Я ближе познакомился с Воплощением, когда у меня был аквариум с морской водой. Содержать такой аквариум, как я понял, непростое дело. Мне даже пришлось завести небольшую химическую лабораторию, чтобы следить за уровнем содержания нитратов и аммиака. Я подкачивал в воду столько витаминов, антибиотиков, разных добавок и ферментов, что можно было заставить расти камни. Я фильтровал воду через стекловату и древесный уголь и облучал ее ультрафиолетом. Вы можете подумать, что, благодаря всей затраченной на это энергии, мои рыбки, по меньшей мере, должны были быть мне благодарны. Не тут то было. Всякий раз, как моя тень падала на аквариум, они прятались в ближайшую ракушку. Единственной эмоцией, которую они проявляли по отношению ко мне, был страх. Хотя я открывал крышку и бросал им еду в одно и то же время, три раза в день, они относились к каждому визиту, как к несомненному проявлению моего намерения их помучить. Я не мог убедить их в искренности моих намерений.
Для моих рыбок я был божеством. Я был слишком велик для них, мои действия были для них непостижимы. Мои акты милосердия они рассматривали как жестокость; мои попытки сохранить их здоровье они рассматривали как вред. Я начал понимать, что для того, чтобы изменить их восприятие, понадобится некая форма воплощения. Мне пришлось бы стать рыбой и говорить с ними на понятном им языке.
Человек, становящийся рыбой, не сравним с Богом, становящимся младенцем. И все же, в соответствии с Евангелием, именно это и произошло в Вифлееме. Бог, который создал мир, обрел форму внутри него, подобно тому, как художник может изобразить себя на картине или драматург может получить роль в своей собственной пьесе. Бог написал сценарий, только используя при этом реальных людей, на страницах реальной истории. Слово обрело плоть.
Неудачник. Меня коробит от одного написания этого слова, особенно в связи с именем Иисуса. Это резкое слово, видимо, восходит к слову «неудача» и всегда относилось к тем, кого заранее считали проигравшими, к жертвам несправедливости. Однако когда я читаю истории о рождении Иисуса, я не могу не прийти к выводу о том, что хотя, возможно, мир и предпочитает богатство и силу, Бог все же предпочитает неудачника. Он «низложил сильных с престола и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем».
Лацло Токес, румынский пастор, преследование которого всколыхнуло страну и вызвало мятеж против коммунистического правительства Чаушеску, рассказывает о том, как он пытался подготовить рождественскую проповедь для маленькой церкви в горах, куда он был сослан. Служба государственной безопасности производила облавы на диссидентов, и насилие царило по всей стране. Опасаясь за свою жизнь, Токес запер двери, сел за стол и снова перечитал истории, изложенные Лукой и Матфеем. В отличие от большинства пасторов, читающих проповеди в то Рождество, он выбрал в качестве текста стихи, описывающие избиение Иродом младенцев. Это был единственный сюжет, который непосредственно мог затронуть чувства прихожан. Угнетение, страх и насилие — постоянный удел гонимого судьбой человека был им хорошо знаком.
На следующий день, в Рождество, прошел слух об аресте Чаушеску. Звонили церковные колокола, и веселье охватило всю Румынию. Был свергнут еще один царь Ирод. Токес вспоминает: «Все события рождественской истории теперь предстали перед нами в новом, прекрасном свете, в свете истории, проистекающей из реальности нашей жизни… Для тех из нас, кто пережил эти дни Рождества 1989 года, они стали ярким, красочным отражением рождественской истории, времени, когда промысл Божий и бессмысленность человеческой жестокости были, казалось, так же естественны, как солнце и луна над вечными холмами Трансильвании». Впервые за сорок лет Румыния праздновала Рождество как официальный праздник.
