Читать интересную книгу Вернуть престол - Денис Старый

вовсю началась, того и гляди, кто из иноземных торговых гостей и приедет? Кто тогда торговать станет с немцами? Те трусы, которые остались в Новгороде? Нет, быстрее на лобное место и смести с лица земли эту немчуру, на плечах которой и держится власть Димитрия. Иноземные купчины и так весьма редкие гости на Руси, так что за торг с ними большая конкуренция.

*………*………*

— А что деется, Авсей? Ась? — спросила Колотуша, которая прямо изнывала от того, что чего-то не знает.

Главная сплетница всей улицы всегда все и обо всех знала, иногда и придумывала истории, не без этого, но только, как говорится, основанные на реальных событиях. И сейчас она ничегошеньки не знает, это больно для Ульяны Никитичны, пожилой стрелецкой вдовы, с которой-то и общаются, и не забывают только потому, что она кладезь сплетен и вечно снующее по Москве «справочное бюро».

— Ульяна, вот тебя и поспрашать хочу. Что это по Москве творится? Али пожар, может еще что? — Авсей Скорняк пристально посмотрел на женщину, что все кличут Колотушей. Ну быть же такого не может, чтобы она ничего и не знала.

— То не пожар, люди иначе идут, кричат всякое, что бить немцев, да ляхов нужно. А еще… — Колотуша придвинулась поближе к мужчине. — Говорят, что немцы те… снедать телятину заставляли царя. Во как!

— Да ты что, старая, то грех великий! Иоанн Васильевич и на кол за такое садил! — Авсей задумался. — Пойду-ка и я топор возьму. То ж надо царя нашего Димитрия Иоанновича принуждать к грехопадению! Побить ляха и все недолга!

— Во-во, Авсей, ты иди, возьми топор! — сказала Колотуша и быстро семеня своими коротенькими ногами уже к другому страждущему информации, причитала. — Ой, не к добру все, ой кровушка прольется! Авсей еще за топором пошел. Надо сказать, кабы мужики взяли топоры, да вилы, а то Авсея прибьют одного, а гурьбой, так и немцев бить сподручнее.

Не знал Василий Шуйский к кому обратиться за помощью в распространении информации. Ульяна-Колотуша, несмотря на свой уже почтенный возраст в пятьдесят два года, да немалые телеса, четверть всей Москвы оббежать смогла бы за ночь, подымая народ на немцев.

— Никодим, и ты тута? — спросил Авсей, заприметив своего кума-сапожника, кому и кожу продает, с кем и детей всех своих перекрестил.

— А то, как жаж! — важно отвечал Никодим Рукавицын. — Что Колотуша говорит-то?

— Да всякое непотребство. Что царь наш Димитрий Иоаннович и телятину ест, днем не спит, да ногами своими ходит в полудни по Москве, да что католичка его… — Авсея понесло и он стал выкладывать все сплетни, что ходили по Москве уже как пару месяцев.

Никодим все это знал, уже не раз слышал, но за неимением иной информации, с превеликим удовольствием послушал сплетни и в изложении кума.

— Ты хулу на царя не наводи, — грозно посмотрел на своего друга Рукавицын, после того, как Авсей стал и царя впутывать в грешные дела. — А то и не погляжу, что и кум мой и что ты грозный статями.

— Ты не серчай, Никодим. Сам не понимаю, что делается вокруг. Слышу, что кричат бить немцев, а уже иные люди кричат, что государь ведет себя, как схизмат и все ляхов привечает, да худородных, — говорил Авсей.

Подобная мешанина была в головах почти каждого москвича. Еще недавно, они смогли скинуть ублюдка Федора Борисовича, вот так же собравшись толпой и пойдя на лобное место, после в годуновскую усадьбу. А уже после многие люди и подумали: а был ли Федор ублюдком? И пошто убили его, отрока еще? Не, что его мать изрубили, то понятно — малютино племя истреблять нужно и Марию Григорьевну Годунову, дочь Малюты Скуратова, ката Грозного царя, заслужено убили. А Федора Борисовича за что? Но тогда возникает вопрос еще один: а почему, если малютину дочку Марию убили, то почему тогда живет и здравствует дочь друга Малюты Скуратова-Бельского, Екатерина? Потому, что замужем за Дмитрием Ивановичем Шуйским?

Ох! Думать обо всем этом было сложно, особенно после того, как вчера выпил на чарку меду более допустимого. А потому… бить немцев!

*………*………*

— Ну, Василий Иванович, есть вести от брата твоего? — спросил подскакавший князь Куракин Андрей Васильевич.

— Нет, но мы идем в Кремль! — сказал Шуйский, придерживая своего ретивого жеребца за уздцы.

— Дорогу до Кремля я знаю. А на лобном месте что скажешь? — задал очередной вопрос Куракин.

— А ты не направил московский люд на немцев? — раздраженно ответил вопросом на вопрос Шуйский.

Василий Иванович предположил, что москвичей, с подачи Куракина, направляли на Соборную площадь, к лобному месту и тогда у него может и не получится спокойно взять Кремль.

— Нет, пошли бить немчуру, но народ завсегда стекается к лобному месту послушать, что бирючи [глашатаи] скажут, — оправдывался Андрей Васильевич.

На лобном месте было людно. Толпа все более ширилась и становилась плотнее. Многие москвичи, обладая любопытством, что свойственно, впрочем, не только жителям Москвы, шли послушать, что именно произошло. На лобном месте, оттуда, где рубят головы, четвертуют и казнят иными способами, завсегда были люди, которые скажут, что именно нужно делать и вообще, почему церковь Ильи Пророка вдруг огласила округу звоном своих колоколов, и ей стали вторить иные храмы.

Выехав на лобное место, Василий Иванович Шуйский чуть ли не ахнул, но сдержался и надменное лицо, с высоко поднятым подбородком осталось невозмутимым. Людей было не много, их было… да на Земском Соборе, когда Бориса на царство избирали, и то меньше. Очень много. Шуйский и не думал, что в Москве столько живет.

Нет, не живет, это, как раз-таки, то воинство, которое стало формироваться в округе Москвы, да и разного рода люди присутствовали, которые прибыли в столицу, чтобы получить свою «кость» с царского свадебного стола.

— Говори, Василий Иванович! — сказал Голицын.

Шуйский слез с коня, которого за уздцы уже держал служка, степенно достал из сумки больной серебряный крест и взошел…

— Что бы вот так же не подыматься, но на плаху, — пробурчал Василий Иванович и осенил себя крестом.

Вот на этом же месте Василий Шуйский уже должен был оказаться, когда в январе совершал попытку скинуть с престола Димитрия Ивановича. Он был разоблачен, заговор не удался. Тогда и приговор был уже вынесен, но… вор помиловал, сослал старшего Шуйского в Вятку. Теперь же, от плахи убежав, Василий Иванович вновь у места казней, но выносит приговор тому, кто посмел противиться восхождению самого Шуйского.

Можно ли этой толпе вдумчиво рассказать, что Димитрий Иванович не тот, за кого выдает? Можно, но уж явно не Шуйскому, который признал сына Ивана Васильевича. Да и понимал Василий