Я вспомнил о ночном приключении. По их рассказам, такое было и в прошлом году. Но они не участвовали в прогулке, а видели ее результаты со стороны. Тогда Барбаросса вынес из леса плачущую девушку и бросил ее в заросли крапивы. Только после этого истерика прошла.
Те, кто был в группе в тот раз, рассказывали о светящейся поляне примерно так, как ее видели и мы. Кстати, девушка приехала и в этом году – ребята кивнули в сторону сидевшей отдельно от остальных пары.
За нашей спиной послышались оживленные голоса. Я обернулся. В отблесках костра был виден профиль Упыря. Он извлек из темноты нож и метнул в стоящее метрах в десяти от него дерево. Пролетев со свистом, нож вонзился в ствол. Упырь повторил трюк. К нему подошел Барбаросса. В его руках была вилка. Через мгновение вилка вонзилась в дерево. Раздался общий хохот. Барбаросса достал из кармана столовую ложку и тоже ее метнул. Ручка ложки вошла в дерево почти на половину своей длины. Взрыв хохота подтвердил, что на наших глазах разыгрался бессловесный комедийный диалог.
Утром все повторилось: подъем в шесть часов, бег, работа с Доктором. Послеобеденное время я решил посвятить беседам с основными инструкторами. Происходящее интриговало меня все больше и больше. Я хотел понять, что же произошло в первую ночь. Барбаросса прибавил новую тему – об иероглифах. Надо было выяснить причину вражды Локки и Барбароссы. И раскрыть для себя загадку вчерашнего ошеломляющего переживания в лесу.
Я прочувствовал, что загадки будут множиться, и если я не справлюсь с неясностями сейчас, то последующие просто погребут меня под собой. А потом я понял, что во мне борются два чувства – увлеченность чем-то сказочным, что стояло за всеми практиками вчерашнего дня, тем, что манило меня последние годы, когда я искал истинного отблеска магической реальности, и раздражение от возможности нового обмана, нового подвоха, подобного тем, с которыми я все время сталкивался, общаясь с самозваными «гуру» и «магами» в Москве. Они говорили о биополях, об энергоинформационных обменах, но всякий раз за этим скрывалась мелкая, рассчитанная на невротиков, ложь.
Я понял, что преувеличиваю значимость того, что наблюдал вчера. Наверное, все собравшиеся в Бучаке осознавали, что вовлечены в интригующую игру, которая дарит острые переживания с примесью чего-то мистического, позволяет почувствовать свою причастность к миру избранных, понимающих истинный лик Реальности и умеющих ею управлять. Они понимали и подыгрывали друг другу, стремясь заслужить признание со стороны «руководящего состава». А «руководители» тешили свое тщеславие, ловя восхищенные взгляды и вворачивая восторженным участникам действа любые свои завиральные идеи.
Но существовала и сказка, надежда, что на этот раз я столкнулся не с самовлюбленными психопатами, а с чем-то настоящим. Эта готовность поверить в сказку заставляла меня придавать более глубокий смысл всем этим полянам, толчкам в теле, и иллюзиям РВ. Отказываться от сказки я не хотел.
Я почувствовал в себе азарт следователя, решил сыграть в сыщика, дополнить игру Локки и «руководящего состава» своей собственной игрой. Мне шел лишь двадцать второй год, и готовность окунуться в детективную игру меня еще не покинула.
До сих пор я имел дело только с манерным Барбароссой, методичным Доктором и скептическим Локкой. Два объяснения происходящего противоречили одно другому. Нужно было расширять круг источников информации.
Я решил избрать путь «сопоставления показаний»: опросить как главных действующих лиц событий, так и инструкторов, к ним непричастных. Больше всего меня интересовали Толстяк и Скандинав. Мы еще ни разу не говорили, но я чувствовал к ним безотчетную симпатию.
Итак, вопрос первый: светящаяся поляна, толчок в грудь и ужас девушки – тщательно продуманный розыгрыш, рассчитанный на готовность к самообману, или какая-то непонятная реальность? Попробуем разобраться. Почему светилась поляна? Если это технический фокус, то как он выполним? Я вспомнил, что поляна именно светилась, а не освещалась. Светился мерцающим светом каждый кустик и каждая травинка. Я попытался вспомнить, отбрасывали ли кусты тень или нет. В памяти тени не удержались. Могло ли это быть природным феноменом? Флуоресценция? Поляна могла быть обрызгана флуоресцирующим раствором. Но это как-то слишком серьезно для такого невинного розыгрыша.
