душою, затем была невинная, как маргаритка, Лилах, и вот теперь сильнейший и самый искренний из всех Шимшон. Скольких ты ещё исключишь и прогонишь из общины? — спросил Зеэва Эфрам, обращаясь при этом и ко всем оставшимся.
— Защищая предателей нашего пророка Ханоха, ты сам становишься предателем, Эфрам. Если тебе хочется уйти, уходи из долины и общины нашей, — заключил Зеэв.
Гила бросилась, чтобы увести своего мужа Эфрама от гнева Зеэва, но было поздно. Эфрам уже принял решение и сказал Гиле, что поутру они и все их дети покинут общину и отправятся искать новые земли к западу от долины.
Снова Зеэв принялся ударять в бронзовый диск, сопровождая удары указаниями:
— Через три дня мы приступим к возведению храма на вершине башни, и к следующему полнолунию храм будет готов во имя Всевышнего и пророка Его Ханоха.
Зеэв ожидал восторженных криков, но услышал их от немногих своих сотоварищей, что следовали за ним в надежде получить от пророка титулы. Строительство башни продолжилось, но из-за отсутствия Шимшона и Эфрама работа уже не велась так слаженно и быстро, на верхней площадке не хватало кирпичей и камней.
Через три дня и две ночи, как того хотел Ханох, башня была закончена и первые колонны храма уже возводились на еле видимой снизу вершине искусственной горы. Когда едва пробившиеся над горизонтом рассветные лучи осветили башню, достигавшую небес, и Мейрав с Таирой только принялись разжигать свои печи на кухне, на площадь вбежала Галия. Три раза она ударила в бронзовый диск, а потом ещё и ещё, чтобы каждый услышал и вышел на площадь, ибо у неё было срочное послание от пророка Ханоха. Волновалась Галия, и руки её дрожали. Когда все собрались вокруг неё, Галия заговорила:
— Только что с первыми лучами солнца наш возлюбленный пророк Ханох дал первое послание за три дня. И послание это гласит…
Галия принялась зачитывать.
— Не стоит, Галия, я сам, — сказал пророк Ханох, тихо подошедший к толпе. И, встав на большой камень, пророк Ханох сказал: — Не услышали вы речи мои, не оставили вы дел своих, не пошли вы за мной, когда я призвал вас. Вы рабы дел своих, а башня сия — тюрьма ваша. Только избранные услышат и последуют за Всевышним прямо здесь и сейчас. Последуйте за мной в новые земли, где мы создадим новую общину и возведём алтарь миру.
И пророк Ханох, ничего больше не говоря и не отвечая на вопросы, двинулся по дороге, ведущей из их славной общины — долины двух рек, Евфрата и Тигра.
— Я иду за вами, пророк Ханох, — произнесла со слезами Галия и направилась уже за ним, как ей перегородил путь её муж Зеэв.
— Ты жена моя, и тебе не велено уходить без спроса мужа твоего. Ты должна быть со мной, и нам нужно достроить храм.
— Пророк Ханох сказал, что уже ничего не нужно здесь. Если ты не пойдёшь, то пойду я одна, — молвила Галия и обошла Зеэва, впервые не послушавшись его.
Ропот, переходящий во всеобщее возбуждение и растерянность, охватил всю долину. Никто даже не обратил внимания на Йерахмиэля, вернувшегося с вестями о том, что он нашёл на востоке зелёный мрамор для храма. Мейрав и Таира так жарко спорили о том, что им делать дальше, что совсем забыли о своих печах, где в котлах закипало масло, так что оно вспыхнуло пламенем и перешло в пожар. Никто не заметил, как загорелись кладовые со всеми запасами хлеба и зерна.
Пророк Ханох тогда уже вышел за ворота, а вместе с ним несколько его самых верных последователей. Не оглядываясь, они направились, кажется, на восток, как потом рассказывал Хилель.
Пожар перекинулся с кладовых на зал записей. Поскольку Галия и все служители ушли с пророком, некому было позаботиться о сохранности посланий, все ринулись спасать свои дома, опасаясь, что пламя доберётся до их крова.
К обеду, когда половина города сгорела дотла и пожар затих так же быстро, как и начался, собрал Зеэв всех оставшихся на площади у башни тремя ударами о бронзовый диск.
— Всевышний послал нам испытания. Нас бросили наши жёны… Но мы восстанем из пепла. От нас ушли слабые. Мы, сильные, создадим новый мир. Ханох, ты слышишь? Вы, слабые, нас оставили. Ты больше не пророк нам! Никто и некогда не произнесёт твоего имени в храме! — кричал Зеэв под возгласы своих немногочисленных сторонников.
И вот уже в скором времени все упоминания пророка Ханоха были стёрты со стен башни, Зеэв провозгласил себя первым царём и раздал титулы приближённым. Вместе с ними он пытался достроить храм. Зеэв верил, что если начатое будет завершено, Всевышний отметит его и сделает своим пророком.
Однако непонимание, распространяясь сильнее, чем плесень по самым дальним углам, поражает душу человека, лишая его оснований творить и жить. Оставшиеся жители уже не видели смысла в башне и не понимали, зачем строить храм. Всё больше и больше людей оставляли Зеэва наедине с его одержимой мечтой. Появились новые заботы: голод подкрадывался к порогу их домов, и с каждым днём новые семьи покидали город и долину. Мейрав и Таира бежали почти сразу после пожара, так что некому было печь хлеб, да и не из чего — всё уничтожил огонь; Илана ушла на поиски Лилах в надежде получить от неё прощение.
И вот как-то утром, в первый день нового месяца, с площади раздался крик Йоны, на который поспешили последние жители долины. Внизу, под башней, лежало окровавленное тело Зеэва. Одни показывали пальцем на его стражников, подозревая, что те скинули его со стен, другие говорили, что он просто поскользнулся и упал с верхней лестницы, третьи якобы видели Шимшона, вернувшегося, чтобы расправиться с Зеэвом, а четвёртые и вовсе предполагали, что это был гнев Всевышнего за оскорбление пророка Ханоха.
Так или иначе, но с гибелью Зеэва уже никто не поднимался по бесконечным ступеням башни, чтобы завершить строительство храма. Более того, все боялись даже подходить к ней, как к чему-то проклятому, дабы не прогневить Всевышнего. Урожай в тот год не удался, и последние семьи, собрав нажитое, отправились в долгий путь на запад в поисках новых плодородных земель.
Остались только пастух Ицхак и его прекрасная Йона, ибо пастух не мог оставить овец своих и полюбившиеся поля долины Евфрата и Тигра. Ицхак показывал башню своим детям, но не мог объяснить, как и зачем её строили, ведь пастухи ничего не понимают в строительстве и далеки от высоких материй. Внуки их принялись разбирать башню на кирпичи и камни, чтобы строить себе новые дома, и уже через