в тот вечер, как Рейганы и Буши улыбались и приветственно помахивали руками на заключительном заседании съезда, мы еще разглядывали друг друга сквозь специфическую оптику политического, но не личного опыта.
Все изменилось в течении нескольких дней, по мере того как совершался послесъездовский ритуал совместных пресс-конференций и политических совещаний. Согласно программе, предстояло открытие кампании в Хьюстоне, где Рейганы должны были посетить наш дом, позавтракать у нас и познакомиться с нашей семьей. Затем должно было состояться общетехасское собрание в отеле "Гэллериа", в том самом отеле, где я провел пресс-конференцию, объявив о своем отказе бороться за выдвижение на пост президента.
Утром 18 июля мы вылетели в Хьюстон на борту рейгановского спецсамолета "Боинг-727", выделенного для избирательной кампании. Был и почетный эскорт автомобилей при въезде в город, и толпы, приветствовавшие нас, куда бы мы ни ехали… "Прием более помпезный, — заметил я Барбаре, — чем та встреча, которую мне оказали при первом появлении в Техасе в качестве стажера "Идеко", только что вышедшего из стен колледжа, всего каких-то тридцать два года назад".
Глава вторая.
"Что привело тебя в Техас?"
Одесса, штат Техас, лето 1948 года
Стояла жара. Но это была не та влажная жара в разгар лета, какую я помнил по дням службы на флоте на базе Корпус-Кристи, а сухая техасская жара, валящая с ног, выбеливающая кости в пустыне, способная превратить асфальт в черный плывун и заставить пузыриться краску на сараях. Такая жара вынуждает знающих свою природу техасцев побыстрее укрыться в тени ближайшего дерева.
Хью Эванс, один из моих коллег по товарному складу "Идеко" в Одессе, знал Техас и был пронырой. Мне лично Хью нравился, но называть его товарищем по работе было бы явной натяжкой, потому что он был наделен даром таять в воздухе при малейшем намеке на физический труд. Каждый день, пока остальные проглатывали свой утренний кофе, Хью ожидал, пока на склад не въедет "шеви" босса[10]. Тогда-то Хью и исчезал как по волшебству.
"Думаю сбегать к Неллу и выпить чашку кофе, — говорил он, направляясь к столовой вниз по улице. — Скажи старине Биллу, что я сразу же вернусь". К тому времени, когда Хью возвращался, Билл Нелсон, наш босс в "Идеко", уже успевал раздать дневные тяжелые задания вроде разгрузки оборудования и складирования инструмента.
Но в это самое утро расчет подвел Хью. У босса на уме был специальный план. "Джордж, — сказал он как раз в тот момент, когда Хью снова появился в дверях. — Эти насосные агрегаты на складском дворе выглядят чертовски скверно. Вы и Хью пойдете и приведете их в порядок".
Привести их в порядок означало прихватить несколько банок с краской с полок склада, сесть в грузовой пикап компании и направиться на складской двор, где хранились эти агрегаты. Каждый, кто когда-нибудь проезжал по нефтеносным местам, наверняка видел насосы за работой — громоздкие железные машины, которые толкают и тянут длинную цепь из металлических стержней. Они различаются размерами в зависимости от глубины скважины и выглядят как карусельные лошадки.
Насосы, которые нам надлежало привести в порядок, были чудовищами, по неделям жарившимися на солнце. Это грозило проблемами, так как единственный способ покрасить насос — это съезжать по нему сверху вниз,