– Привет, Спящая красавица, – улыбнулся он. – Хоть сегодня удастся увидеть тебя проснувшейся. Ты работаешь по субботам?
– И по воскресеньям тоже, – ответила она и аккуратно слезла с кровати, не задев его. На ней была хлопковая футболка, не скрывающая ее длинных красивых ног.
Он не мог сдержаться и не посмотреть на них.
– А когда же отдыхать?
– Отдыхать потом буду. Мне платят за каждый выход отдельно. – Она принялась расчесывать волосы.
Никита, подложив локоть под голову, любовался этой картиной. У него раньше не было ни одной знакомой девушки с такими длинными волосами, и он никогда не думал, что, когда женщина просто расчесывает волосы, это может выглядеть так красиво.
– Когда тебе сегодня на работу?
– Как обычно.
– Тогда давай днем погуляем, – предложил он, заранее ожидая отказ.
– Давай, – помолчав, ответила она, – только маршрут выбираю я.
– Идет. – Он встал, не стесняясь ее присутствия, и натянул брюки. – Как насчет кофе?
– С удовольствием, – ответила Настя, не прерывая своего занятия.
Насте захотелось поехать на природу. Она показала Никите закрытый поворот, по которому следовало свернуть с дороги, и через несколько километров они выехали на большую лужайку у озера. Там уже стояло несколько машин. Две компании расположились неподалеку. Никита вытащил из машины пакет с купленной по дороге провизией и расстелил на траве полотенце. Настя тем временем сбросила платье и подошла к воде. Некоторое время она стояла, пробуя ее ногой и собирая волосы. У нее была очень красивая фигура, которую не портила некоторая худоба: длинные ноги, тонкая талия, маленькая грудь и узкие бедра. На ней был белый в цветочек раздельный купальник, и Никита видел, что на нее обратили внимание все отдыхающие – и мужчины, и женщины. Настя заколола волосы, зашла в воду и медленно поплыла. Никита поставил автомобиль на сигнализацию, разделся и последовал за ней.
Они долго купались, потом перекусили, позагорали и снова плавали. Никита не помнил такого светлого и наполненного дня в своей жизни. Природа, казалось, радовалась вместе с ним. Молодые березки тянули к солнцу свои кудрявые головки, изгибая тоненькие, как у гусят, шеи. Раскидистые клены шелестели большими зелеными листьями, словно степенные дядьки одобрительно потирали широкие ладони в предвкушении праздника. Плакучие ивы томно клонились к воде, и в их тенистой прохладе было уютно, как в шалаше. Никите даже вспомнилась поговорка про милого и рай. Сейчас это было в тему. Настя была бедна, но с ней для него самый настоящий рай. Под этими густыми ивами, у этого заболоченного озера. О большем он не смел даже мечтать. Говорили они мало, не касаясь грустных для нее тем, не хохотали заливисто, как соседние компании, но ему и без того было хорошо. Настя умела молчать со смыслом. Говорила она мало, но не говорила глупостей. А может, ему только казалось, что любая ее фраза имела особый смысл. Она не была похожа ни на одну из знакомых ему девушек, которые болтали без умолку, кокетничали и томно поглядывали на мужчин в ожидании ответной реакции или вели себя заносчиво и старались поразить своей эрудицией. Настя казалась безмятежной и сдержанной, как прохладная зеленоватая вода в озере; безыскусной, как небо над ними; пугливой, как птицы на ветке; и бесконечно, непостижимо загадочной. Ее тонкий профиль в обрамлении струящихся светлых волос, прозрачная рука, которая словно таяла, если смотреть на нее против солнца, вызывали в Никите тихий восторг. Рядом с ней ему вспоминалось блоковское:
И каждый вечер, в час назначенный(Иль это только снится мне?),Девичий стан, шелками схваченный,В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами и туманами,Она садится у окна.
И веют древними поверьямиЕе упругие шелка,И шляпа с траурными перьями,И в кольцах узкая рука[1].
Для него она была Незнакомкой. Он говорил с ней, но не мог спросить обо всем, что его интересовало. Вернее, не мог спросить ни о чем, не рискуя навлечь на себя ее гнев. Он уже знал, что Настя не любит говорить о прошлом. Это доставляло ей страдания. А расстраивать ее он не хотел. Она такая красивая, когда улыбается! Так доверчиво подала сегодня руку, когда он протянул свою, чтобы помочь ей встать. Она, похоже, уже перестала его опасаться и держалась отстраненно только потому, что не хотела его провоцировать. Лежать рядом с ней на траве, смотреть на плывущие высоко в небе облака и разговаривать было так здорово, что покидал он озеро с сожалением. Но Насте надо было спешить на работу.
