Читать интересную книгу Каникулы принцессы - Галина Анатольевна Гордиенко

присутствовать при разборе «полетов». Сказала – пусть как получится. Она вечером позвонит и узнает, приняли ли ее работу на конкурс.

Лицемерка! Будто не понимает, что лучше нее вряд ли кто-нибудь напишет. Ленкины сочинения вечно самые-самые, Луиза Ивановна почти всегда их зачитывает классу. Даже иногда обсуждать заставляет, прямо будто не Плющенко старалась, а какой-нибудь настоящий писатель.

Катя раздраженно посмотрела на лежащий перед ней лист бумаги и зачем-то вынула из учебника литературы первое Ленкино стихотворение. Сказала себе, что просто хочет сравнить, имеет же право? Перечитала обе работы и невольно поморщилась. Сейчас казалось, что новые стихи лучше, сложнее, значительнее. «Новый год в России» словно ребенок написал, никаких в нем красивостей.

И пусть! Катя воровато оглянулась. Рука ее самовольно схватила ручку, и девочка, сжав зубы, печатными буквами написала свою фамилию, имя, класс и даже школу.

И сунула лист под Ленкины «Этюды».

«Все равно стих пустяшный и конкурса не выиграет, – сказала она себе. – Это просто чтобы не объяснять Луизе Ивановне, почему я ничего не принесла. Не говорить же, что я полнейший бездарь, даже четверостишия не сложила! Все что-то принесли, чем я хуже…»

Приняв решение, Катя выпрямилась и преданно уставилась на учительницу, щеки ее горели. Только теперь она могла воспринимать все происходящее в классе, до этого и не слышала ничего, будто уши были ватой заложены.

Класс гудел как осиный рой. Луиза Ивановна, перекрикивая взволнованный шум подопечных, объясняла, как пройдет сегодняшнее обсуждение.

Сказала, что соберет все работы, перетасует листы, как карты, и будет зачитывать стихотворения, не называя авторов, чтобы ребята судили беспристрастно. После каждого прочтения восьмиклассники проголосуют, отправлять ли работу на конкурс.

И только после классного часа Луиза Ивановна назовет авторов этих стихотворений. У остальных, не вышедших в финал – их фамилии оглашены не будут! – впереди целая неделя, до следующей пятницы. Они тоже вполне могут попасть в финал, если учтут свои сегодняшние ошибки.

– Как же – неделя, – недовольно проворчала Вера Сидоренко. – Толку от нее? Я уже ни на что не способна, можно сказать – выжата как лимон. Я даже ночами писала, вот честное слово! – И гордо добавила: – Из пятнадцати стихов я самый классный на конкурс выбрала!

– С личика спа́ла, бедненькая, – ехидно хмыкнула Катя. – Наверное, не ела, не пила, все рифму подбирала!

– Катька, ты в последнее время прямо-таки змея подколодная, – громогласно заявила Вера. – Только зря ужалить пытаешься, я и в самом деле почти на три килограмма похудела!

– Девочки, как вам не стыдно! – воскликнула Луиза Ивановна. – Катя! Вера!

– А я что, я – ничего, – ухмыльнулась Сидоренко. – Это все Ивлева! Я, Луиз Ванна, жду, когда же вы начнете!

– Правда, давайте, начнем, – проныла Валя. – А то у меня нервный срыв будет, все поджилки трясутся, клянусь…

– Ага, – согласился Олег Огнев. – Говорят: пытка ожиданием – самая страшная, я где-то читал.

– А любые пытки запрещены международной конвенцией! – весело закричал Васька Гончаров. – Так что вот вам новый лозунг – превратим камеру пыток в обычный класс средней школы! Луиз Ванна, имейте сострадание!

Луиза Ивановна засмеялась и пошла по рядам, собирая работы. Катя настороженно отметила, что почти на всех столах лежат листы бумаги с распечатанными стихотворениями. Хорошо, что по условиям конкурса принимается только один стих, самый лучший на взгляд автора, а то бы катастрофа, они бы здесь до позднего вечера застряли, читая все подряд.

