— Извините, мы за покупками собрались, вы до метро нас не подкинете?
— До метро?.. — он смотрит на дом Эмре в недоумении.
— Если вы о госпоже Демир, то вы ей еще минут пятнадцать не понадобитесь, успеем быстренько? Я жена господина Демира, приятно познакомиться. Только это большой-большой секрет, вы никому не говорите. Это, кстати, моя бабушка, милая, правда? Ей тяжело добираться пешком. И моя мама…
Если на фразе, что я жена Эмре водитель нахмурился, то от фразы про бабушку тут же потерял решимость. Потому что бабушка это святое.
В итоге мы с комфортом размещаемся в только что позаимствованной машине, и уже спустя десять минут водитель высаживает нас у станции метро, которая мне даже кажется смутно знакомой. По карте я прикинула, что…
— Ну нам нужно всего трижды пересесть с ветки на ветку и… Ой, а белое это же трамвай, да?
Ну-у-у, получается две станции проехать по желтой ветке, четыре на трамвае и пять по розовой. И потом одну по темно-розовой.
— Наташечка, а на такси у нас денежек нет?
— Есть, но они не наши, а мы птицы гордые!
Карты покупаем в ларьке у станции, потом пополняем их в автомате и бодрым шагом начинаем спускаться вниз. Метро в Стамбуле глубокое, а эскалатор не один большой, а штуки четыре маленьких — так что от одного к другому нужно идти коридорами, но бабушке с мамой становится все веселее.
Они рассматривают турков и турчанок, а еще постеры с сериалами и фильмами. Я от них только и слышу, что тот или иной актер играл в том или ином са-а-а-амом любимом их сериале.
Мы едем и едем, а когда пересаживаемся на трамвайную линию, они видят город мечты снаружи. Такого из окна дома Эмре не увидеть. Бабуле уступает место молодой парень, и она расцветает. Наслаждается видами, особенно когда мы пересекает Босфор.
— Я хочу семит! — почти одновременно заявляют они мне.
И во время пересадки с трамвая обратно в метро мы берем посыпанные кунжутом бублики с медом.
— А можем прогуляться? — спрашивает мама, а я не возражаю. И прикидываю, что если пройдем одну станцию пешком, ничего не изменится. Они обе идут в пальто, которые подхватывает ветер, едят семит и напевают песню из заставки какого-то модного сериала. Идилия.
— Так, последний рывок, — я киваю на красивую станцию Мармарай, украшенную мрамором, и бабуля с готовностью мчит за мной.
Еще одна станция, две, три, маленькая пересадка и…
— А мы точно на месте?
— Да, но сначала давай купим сим-карту.
Только оказывается, без паспорта сим-карты не продают, а мне его взять почему-то в голову не пришло.
— Справимся без интернета, — пожимаю плечами. Мне кажется, что место знакомое.
Тут нет колорита, который я представляла, когда слышала про Турцию, но этот район бабулю тоже устраивает. Новостройки, милые магазинчики. У меня тут же ностальгический приступ случается.
Мы бредем в сторону, где по моим воспоминаниям должен быть рынок, и я мысленно расставляю пункты. Так… кондитерская, вроде есть.
Чебуречная — да. Тут направо… верно. И теперь мимо Мигроса, в арку, по тротуару.
— Ух ты какая морковка! — восклицает бабушка у первого же стола, который стоит даже не на территории рынка.
— Ну, бабуля, добро пожаловать!
Глава 11
— У входа не бери, тут дороже, вглубь надо уйти, — с трудом оттаскиваю бабулю от прилавка с морковью, которые лежат одна к одной, и мы попадаем в водоворот кричащих людей.
Ба притихает — она явно в шоке. А мне эта атмосфера на самом деле нравится. Шум, гам, столы, заваленные свеклой, мандаринами, оливками, свежей рыбой. Отделы с овощами, которые по твоему конкретному желанию могут залить острым или простым маринадом. Целые горы всех видов перчиков, зелени. Лотки с ерундой вроде открывашек, вешалок, плечиков — и все это по двадцать лир. “Фикс прайс”, так сказать. Только больше и душевнее.
Я не успеваю сообразить, а бабушка уже торгуется. Она спорит на русском, но ее жесты и экспрессия понятны, кажется на любом языке. Как только продавец понимает, что перед ним эксперт по торгу сразу переходит на турецкий, хотя вот только что неплохо говорил по-русски.