Возможно, лучший способ постичь природу «гонимого судьбой» человека, составляющую сущность воплощения, — это попытаться выразить ее в тех словах, которые мы используем сегодня. Не венчанная женщина, ставшая матерью, лишенная крова, вынуждена была искать убежища, повсюду наталкиваясь только на жесткие требования об уплате налогов, исходящие от колониального правительства. Она жила в стране, которая только начала оправляться от жестоких гражданских войн и в которой все еще царил беспорядок, — ситуация, как две капли воды похожая на события в современной Боснии, Руанде или Сомали. Подобно половине всех рождающих сегодня матерей, она разрешилась от бремени в Азии, на ее отдаленной западной окраине, в той части мира, которая будет бессердечнее всех остальных подвергать испытаниям сына, которого она родила. Этот сын нашел прибежище в Африке, на континенте, который и до сих пор чаще других предоставляет другим укрытие.
Интересно, что думала Мария о своей торжествующей молитве, во время мучительных лет, проведенных в Египте. В сознании еврея Египет пробуждал яркие воспоминания о могущественном Боге, который сравнял с землей войско фараона и дал людям свободу; теперь Мария искала там спасения, отчаявшаяся, чужая в чужой стране, ищущая укрытия от ее собственного правительства. Мог ли ее ребенок, преследуемый, беззащитный, находящийся в бегах, осуществить огромные надежды своего народа?
Даже родной язык отражал их «гонимое положение»: Иисус говорил на арамейском — наречии, тесно связанном с арабским языком — острое напоминание о той зависимости от других империй, в которой находились евреи.
Некоторые чужеземные звездочеты (вероятно, из того региона, где сейчас находится Ирак) предрекли явление Иисуса, но евреями той эпохи они были объявлены «нечистыми». И в самом деле, как и все люди, занимающие высокий пост в государстве, они первым делом согласовали все с правящим в Иерусалиме царем, который ничего не знал о рождении младенца в Вифлееме. Увидев ребенка и поняв, кто он, эти визитеры совершили акт гражданского неповиновения: они обманули Ирода и на следующий день отправились домой, тем самым защитив ребенка. Они встали на сторону Иисуса, пойдя против силы.
Когда Иисус вырос, его чувства глубоко затронули бедные, бессильные, угнетенные — короче говоря, «неудачники». Сегодня теологи дискутируют на предмет того, уместна ли фраза «Бог отдает предпочтение бедным» как описание заботы Бога о гонимых людях. Поскольку Бог создал обстоятельства своего собственного рождения на планете Земля такими — отсутствие силы или благосостояния, отсутствие прав и справедливости — то его выбор говорит сам за себя.
Мужественный. В 1993 году я прочитал одну газетную заметку о «явлении Мессии» в районе Crown Heights в Бруклине, штат Нью–Йорк. Там живут двадцать тысяч любавичских евреев–хасидов, и в 1993 году многие из них уверовали в то, что Мессия явился им в образе раввина Менахема Менделя Шнеерсона.
Слух о публичном выступлении раввина охватил, как пожар, улицы района, и любавичцы со своими курчавыми пейсами, в черных плащах поспешили вниз по улице по направлению к синагоге, где обычно молился раввин. Этим счастливчикам достаточно было уже самого участия в этой гонке, они стартовали в направлении синагоги по малейшему сигналу, сотнями втискивались в главный зал, толкая друг друга локтями и даже взбираясь на основания колонн, чтобы захватить побольше места. Зал наполнила атмосфера ожидания и безумия, вполне естественных на трибунах во время спортивных состязаний, но не для церковной службы.
Раввину был девяносто один год. Год назад он пережил паралич, и к нему еще не вернулась речь. Когда занавес наконец раздвинулся, люди, столпившиеся в синагоге, увидели хрупкого старика с длинной бородой, который только размахивал руками, тряс головой и двигал бровями. Однако никто из пришедших не брал это в расчет. «Долгой жизни нашему мастеру, нашему учителю и нашему раввину, Царю и Мессии в веках!» — запели они хором, их голоса все больше сливались в единый звук, пока раввин не подал едва заметный дельфийский жест рукой, и занавес закрылся. Они уходили медленно, в состоянии исступленного восторга, унося с собой святость этого момента[3 - Раввин Шнеерсон умер в 1994 году. Сейчас многие любавичские евреи ждут его воскрешения во плоти.].