Марианн сжала руки и прокашлялась.
— Если ты намекаешь на то, что моя мать вышла за отца из-за его денег, то ты ошибаешься! Они любили друг друга!
Райф не обратил на ее замечание никакого внимания.
— Для всех троих это был последний год учебы в университете. Накануне выпускного отца, дед и его второй сын утонули во время шторма. Моя бабушка уехала жить к сестре, тоже вдове, на какой-то маленький остров. А твои родители объявили о помолвке. Моего отца ничего больше не держало в Англии, и он уехал. Думаю, он поступил правильно. Ему было бы невыносимо наблюдать за счастьем твоих родителей.
Щеки Марианн горели. Как он может говорить такие вещи о ее матери? Как он смеет!
— Не знаю, что произошло тогда! Тебе это тоже неизвестно! Ты знаешь лишь точку зрения своего отца на ситуацию. А вот я уверена, что моя мама никогда бы не поступила так, как вы ей приписываете. Она любила отца. Не знаю, но, наверное, когда они встретились, она поняла, что это любовь на всю жизнь. Уверена, мама не хотела обидеть твоего отца.
— Да уж, ей очень повезло. Был влюбленный бедный рыбак, готовый ради нее на все. И вдруг появляется богатый наследник недурной внешности.
Как у него только язык поворачивается обвинять ее маму в корысти!
— Ты отвратителен!
— Почему? Потому что я говорю правду?
Марианн обозвала его крепким словцом и сама покраснела, а он раскрыл глаза от удивления.
— Это ложь! Это взгляд обиженного человека. Твой отец внушил тебе то, во что ему хотелось верить, чтобы опорочить мою маму. Он ожесточившийся пожилой человек, который так и не смог пережить то, что выбрали не его.
— Не смей так отзываться о моем отце!
Его лицемерие вызвало у нее гнев. Ему, значит, можно, а ей нет?
— О твоем отце? — воскликнула Марианн. — Я буду говорить все, что захочу после твоих обвинений. Моя мама была чудесным человеком! И никогда в жизни она не вышла бы замуж из-за денег. Она была искренней и открытой.
Ее гнев странным образом заставил Райфа прийти в себя.
— Успокойся. Ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу. Мать твоя была более расчетливой.
Реакция Марианн была инстинктивной. Она сама испугалась, когда в салоне раздался звук пощечины, и с ужасом уставилась на красные следы, проступившие на щеке Райфа. Наступило молчание. Ей стало не по себе: впервые в жизни она ударила человека!
— Полегчало? — мрачно протянул Стид. Марианн гордо вздернула подбородок. Это было все, на что она оказалась способна. Любая попытка ответить ему окончилась бы слезами.
Райф пощупал челюсть и снова повернулся к ней:
— Чувствую, что у нас возникли некоторые разногласия. Но, по крайней мере, все карты выложены на стол.
«Все карты на столе? Едва ли!» — саркастически подумала Марианн, собираясь с силами. Если Райф и его отец так относятся к ее родителям, то зачем им вкладывать деньги в «Сикрест»? К чему же они стремились в таком случае? Марианн поняла, что должна сосредоточиться и продолжить разговор.
— Зачем ты и твой отец покупаете «Сикрест»? — спросила она в лоб, сама удивляясь уверенности своего голоса.
Райф, будто расслабившись, откинулся на спинку сиденья, но ему не удалось обмануть Марианн. Она знала, что он напряжен не меньше, чем она.
— Я уже объяснял, почему сделал свое предложение, — сказал он. — У нас с отцом гостиничный бизнес, и мы уже занимались переоборудованием старинных домов в отели. Кроме того, я считаю, что ему нужно какое-то дело здесь, раз уж он решил уехать из Америки, где у него семья и друзья. Ему понравилась идея покупки «Сикреста», когда я ее выдвинул.
— Потому что вы оба жаждете отомстить моему отцу? Да? — напрямую спросила Марианн, намеренно не смягчая свой вопрос. — Вы хотите приобрести дом, ради которого, по вашему мнению, мама вышла за моего отца? Так ведь?
Он обвел ее взглядом, от которого ей стало не по себе, но Марианн выдержала его.
— Какая вы, однако, подозрительная, мисс Карр! — заметил Райф.
— А вы мстительный, мистер Стид.
— Как я понял из слов Тома и Джиллиан, ты очень похожа на свою мать. И внешностью, и по характеру, похожа во всем.
Марианн понимала, что, в отличие от Тома и Джиллиан, Райф говорил это не как комплимент и уж точно не для того, чтобы сделать ей приятное.
— Очень на это надеюсь! — с гордостью сказала Марианн, распрямляя плечи.
— Видимо, она тоже производила вид хрупкой женщины, а на самом деле, была… — Он осекся, и было видно, что Райф с трудом подбирает другой эпитет. — Сильной.
Стид определенно собирался сказать что-то обидное, однако Марианн решила сделать вид, что не поняла того, что Райф намеревался оскорбить ее мать. Взгляд ее не дрогнул.
— Да, ты прав. Мама была сильным человеком, но также милой, приятной, мягкой и любящей женщиной. Если ты мне не веришь, спроси любого. Впрочем… Можешь и не спрашивать. Не важно, что ты о ней думаешь.
А вот взгляд Райфа стал жестче.
— Моя мама тоже была доброй и любящей. И что я должен чувствовать, зная, что ее никогда не любили так, как она этого заслуживала?
— Не знаю. Но считаю, что это проблемы твоих родителей и больше ничьи. Кроме того, ты сам сказал, что твоя мать знала о чувствах твоего отца, когда выходила за него замуж. Если они были несчастливы…
— Я не говорил, что они были несчастливы, — прервал он ее. — Они были по-своему счастливы.
— Но ты считаешь, что этого не достаточно? Ты бы хотел, чтобы они жили только ради друг друга, да?
— Нет смысла это больше обсуждать, — отрезал Райф, отворачиваясь от нее, так что Марианн не смогла прочитать в его глазах ответ на свой вопрос.
Ей раньше никогда не встречался мужчина, у которого получалось бы вызывать в ней столько эмоций. Удивительно, как ему легко удавалось вывести ее из себя. Какая наглость! Каким нужно быть высокомерным, чтобы так отмахнуться от нее и прекратить разговор после того, как он наговорил столько гадостей о ее матери и обвинил ту в предательстве, расчетливости и во множестве других грехов.
— Я так не думаю! Ты начал обвинения, поэтому потрудись мне ответить. Не надейся, что я соглашусь с тобой только потому, что ты можешь отнять у меня «Сикрест». Я лучше потеряю дом, чем назову белое черным. Ясно?
— Не говори со мной так, будто я лет на десять тебя старше.
— Тогда и ты не веди себя так высокомерно и грубо!
Марианн тоже откинулась на спинку. Она понимала, что разговор не приведет ни к чему хорошему. Ее как будто кто-то ударил в солнечное сплетение, потому что ей вдруг стало трудно дышать. Марианн прикусила нижнюю губу, которая уже начинала дрожать. Ей не хотелось, чтобы ее волнение заметил Райф.