— Ба, пойдем, уверена, найдем лучше, а то мама, вон, сейчас парфюмерных масел накупит.
Я увожу бабушку, и теперь мы обе приходим на подмогу маме, которая всегда была падкой… на то чтобы ее разводили. Ох, помните времена, когда продавцы ходили по домам и впаривали дурацкие никому не нужные и неработающие приблуды? Так вот мама скупала их со страшной силой. Ей обязательно нужна была яйцерезка, хотя мы их практически никогда не ели, электрическая пемза и датчик утечки газа, которого у нас в доме нет. Поэтому, когда я вижу знакомый блеск в ее глазах, то сразу понимаю — нужно оттаскивать ее от лотка.
— Мам, а пойдем посмотрим приправы? Ты вроде бы соседям хотела что-то привезти.
— Да-да, доча, сейчас только… этот прекрасный джентльмен так красиво поет о каждом из ароматов.
— Я свожу тебя на концерт Таркана, пойдем только…
— Да он же ж почти и не выступает… — вздыхает мама, а я в этот момент понимаю, что потеряла бабушку.
— Мам, бабушки не видно.
— Ох, ладно-ладно, мы подумаем и еще… вернемся в общем, — она говорит так громко как может, будто это поможет турецкому продавцу ее лучше понять. А он тут же перестает улыбаться, вежливость мигом сдувает. Еще по-турецки и ругается нам вслед.
— Сам такой, — повернувшись, говорю на турецком, отчего тот еще больше злится.
В общем, рынок оказывается тем еще приключением. Мы обходим его трижды вдоль и поперек. Мама с бабушкой все-таки покупают продуктов и свежайшие турецкие сладости. Я не чувствую ног, но довольна, что они довольны. Вот только…
— Мам, а где бабушка? — в какой-то момент, когда мы уже направляемся на выход, спрашиваю я.
— Да вот же была… — мама оборачивается в одну сторону, в другую… еще раз. А потом в ужасе смотрит на меня.
Черт.
Мы решаем не разделяться, чтобы не потерять еще и друг друга, сначала спокойно обходим рынок, потом бегом, потом начинаем спрашивать всех. Возвращаемся на исходную позицию — ну вот же этот мужичок, с которым ба спорила, вот морковка. Но ее и тут нет. Все продавцы, как один, отвечают, что видели ее вот недавно, но где она теперь никто не может подсказать.
А меня быстро накрывает паника.
Черт. Черт. Черт.
В какой-то момент я усаживаю маму на скамейку у входа в рынок и беру с нее обещание, что она не сдвинется с места, пока я попробую обежать район. И вот чебуречная, кондитерская… Я добегаю до метро, но это ничего не дает мне. Возвращаюсь я с тяжелым сердцем, когда…
— А вот и Наташенька! Натусь, посмотри, господин Демир нашел бабулю и приехал отвезти нас домой!
Эмре. Собственной персоной. Стоит у внедорожника, пока тот самый водитель его матери, что подбрасывал нас на метро, помогает моим родственникам усесться в машину. Бабушка спокойна и довольная, показывает матери, каких семитов накупила в лавке через дорогу. А я зла. Да у меня чуть сердце не остановилось! Еще и Эмре сверлит меня взглядом.
— Что ты здесь делаешь? — лучшая защита ведь нападение, да? Поэтому я с ходу спрашиваю его.
— Спасаю тебя. Вернулся домой, а там никого. Как только водитель сказал, что вы говорили про рынок, так я сразу вспомнил, что ты тут пропадала. Решил, что большие пакеты наберете, и вас нужно будет отвезти. А тут твоя бабушка стояла плакала у дороги.
— Плакала? — весь гнев как рукой снимает. Конечно, я должна была понимать, с кем иду на рынок, и злиться на них я не могу. Конечно, я должна быть благодарна Эмре Демиру за то, что выручил и очень добр к моей семье. Но я все равно злюсь.
Потому что он слишком хороший для всех, кроме меня.
— Что ж, спасибо, но не стоило. Сами бы разобрались.
— И вернулись бы через неделю? Не забывай, завтра у нас встреча с адвокатом.
— Я помню, у меня с памятью все в порядке.
Даже слишком. Я слишком хорошо помню, как он целовал меня где-то здесь неподалеку, когда я рассказывала, что урвала мандарины за бесценок. Торги у нашего семейства в крови.