Далее – толчок. Это может быть просто реакция на нечто неожиданное. Толчок ничего не доказывает.
Ужас девушки. Хорошо разыгранный спектакль? Как рассказали вчера мои новые знакомые, нечто в этом роде уже было в прошлом году. К тому же девчонки пришли со стороны – они не участвовали в нашем прыжке с обрыва. Вполне возможно, что они помогают Барбароссе организовать спектакль и тем самым «привязать», как выразился Локка, доверчивых людей к себе.
Тогда следующий вопрос: повторяется ли фокус несколько раз за сезон? Если да, то на той ли же самой поляне?
Из этих рассуждений следовал простой план действий – искать поляну. Но ее просто так не найти – мы шли к ней в полной темноте, и наша дорога была чрезвычайно запутанной. Нужно узнать, ожидается ли еще один выход в лес, и, если да, то попытаться определить место светящейся загадки. А пока, во-первых, стоит поговорить с Локкой, во-вторых – с участниками событий и заодно со всеми старожилами о том, что же на самом деле я увидел в лесу, когда делал РВ с Доктором.
Сначала я отправился к Локке. Он сидел в палатке. Перед ним стояла портативная пишущая машинка. Он лениво выстукивал на ней какое-то повествование.
– Зачем Барбароссе привязывать людей к себе? – спросил я его прямо.
– У Барбароссы есть теория, что если чье-то внимание останавливается на маге, то маг при этом получает дополнительную энергию. Не только маг – любой человек. Но маг, в отличие от обычного человека, осознает этот процесс. Обычное наше внимание взаимно – на нас обращают внимание, мы обращаем. Я теряю, отдав внимание кому-либо, но и получаю обратно от того, чьим вниманием завладею в следующий момент. Есть, однако, очень сильное внимание, связанное с необычностью. Пробудить такое внимание – большое искусство. Будь уверен, Барбаросса дока по этой части.
– Девчонки подставные?
– Нет, просто они очень внушаемы, и Барбаросса неявно подводит их к появлению чувства страха.
– А я?
– Ты чувствуешь их страх, ловишь их изменившееся дыхание, и в этой напряженной атмосфере ожидания проблески поляны дают ощущение толчка. А последующая девичья истерика и тревожная поза Барбароссы накладываются на воспоминание и усиливают его.
– А как возникает свечение? Флуоресценция?
– Это какой-то его фокус. Не знаю как. Может быть, особые условия освещенности, когда легкая засветка усиливается общим возбуждением.
– Флуоресценты?
– Вряд ли. Барбаросса ленив, Доктор брезглив и не любит грубых обманов, а остальные просто могут проговориться.
– Простите, Локка, – сказал я вежливо, намеренно обращаясь к нему на «вы», – но мне кажется, что в ваших словах сквозит ненависть к Барбароссе.
И тут Локку прорвало:
– А как можно к нему хорошо относиться, зная, что он делал с близкими мне людьми? Как он, капля за каплей, высасывал силы из любящей его женщины? А как он обманывал меня своими россказнями о выходах из тела? Ты просто многого не знаешь обо всей этой компашке.
Тут Локка замкнулся.
– Ты лучше займись с другими – со Скандинавом, Упырем, Доктором. Все они тоже поведены. Каждый на своем. Но там хоть реальный материал. У Доктора – саморегуляция, Толстяк реально лечит. Насчет Скандинава не скажу, он для меня загадка, но различить свою сущность и навязанные воспитанием стереотипы поможет. Упырь – странный тип, я с ним никогда не находил общего языка, он человек не из нашего мира, но посмотри, как он метает ножи…
– Но Барбаросса метает лучше. И вилки, и ложки в придачу.
– Это его коронный трюк. Он разыграл его три года тому назад. Тогда Упырь метал ножи, здесь же, на этом месте. Барбаросса тоже метнул, и у него ничего не вышло. Он еще раз пять бросал – безуспешно. Тогда он сел на землю, закатил глаза – вроде как бы медитировал, а затем встал и вогнал в дерево пять ножей и вилку заодно. Я думаю, он года два перед этим тренировался с Упырем. Девочки, которые там были, от восхищения просто кончали. А он, как кот, объевшийся рыбой, слизывал их энергию. Он же с ними никакого секса себе не позволяет. Они после этих выходок смотрят на него с желанием, а он ест их энергию.