Чем ближе подходила Луиза Ивановна, тем хуже становилось Кате. За пару минут она несколько раз прятала в стол свой лист и столько же раз доставала, то краснея, то бледнея, не зная, на что решиться.

В эти секунды Катя буквально ненавидела Плющенко: из-за нее все! Ведь если бы Ленка осталась, а не сбежала с классного часа из трусости, перед Катей не стоял бы ужасный выбор.

Ну и пусть, раз так! И Катя дрожащей рукой протянула Луизе Ивановне оба листа. Учительница легко коснулась Катиного затылка и ободряюще сказала:

– Не волнуйся, это же обычный новогодний конкурс. Они каждый год проводятся, не один, так другой…

– Ага, очень обычный, – проворчала Рита Сандуленко, нервно сминая и вновь расправляя лист со стихотворением, – ну просто – очень!

Восьмиклассники натужно рассмеялись, наблюдая, как учительница собирает последние работы.

Катя непроизвольно привстала. Больше всего на свете ей сейчас хотелось под любым предлогом забрать свой лист. Сказать, допустим, что она решила еще немного поработать над стихом.

– Катя, ты что-то хочешь предложить? – спросила Лиза Ивановна.

Она села за стол и выровняла перед собой стопку, та получилась довольно внушительной.

– Может, хочешь помочь мне зачитывать?

– Вот еще! – возмущенно закричала Валя Кудрявцева. – Она потом растреплет всем, чьи стихи не прошли! Я не хочу, чтобы надо мной кто-то смеялся, если стих неудачный!

– Правда, лучше вы сами читайте, – прошептала Рита.

– А то Ивлева может ТАК прочесть… – хмыкнула Вера. – Я ей не доверяю!

– Очень мне надо читать твое стихотворение, прямо всю жизнь мечтала, не ела, не спала, – зло прошипела Катя и добавила: – Я просто хотела пересесть на Ленкин стул, вот и встала!

– Тогда пересаживайся, Катя, и начнем, – Луиза Ивановна ласково огладила стопку. – Видишь, сколько в нашем классе поэтов…

Катя сидела, нет, почти лежала грудью на столе, и жалела, что ее стихотворение не попало Луизе Ивановне в числе первых. Непонятно, как она перемешала листки, но ни Катин «Новый год в России», ни Ленкины «Этюды» все не попадались и не попадались.

Пока Луиза Ивановна не начала читать, Катя сама не знала: хочет ли, чтобы «ее» стих прошел в финал. Зато теперь не сомневалась: точно пройдет. Уж очень беспомощными, жалкими оказались практически все работы! Будто первоклассники развлекались, рифмовали.

Катю удивляла выдержка Луизы Ивановны, она никак не показывала своего отношения к прочитанному. Даже когда ребята откровенно хохотали и язвительно прохаживались по адресу очередного доморощенного «поэта», она ни разу не позволила себе ни одного критического замечания.

Из полутора десятка прочитанных стихов восьмиклассники пока пропустили лишь один, он оказался хоть немного лучше прочих. Но Кате, если уж честно, и он не понравился. Ну что это за дурацкая концовка: «Новый год у ворот, здравствуй Новый год»?

Зато ребята сразу насторожились, когда Луиза Ивановна, взяв следующий лист, замялась. Все видели, что она прочитала стихотворение про себя и даже не один раз. Потом посмотрела на класс и взволнованно произнесла:

– Танка! К сожалению, мы пока японской поэзии не касались даже на факультативе…

– Чего-чего? – озвучила всеобщее удивление Вера. – Что за танки?

– «Танка», слово не склоняется, – поправила ее Луиза Ивановна. – Это пятистишие. В вашем понимании – белый стих.

– Белый – это как? – басом поинтересовался Илья Фомин.

– Нет рифмы, – коротко пояснила учительница.

– А что, есть и черные стихи? – Илья демонстративно поскреб затылок.

– Есть черный юмор, – фыркнул Огнев Олег. – Например, твой.

– И какой умник написал эту вашу танка? – Вера смотрела неприязненно.

– Не говорите,