Читать интересную книгу Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Это мы увидим! — думал мистер Винкель, бросая мужественный взгляд на секунданта своего противника.

— Больше, кажется, ничего не нужно? — сказал офицер.

— Ничего, я полагаю.

— Прощайте, сэр.

— Прощайте.

И офицер, насвистывая веселую песню, вышел из залы.

Завтрак наших героев, против обыкновения, был очень невесел. Мистер Топман, после похождений вчерашней ночи, остался в постели; Снодграс в глубине души предавался поэтическим размышлениям, получившим на этот раз весьма угрюмый характер, и даже сам президент обнаруживал необыкновенную склонность к молчанию и содовой воде. Мистер Винкель нетерпеливо выжидал удобного случая для объяснений, и случай скоро представился: он и мистер Снодграс отправились вдвоем на поэтическую прогулку под предлогом обозрения достопримечательностей города.

— Снодграс, — начал мистер Винкель, когда они вышли за ворота, — Снодграс, любезный друг, могу ли я положиться на твою скромность?

Предложив этот вопрос, он был глубоко убежден, что любезный друг при первой возможности разболтает вверенную тайну. Поэты — народ болтливый, это всем известно; а Снодграс был великий поэт.

— Совершенно можешь, — отвечал мистер Снодграс, — хочешь, я дам клятву…

— Нет, нет, — прервал мистер Винкель, пораженный страшной возможностью удержать на привязи поэтический язык своего приятеля, — не клянись, мой друг, не клянись: это совсем не нужно.

Мистер Снодграс медленно опустил руку, поднятую к небесам во изъявление готовности дать клятву.

— Мне нужна твоя помощь, любезный друг, в одном важном деле… в деле чести, — сказал мистер Винкель.

— И ты ее получишь — вот тебе моя рука! — отвечал восторженный поэг.

— У меня дуэль, Снодграс, дуэль на жизнь и смерть с мистером Слеммером, доктором девяносто седьмого полка, — сказал мистер Винкель, желая представить свое дело в самом торжественном свете; — мы условились с его секундантом сойтись сегодня вечером, на закате солнца.

— Очень хорошо: я буду твоим секундантом.

Такая готовность со стороны приятеля несколько изумила дуэлиста. Чужая беда встречается, по большей части, с удивительным хладнокровием посторонними людьми: мистер Винкель выпустил из вида это обстоятельство и судил о чувствованиях друга по биению своего собственного сердца.

— Последствия, мой друг, могут быть ужасны, — заметил мистер Винкель.

— Ну, этого нельзя сказать заранее, — отвечал поэтический Снодграс.

— Доктор, я полагаю, отличный стрелок.

— Очень может быть: все военные стреляют хорошо, но ведь и ты авось не дашь промаха в десяти шагах.

— Разумеется.

Снодграс был удивительно спокоен, и поэтическое лицо его, к великой досаде мистера Винкеля, начинало выражать торжественную решимость. Надлежало сообщить разговору другой оборот.

— Любезный друг, — сказал мистер Винкель трогательным и дрожащим голосом, испустив глубочайший вздох из своей груди и устремив свой взор к небесам, — любезный друг, если роковая пуля сразит мое сердце и я бездыханен упаду к ногам своего безжалостного противника, ты должен принять на себя священную обязанность известить обо всем моего отца: скажи, что я пал на поле чести, и вручи ему от меня мое последнее письмо.

Но и эта красноречивая выходка не имела вожделенного успеха: поэт, приведенный в трогательное умиление, изъявил готовность составить обо всем подробнейший отчет и лично вручить печальное письмо отцу убитого друга.

— Но если я паду, — продолжал мистер Винкель, — или если доктор Слеммер падет от моих рук, ты неизбежно в том и другом случае сам будешь замешан в это дело как свидетель преступления и можешь подвергнуться большим неприятностям. Об этом я не могу подумать без содрогания.

При этом маневре мистер Снодграс задрожал и побледнел, но, руководимый чувством бескорыстной дружбы, скоро оправился от своего волнения и отвечал твердым голосом:

— Что делать! Неприятности нелегко перенести, но для друга я готов в огонь и воду.

Мистер Винкель внутренно посылал к черту эту бескорыстную дружбу, и отчаяние сильно овладело его душой, когда они продолжали таким образом гулять по улицам города. Он ухватился за последнее средство:

— Снодграс! — вскричал он вдруг, останавливаясь посреди дороги и с жаром ухватясь за руку своего приятеля. — Ты уж, пожалуйста, не компрометируй меня в этом деле, не извещай об этом полицию, не обращайся к местным властям с просьбой посадить под арест меня и мистера Слеммера, доктора девяносто седьмого полка, который живет теперь в Четемских казармах, недалеко от крепостного вала. Другой бы на твоем месте принял все возможные меры для предотвращения этой дуэли, мой друг.

