Читать интересную книгу Господин военлёт - Анатолий Дроздов

– Почему винтовка, Павел?

Достаю из кармана «браунинг».

– Прицелься!

Сергей зажмуривает левый глаз. Пистолетик пляшет в руке. Забираю оружие.

– Вчера мы слегка выпили, не так ли?

– А винтовка?

– У нее приклад.

– Почему полчаса?

– За это время они ничего не успеют: ни подточить боек, ни испортить патроны.

– Вы полагаете?

Святая простота! Сам вчера говорил о карьере князя. Нет свидетелей, нет и преступления. Как там у классика: «Это немножко похоже на убийство, но в военное время… хитрости позволяются». Рассчитывать, что некто, способный ударить женщину в солнечное сплетение, станет соблюдать законы чести… «Ах, оставьте!» – как поется в популярном романсе. Сергей смущенно опускает глаза. Ладно, нужда зовет! Пока есть время…

По возвращению с наслаждением умываюсь холодной водой из тазика. Кранов здесь, естественно, нет. Тазик уносят, взамен на столе появляется поднос с двумя стаканами чая в мельхиоровых подстаканниках и булочки. Завтрак. Сергей радостно хватает стакан.

– Я бы не советовал, поручик!

Он смотрит недоуменно.

– Не дай бог пуля в живот…

Он бросает стакан, будто ожегшись. Беру его и с наслаждением припадаю к горячей жидкости.

– Позвольте, а вы?

– Мне можно.

И нужно. Мне стрелять первым, а горячий чай – лекарство для больной головы. Живот? В него еще нужно попасть. Едва покончил с чаем, как явление второе: те же и корнет Лисицкий.

– Винтовки есть! Едем, господа!

По классическим правилам дуэли, противники приезжают к назначенному месту порознь. Но нынче время военное, не до церемоний. Князь с корнетом в первой пролетке, мы – во второй. По пути шепотом инструктирую Сергея. Пока не кончится поединок с князем, ему исполнять обязанности секунданта. Я волк драный, но его объехать на кривой козе проще простого…

– Вы много дрались? – от уважения он переходит на «вы».

– Бывало.

– В Англии?

Киваю. Хорошо, что за плечами есть Англия.

– На пистолетах? Шпагах?

– По всякому.

На мечах тоже случалось.

– Мне вот не довелось!

Нашел о чем жалеть!

– Я давно не держал из винтовки. В последний раз – в Михайловском училище. В отряде мы пользуемся «Маузером» – такой большой пистолет в деревянной кобуре. Авиаторам они положены.

Скашиваю взгляд: бледен, но страх скрывает. Оно понятно: впервые в жизни стать под дулом. Мне нельзя проигрывать. Если меня убьют, Серегу пристрелят, даже комедию с дуэлью ломать не станут. Еще один не целованный мальчик на моей совести?

Подъезжаем. Небольшая поляна со всех сторон укрыта елями. До проселочной дороги рукой подать, но с дороги поляна не просматривается. С умом выбрано! Когда они спали? С другой стороны неплохо: не выспавшийся перед дуэлью – не противник. Извозчики остаются ждать. На поляне мы с князем расходимся в стороны, Рапота и Лисицкий остаются уточнять правила. Вижу, как Сергей ожесточенно спорит – молодец! Вот он берет винтовку, передергивает затвор и прицеливается в небо. Бах! Берет вторую – бах! Оружие проверено. С винтовкой в руках Сергей направляется ко мне.

– Дистанция – пятьдесят шагов! – сообщает хмуро. – По сигналу можно сразу стрелять или идти к противнику. Оружие можно перезаряжать, у каждого по четыре патрона. Сигнал – выстрел из револьвера. Голос на таком расстоянии можно не расслышать, потом, поди, докажи! Сигналю я. Не одолжите «Браунинг»?

Он и на этом настоял? Умница! Тем временем корнет отмеривает пятьдесят шагов. Указывает место, становлюсь, держа винтовку перед собой. Князь напротив. На бледном лице двумя пятнами выделяются синяки под глазами. Рапота с корнетом уходят с линии огня.

– Приготовиться! – Сергей поднимает пистолет.

Князь стреляет за мгновение до сигнала. Навскидку. Я хоть и ждал чего-то подобного, но не уследил. Пить меньше надо! Пуля срывает погон с левого плеча. Хорошо их учат в кавалерийских училищах! Теперь моя очередь! Вскидываю винтовку. Прицел выставлен, но с такого расстояния это не важно. Пока князь лихорадочно передергивает затвор, жду. Мне необходимо видеть белое лицо с двумя пятнами по сторонам. Инструктор учил нас: «Никогда не цельтесь в голову! Она маленькая и твердая. Цельтесь в корпус: он большой и мягкий!» Это правильно, но сегодня особый случай. Есть! Плавно нажимаю спусковой крючок и опускаю винтовку к ноге. На другой стороне поляны уже никто не стоит.