Она вышла в джинсах и короткой кожаной курточке из комнаты, где переодевалась, и улыбнулась Никите:
– Спасибо за отличную прогулку. Ну, я пошла…
– А как ты возвращаешься?
– На такси.
– Это дорого, а у тебя каждая копейка на счету. Я могу тебя сегодня забрать.
– Не надо. Выспись лучше. У тебя же выходные.
Она ушла, но травянистый запах ее духов еще долго оставался в комнате.
Под вечер позвонил Женька.
– Привет, старик! Все киснешь?
– Отдыхаю.
– Давай собирайся. Мы идем в стриптиз-клуб. Встречаемся при входе в десять.
– Не рано?
– В самый раз для субботы. Там как раз шоу-программа начинается. Да и разогреться не помешает.
Он согласился: не сидеть же перед телевизором до утра, ожидая Настю. Погуляет с ребятами, а потом позвонит и заберет ее на такси. Все равно делать ничего не сможет. Утром выспался, глаза от компьютера устали до чертиков. Чем себя занять? Пока она не вернется, он не уснет, будет сидеть и думать о ней. Уж лучше с ребятами в клуб.
К десяти все были в сборе. Зал ночного клуба был почти полон. Они заняли столик у самой сцены, где танцевали стриптизерши, и заказали бутылку водки. В зале царил полумрак, но вот по потолку поползли лучи, а внизу сцены показался дым – начиналось шоу. Они пропустили по несколько стопок, лениво перекидываясь фразами и поглядывая на сцену, где стриптизерши показывали свои номера. Некоторым долго хлопали, свистели и улюлюкали, выражая свой восторг, других отпускали под жидкие аплодисменты. Водка закончилась, и они повторили заказ, выбрав в этот раз текилу. Сидевший рядом Женька что-то втолковывал ему насчет новой компьютерной программы. Никита рассеянно слушал его, поглядывая на танцующую девушку в черных кружевных трусиках и чулках в сетку. С бюстгальтером она рассталась давно и, выгибаясь, медленно передвигалась на четвереньках по краю подиума вдоль столиков, собирая чаевые в виде зеленых купюр, которые совали ей в трусики и за резинку чулок. Очевидно, она была здесь местной любимицей, потому что одарили ее щедро. В награду она игриво рассталась со своими трусиками прямо на сцене и ушла, зажав в одной руке одежду с купюрами.
Снова заиграла музыка, и ее сменила танцовщица в красном коротком пеньюаре, таких же красных перчатках по локоть и высоких ботфортах. Ее волосы были собраны в хвост, а лицо сверкало от розовых блесток. Улыбка сбежала с лица Никиты: это была Настя!
Она танцевала с тем же спокойным достоинством, с каким держалась всегда. И это выделяло ее среди других танцовщиц. Она двигалась у пилона, изящно изгибаясь и призывно покачивая бедрами, как делают все танцовщицы эротик-шоу, приподняв подбородок, отчего ее шея казалась еще гибче и соблазнительнее. При этом ее лицо было надменным и отрешенным, словно она танцевала для себя. Вот она рассталась с одной перчаткой, потом с другой. Вот сбросила на пол полупрозрачный пеньюар и осталась в черных штанишках типа шорт и открытом черном бюстгальтере. Никита не мог отвести от нее глаз. Ему было стыдно, больно за нее, но он не мог не смотреть. Вот она, накрутив на большие пальцы шлейки бюстгальтера, спустила их с плеч и сняла его. Никите стало душно, когда он увидел ее маленькую беззащитную грудь в ярком свете прожекторов. А Настя продолжала танцевать.
– Что с тобой? Понравилась девочка? – заметил его состояние сидящий рядом Женька и смачно прищелкнул языком. – Хороша-а-а… Только уж больно тонкая. Я предпочитаю барышень покруглее. Девушка, – обратился он к подошедшей официантке преувеличенно пьяным голосом, – как бы моему другу пообщаться с этой красавицей? У вас есть отдельные кабинеты? О-о-о! – заорал он, одной рукой обняв Никиту за плечи, а другой указывая на танцующую.
Никите стало плохо. Настя повернулась к зрителям спиной, нагнулась и стала опускать шортики вниз.
– Вот это да! – заорал Женька, и Никита сбросил его руку. Ему внезапно захотелось выбить приятелю все зубы, да так, чтобы он выплевывал их по одному.
Настя сняла шортики и осталась в тонких, едва заметных стрингах. В них и ушла под одобрительный гул толпы. Уже за одно это Никита был ей благодарен. Да еще за то, что не ползала по стойке, собирая деньги. Он даже протрезвел и вскоре уехал домой, оставив друзей любоваться женскими прелестями, а Настю – зарабатывать деньги. Зря он переживал за нее. В ночном клубе она за две недели заработает не только на билет.