— Ни за что на свете! — воскликнул мистер Снодграс с величайшим энтузиазмом.

Прощай, последняя надежда! Благодаря преданности своего друга мистер Винкель принужден сделаться одушевленной мишенью для смертоносного выстрела какого-то злодея, которого он не видал и в глаза! Холодный пот заструился по его лбу.

Покончив таким образом эти предварительные объяснения, друзья наши купили пистолеты с достаточным количеством пороха и пуль и поспешили воротиться в гостиницу «Золотого Быка». Все остальное время мистер Винкель горевал о своей судьбе, между тем как приятель его усердно занимался приведением в исправное состояние смертоносных орудий.

Наступил вечер, холодный и туманный. Не дожидаясь сумерек, пикквикисты поспешили отправиться на поле чести. Мистер Винкель, для избежания посторонних наблюдений, завернулся в огромную шинель; мистер Снодграс тащил под своими полами смертоносные орудия.

— Все ли ты взял? — спросил мистер Винкель взволнованным тоном.

— Все, кажется, — отвечал мистер Снодграс, — я принял меры, чтоб можно было сделать несколько зарядов, на случай промаха или осечки. В этом ящике четверть фунта пороха; пули завернуты в двух номерах здешней газеты.

Такое выражение дружеского чувства заслуживало, конечно, самой высшей благодарности; но мистер Винкель молчал, вероятно, от избытка душевного волнения. Он шел довольно медленно за спиной своего друга.

— Мы придем как раз вовремя, — сказал мистер Снодграс, когда они были за городской заставой, — солнце только что начинало закатываться.

«Так, вероятно, закатится и последний час моей жизни!» — думал мистер Винкель, бросая болезненный взгляд на заходящее светило. — Вот и секундант! — воскликнул он с замиранием сердца, сделав несколько шагов.

— Где? — сказал мистер Снодграс.

— Вон там, джентльмен в синей шинели.

Мистер Снодграс посмотрел вперед, по указанию своего друга, и заметил довольно рослую фигуру в синем плаще. Офицер махнул рукой и повернул за угол крепости; пикквикисты последовали за ним.

Вечер казался удивительно печальным; заунывный ветер пробегал по опустелому пространству, как гигант, кликавший свою собаку пронзительным свистом. Плаксивая природа сообщила мрачный колорит чувствованиям мистера Винкеля. Ров, окружавший крепость, казался ему колоссальной могилой, где скоро будут погребены его грешные кости.

Между тем офицер, свернув с главной тропинки, быстро перескочил за ограду уединенного поля, назначенного местом дуэли. Пикквикисты последовали его примеру, и мистер Снодграс с удовольствием заметил, что нельзя было выбрать места безопаснее и удобнее для кровавых похождений. Два джентльмена дожидались за оградой: один маленький и круглый человек с черными волосами; другой — статный мужчина в байковом сюртуке, сидевший с большим комфортом на походном стуле.

— Это должны быть доктор Слеммер и хирург, взятый для перевязки ран, — сказал мистер Снодграс, — ободрись, мой друг, и выпей бренди.

Мистер Винкель схватил поданную бутылку и с наслаждением втянул в себя несколько тысяч капель живительной влаги.

— Мой друг, сэр, — мистер Снодграс, — сказал мистер Винкель, когда к нему подошел офицер.

Докторский секундант сделал учтивый поклон и вынул ящик, такой же, как у Снодграса.

— Кажется, нам не о чем говорить, — заметил он холодным тоном, открывая ящик, — друг ваш уклонился от всяких извинений.

— Не о чем, я думаю, — сказал мистер Снодграс, начинавший чувствовать некоторую неловкость при виде окончательных приготовлений.

— Угодно вам отмерять шаги? — сказал офицер.

— Извольте, — отвечал мистер Снодграс.

Дистанция, к общему удовольствию, была измерена правильно и скоро, и предварительные условия заключены.

— Мои пистолеты, я думаю, будут понадежнее ваших, — сказал расторопный секундант доктора девяносто седьмого полка. — Вы видели, как я заряжал: угодно вам осмотреть их?

— Нет, я совершенно на вас полагаюсь, — отвечал мистер Снодграс, довольный и счастливый тем, что его освободили от этой трудной операции: его понятия о заряжении смертоносных орудий были довольно сбивчивы и неопределенны.