Читать интересную книгу Полукровка - Даниэль Зеа Рэй

Его визит удивил Эсту. Она едва успела накинуть на себя плащ, дабы Урджин не смог увидеть ее в излюбленной домашней одежде: трусиках и майке на бретельках.

— Заходите, Урджин. Что-то случилось?

— Спасибо, пока ничего не произошло, и, надеюсь, не произойдет. Я пришел поговорить с Вами с глазу на глаз перед нашим прибытием на Доннару.

Урджин окинул взглядом комнату, разительно изменившуюся всего за три дня перелета. Эста передвинула кровать к большому иллюминатору вплотную. Центр комнаты стал абсолютно свободным от какой бы то ни было мебели. Стол и стулья оказались где-то в углу. Там же он приметил большой черный чехол, по всей видимости, он был сшит из замши и предназначался для хранения ее узкого меча, о котором столько рассказывали Сафелия и Камилли. На кровати валялся контактный обруч голографического компьютера. Он сам пользовался таким же. Очень удобно: надеваешь обруч на голову, и картинка проецируется прямо перед тобой, причем видишь ее только ты сам.

Эста указала ему рукой на стулья у стола, однако, Урджин, будто и не заметив ее жеста, остановился в центре.

— Оказывается, каюты довольно просторные, если разумно распределиться пространством. Пожалуй, я поступлю со своей мебелью точно так же, — Урджин улыбнулся, увидев смятение на ее лице.

Она как всегда была без макияжа, да он ей собственно и не требовался. И то, что он застал ее врасплох, было совершенно очевидным для него. В такой ситуации, когда человек морально не готов к встрече с собеседником, можно за несколько минут узнать о нем больше, чем за месяцы общения. Урджин уже понял, что Эста — минималистка. Она не любит окружать себя роскошью, не зациклена на собственной внешности, стремится к свободе передвижения в пространстве, и явно ежедневно тренируется со своим оружием.

— Эста, для начала, я хотел бы обсудить с Вами одну деталь.

— Что это за "деталь?"

— Я прошу разрешения называть Вас на "ты", поскольку это надменное "Вы" в общении со своей женой меня, откровенно говоря, нервирует.

— Можете называть меня, как посчитаете нужным. Мое обращение к Вам не измениться.

— Почему?

— Потому что Вы для меня абсолютно посторонний человек, пусть даже и зоветесь моим мужем.

— Ну что ж, как тебе будет угодно, Эста.

— Так, собственно, ради чего Вы ко мне пришли?

Эта холодность, с которой она его встретила, немного отрезвила Урджина, однако, стремление узнать о ней как можно больше, преобладало над всеми негативными эмоциями.

— Эста, я хотел предупредить тебя. Доннарская Империя, в отличие от Олманской, построена сугубо на силе и власти своего Императора. Традиции народа, как на твоей планете, здесь ни при чем. С детства меня с сестрой воспитывали на принципах, что доверять нельзя никому, кроме себя. Однако, жить по таким правилам очень тяжело. Поэтому, за свою жизнь я четко определил людей, которым могу доверить все, даже свою собственную жизнь. В число этих людей входят моя сестра Сафелия, мой брат Камилли и моя мать, Нигия. Я хочу сказать, что там, куда мы летим, тебе все будут улыбаться и клясться в вечной преданности…

— Но в душе ненавидеть всем сердцем, — закончила за Урджина Эста.

— Именно.

— Вы знаете, Урджин, я удивлена только тем, что Вы не доверяете своему собственному отцу, Фуиджи, и Клермонт.

При упоминании имени его бывшей любовницы, Урджина передернуло. Он прекрасно понял то, что она хотела до него донести: Эста знает о Клермонт, пусть не все, но многое, и она понимает, какую роль эта женщина сыграла в их судьбе.

— Отношения с отцом у меня всегда были немного натянутыми, и в последнее время, обострились.

— Это не мое дело, Урджин, какие у Вас отношения с родственниками и любовницей. Все это меня не касается. Если Вы хотели предупредить о том, что меня ожидает весьма "радушный" прием, спасибо. Однако я знала об этом всегда. А уж то, что доверять на Вашей планете я не смогу никому, было изначально мне понятно.

— Ты можешь рассчитывать, по крайней мере, на меня. Для начала этого будет достаточно.

— А Вы, Урджин, сможете так же поверить мне, как просите верить себе?

— Я постараюсь, Эста, все зависит от тебя.

— От меня ничего не зависит, Урджин. Мне стало об этом известно лет семь назад…

— Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему ни сейчас, ни когда бы то ни было еще, — резко ответил Урджин.

Он не ожидал, что Эста засмеется в ответ на его слова. Но ее звонкий голос вдребезги разбил стену самообладания, которую он воздвиг вокруг себя.

— Неужели тебе кажется смешным тот факт, что тебя унизили из-за другой женщины?

Эсту пронзило в самое сердце. И душевная боль, которую она за столько лет запросто научилась подавлять, все же нашла отражение в ее смеющихся глазах. Урджин увидел это, и его самого словно что-то укололо в самое сердце. Он хотел уже извиниться перед ней за свои слова. Но она стала смеяться еще громче, и он понял, что для того, чтобы докопаться до сердцевины этой женщины, ему придется разрушить не одну стену, воздвигнутую ею вокруг себя.

— Вы не обидели меня, а спасли, отсрочив ненавистный брак на целых семь лет. За это я признательна и Вам и Вашей ненаглядной Клермонт. Кроме того, благодаря этой женщине, мне не придется спать с Вами.

Это был удар ниже пояса. Урджина задело настолько, что в эту минуту он был готов на все, чтобы стереть с ее лица эту надменную улыбку.

— Действительно. Вряд ли такая женщина, как ты, смогла бы доставить мне удовольствие в постели, не говоря уже о том, чтобы затащить в нее.

Эста, потрясенная услышанным, перестала улыбаться. В один миг она поняла, что невинность, которую хранила все эти годы для него, совершенно ему не нужна. Это гнусное ощущение навязанности и презрения к самой себе поглотило ее целиком. Единственно значимой целью для нее было объединение интересов Доннары и Олмании, которое, как она надеялась, поможет спасти тысячи невинных жизней, уносимых в процессах зачисток на враждебной Навернии. И теперь оказалось, что даже в этом она никак не сможет преуспеть, ведь единственный способ заставить мужчину защитить твои интересы — это влюбить его в себя. Что ж, очевидно у Совета Всевидящих был другой план на их счет.

Урджину же, после этих слов, захотелось провалиться сквозь пол. Он проявил горячность, и слишком сильно обидел ее, а ведь она ни в чем перед ним не виновата. Он взрослый мужчина и должен был понять, что эти ее слова — простая бравада, попытка уколоть его и заставить почувствовать то же унижение, что испытала она сама. Глядя в ее немые глаза, он хотел признаться в нелепости всего сказанного, и что такую женщину, как она, не хотеть не возможно. Но разве мог он в этом сознаться сейчас? Конечно, нет. Гордость слишком часто диктует человеку свои правила, и сердце в этом собственному эго не противник.