Она встала на колени на кровати, пристально глядя на место, где он лежал прошлой ночью. «Пожалуйста, пусть любовь придет к нему, пусть даже не великая и не долгая любовь. Надеяться на это было бы слишком. Но пусть он захочет узнать меня, говорить со мной. Позволь мне быть его другом». Это была короткая молитва. Но, о милосердный Боже, если бы только он мог смотреть на нее не как на препятствие его счастью, а как на дополнение к нему. Возможно, потом в этом браке появится нечто большее, чем просто расчет. Он был такой потрясающий, а она чувствовала себя совершенно готовой обожать его.
Когда ей было шестнадцать, она была уверена в том, что знает о любви все. Но два лондонских сезона развеяли ее иллюзии. Оказалось, трудно сохранить образ романтической любви посреди столичной ярмарки, среди водоворота сплетен и множества девушек, которым предстояло стать невестами и женами. Иногда их смех становился горьким, а глаза блуждали по бальным залам в поисках партнера — не на всю жизнь, а хотя бы на вечер. Крушение иллюзий здесь было обычным делом.
Она уже видела лучшее, что может предложить высший свет. Молодых людей с сияющими улыбками и робкими голосами, которые умоляли ее о благосклонности и едва не прыгали от счастья, когда она позволяла им принести стакан пунша. Или кавалеров, которые интересовались состоянием ее отца больше, чем внешностью дочери, и считали излишним узнавать, умеет ли она вообще говорить. Чаще всего ей было просто скучно в их обществе. Иногда ее это раздражало, и тогда она отваживалась открыть рот и высказать им все, что она думает. Никто из молодых людей, ухаживавших за ней, не оценил степень ее откровенности.
Когда родители брали ее с собой в Лондон за покупками, она была ребенком. С тех пор Тесса выросла, стала красивой девушкой. И вот ее выпустили в плавание в океан других девушек, ищущих богатого и знатного мужа. На это потребовалось два сезона, но она поняла, что в Лондоне нет места романтической любви, да и в самой жизни ее трудно найти. Что редкость то, что было между ее родителями, — союз умов, тел и сердец.
И все же, может же она мечтать? А прошедшая ночь была такой волшебной, как если бы мечта вдруг обрела шанс стать реальностью.
Ее немного разочаровало, что под утро он оставил ее. Ее родители спали в одной комнате, шокируя слуг. Но, возможно, то, что он предоставил ей возможность просыпаться одной, было еще одним знаком его трогательной заботы? Может быть, он в любой момент войдет в эту дверь. И что увидит? Ее волосы в ужасном беспорядке, лицо не умыто, нагота вовсе не соблазнительна.
Тесса вскочила с постели, на ходу хватая халат, и бросилась в соседнюю комнату, которая чудесным образом была превращена в ванную Ей нужно всего каких-то тридцать минут, и она предстанет перед своим мужем такой, какой должна выглядеть жена.
— Что значит «уехал»? — Тесса крепко стиснула руки, полная решимости быть герцогиней до кончиков ногтей. Как могла она не делать этого, когда как минимум пятьдесят человек наблюдали за каждым ее жестом?
Она стояла у подножия резной лестницы, разговаривая с дворецким. Люди потоком заполняли столовую. Она и понятия не имела, что в Киттридж-Хаусе столько гостей. Но, опять же, свадьба герцога — не рядовое событие.
— Его светлость уехал в Лондон.
Вот так просто — взял и укатил.
— Он оставил записку? — Как странно, что это так трудно вынести.
— Нет, ваша светлость.
Никаких инструкций — можно ли ей присоединиться к нему, никаких объяснений, когда вернется, никакого намека на извинения или что его вызвало какое-то неотложное дело, или хотя бы что он справляется о ее здоровье.
Она повернулась, подобрала юбки и стала подниматься по лестнице, слушая позади гул голосов.
Тесса с величайшим достоинством прошла по огромному коридору к своим покоям, бесшумно закрыла дверь и прислонилась лбом к позолоченной стенной панели. И только тогда заплакала.
Глава 3
— Какая миленькая малышка, — сказала женщина. — Но с другой стороны, я полагаю, все девственницы выглядят так.
— Если я знаю Джереда, она больше не в этой кондиции. — Худой женоподобный молодой человек стоял, прислонившись к стене, и оглядывал Тессу с тем же безразличным презрением.
Это был уже не первый раз, когда ее так бесцеремонно рассматривали. Тесса закрыла книгу и подняла голову. Раньше библиотека казалась безопасным местом. Гости Джереда редко забредали сюда. Но она, очевидно, ошибалась.
Дама с лорнетом в руках выглядела вызывающе. Ее губы были накрашены, а брови слишком черны, чтобы быть натуральными. На ней было желтое платье, открывавшее слишком много. Молодой человек в атласном костюме цвета слоновой кости был чересчур манерен, словно принц. Они были неплохой парой, но сразу чувствовалось, что воспитания им недостает.
Конечно, ее все знали. Такая милая малышка. Такое прелестное дитя. Каждый раз, когда она слышала это, Тессе хотелось швырнуть чем-нибудь в говорящего все эти банальности. Вместо этого она молчала. По крайней мере эти комментарии были лучше, чем сплетни, которые она слышала в прошлые несколько дней. Они сопровождали каждое ее появление в комнате. Слишком невинна для него. Почти наверняка скучает.
Она еще выше вскинула подбородок и встала со стула у окна.
— Вы что-то хотели? — спросила она. Голос настоящей хозяйки дома. Поймут ли они это? Сомнительно. Все гости Джереда более чем пренебрежительно относились к ней.
Они захихикали. Даже это было оскорблением. Их смех был такой бесстыдно-грубый, что она растерялась.
Слава Богу, что в этот момент дверь распахнулась, и, протягивая руки, в комнату с широкой улыбкой на лице вошел Стэнфорд Мэндевилл.
Тесса повернулась и позволила обнять себя. Нахальная парочка тут же ретировалась. Стервятники, оставшиеся без еды, когда жертва проявила признаки жизни.
— Слышал, что мой племянник сбежал в Лондон. Это правда? — спросил Стэнфорд Мэндевилл, когда отпустил ее.
Должно быть, выражение ее лица невольно выдало ответ, потому что он выругался. Ее крестный отец не стал затруднять себя извинениями: он никогда этого не делал. Люди терпели его крутой нрав или видели его спину. Как странно, что ей всю жизнь советовали сдерживаться, помнить о ее происхождении, семье, о ее положении в свете, в то время как другие безнаказанно вели себя как хотели. Или это просто Мэндевиллы считали себя выше манер и приличий?
— Он всегда был безрассудным, — сказал ее крестный, делая знак лакею пройти вперед. — Это у него от матери.
Лакей поставил около его кресла огромный сверток и когда Стэнфорд кивнул, поднял eго.