Лисицкий, семеня ножками в гусарских ботиках, бежит к князю. Следом – Рапота. Они наклоняются, трогают тело, затем выпрямляются. Идут ко мне. На лицо корнета противно смотреть.

– Прямо в переносицу! – губы у него дрожат. – Сзади – полголовы вырвало… Господи! Что я скажу его превосходительству, родителям?

У князя есть родители? Ну да, это мы сироты.

– Ваша очередь, корнет! Берите винтовку! Думаю, трех патронов нам хватит.

В его глазах ужас, лицо пепельное.

– Господин прапорщик! Послушайте… Я не одобряю вчерашнее поведение князя, так ему и сказал. Но мы друзья, он попросил… Долг чести… Если вас устроят мои извинения…

– Меня – вполне, но что скажет поручик?

Корнет умоляюще смотрит на Сергея. Тот напускает на себя важность, мгновение (очень долгое мгновение!) думает, затем нехотя кивает. Ну, Серж, ну, лицедей!

– Благодарю вас прапорщик! И вас поручик!

– Позаботьтесь о теле!

– Да-да, конечно.

Отдаю винтовку. Мы с Сергеем выходим на дорогу. По пути он сует мне пистолет. Возвращаю.

– Подарок!

– У меня в отряде «Маузер»…

Ладно. Пригодится…

У госпиталя нас встречает толпа. Сестры милосердия, санитары, даже врачи. С первого взгляда понятно, кого ждут. Быстро здесь разносятся вести! Выходим из пролетки, идем, как сквозь строй. Нас обшаривают взглядами. Почему-то смотрят на мое левое плечо. Погон! Пытаюсь приладить его на ходу – попусту. Ну и пусть!

На крыльце сам коллежский асессор.

– Живы! Не ранены?

– Никак нет! – это Сергей.

– А князь?

Сергей размашисто крестится. По толпе словно шорох прошел – повторяют.

– Корнет?

– Попросил извинения.

– Слава Богу! – бормочет Розенфельд. – Слава Богу!… Господа, прошу ко мне!

По скрипучим деревянным ступенькам подымаемся на второй этаж. В кабинете Розенфельд усаживает нас на стулья, сам остается стоять.

– Господа, у меня нет слов… Примите извинения за поведение моей дочери!

Сергей делает протестующий жест, но Розенфельд словно не замечает.

– Ей не следовало принимать ухаживания штабс-ротмистра, тем более, соглашаться на прогулку с ним. Из-за нее погиб человек, еще двое, даже трое, будут иметь неприятности!

– Дуэли в Российской армии разрешены! – опять Сергей. – Все прошло по правилам!

– Сейчас военное время! К тому же… – коллежский асессор машет рукой, и я понимаю, что он хотел сказать. «Что разрешено Юпитеру, не дозволено быку». Ну да, дядя – командующий армией…

Розенфельд подходит к шкафу со стеклянными стенкам, открывает дверцы и некоторое время звенит там посудой, закрывая происходящее от нас широкой спиной. Поворачивается – в его руках стаканы со светло-желтой жидкостью.

– Выпейте! Вам необходимо!

Беру бокал. Ром! Действительно, в самый раз. Возвращаем пустые бокалы. Он держит их, словно не знает куда девать.

– Я растил ее без матери, господа! День-деньской на службе, а там няньки… Избаловали! Думал, здесь будет под присмотром, а вон как вышло. Если можете, простите! Ей всего двадцать… Завтра! – голос его становится жестким. – Завтра же отправлю ее в Москву, к тетке! Пусть продолжит учиться на фельдшера! Решено!

Спорить с ним бесполезно, да и не хочется. Откланиваемся. Меня клонит в сон. Надо поспать – теперь не скоро придется…

* * *

Борода и усы председательствующего – копия императорских на большом портрете за его спиной. Только у Николая II усы не закручены так залихватски. Председатель полковник, остальные члены суда – штаб и обер-офицеры.

– Господин прапорщик!

Встаю.

– Сообщите суду обстоятельства дела!

Сообщаю. Когда дохожу до сцены в парке, за спиной возникает ропот. Возмущенный. Председатель звонит в колокольчик.

– Пра-ашу тишины!

Ропот стихает.

– У вас все?

– Так точно!

– Садитесь! Поручик Рапота!

Сергей встает. В его рассказе больше подробностей.

– Как секундант, хочу сообщить суду, что штабс-ротмистр выстрелил до моего сигнала. (В зале снова ропот.) Пуля сорвала прапорщику погон. Тем не менее, он не стал сразу стрелять в штабс-ротмистра, а дал ему возможность перезарядить ружье…

Выгораживает Серега дружка. Только зря это…

– Са-адитесь! Корнет Лисицкий!

Корнет повторяет слова Рапоты, даже подтверждает выстрел до сигнала. В зале ропот. С чего корнет такой праведный? Слишком гладко все идет, слишком гладко…

– Господин корнет, почему вы согласились участвовать в таком неблаговидном деле?