Ларинда сидела в кресле у окна, заложив ногу за ногу, и смотрела на вращающийся перед ней Чёрный Кокон. Еле слышно бубнил голос информатора. Станка же устроилась посреди комнаты прямо на полу. Перед ней стояла наполовину пустая тарелка, но она уже не обращала на ягоды внимания: нянчилась со своим обмазанным глюкойотом пальцем, как с любимой куклой.
— Бедненький мой, — причитала она, — удаленный…
Пола прислонилась к косяку и, улыбаясь, засмотрелась на дочь. Но Станка недолго лелеяла свой палец. После довольно короткого соболезнования, высказанного в его адрес, она, нисколько не церемонясь, отправила его в рот. Так сказать, на лечение.
— Станка, — укоризненно проговорила мать, входя в комнату и стараясь сдержать улыбку. — Разве можно больной пальчик брать в рот? Идём-ка, я его забинтую.
4
Будильник мягкой лапой легонько похлопал Марту по щеке, но она только мотнула головой.
— Сейчас я проснусь, — сонно пробормотала она и тут же почувствовала, как будильник забрался ей лапой в нос и принялся щекотать.
— Ах, ты!.. — Марта выскользнула из спальника, усиленно растирая переносицу, чтобы не чихнуть. — Всех разбудишь, шутник ты этакий! пригрозила свистящим шёпотом. — И кто тебя только программировал? Уши бы надрала!
Марта отключила будильник и спрятала его под спальник. Затем оглянулась — никого не разбудила? Кажется, нет. Все спали. Она осторожно собрала свою одежду и, приоткрыв полог палатки, выбралась наружу.
Было раннее утро. Корриатида ещё не взошла, но снежное поле на востоке уже подёрнулось серебром. Марта запрокинула голову и невольно поморщилась. Предутренней звёздной красоты не было. Только одинокая точка орбитального спутника «Шпигель» неторопливо рассекала серое землистое небо. Марта поёжилась, бросила на снег свой комбинезон и приступила к утренней гимнастике. Немного размявшись, она забралась в душевую кабинку и минут пятнадцать с удовольствием плескалась под тёплыми струями. Наконец с сожалением перекрыла воду, заменила водорегенерационные фильтры и, насухо вытершись, вышла. Уже одеваясь, она услышала, что в соседней палатке кто-то приглушенно разговаривает.
«Кому-то не спится», — удивлённо подумала Марта. Она села на снег и, выкручивая волосы, невольно прислушалась.
— …А почему отсутствует связь с базой? — басил голос Казимира. — Ты же сам раза два перебирал передатчик и ничего не нашёл. А передатчики на обоих «мюнхгаузенах»? Ты не подсчитывал вероятность выхода из строя одновременно трёх передатчиков?
Казимиру что-то ответили, но Марта ничего не услышала. Очевидно, говоривший сидел спиной к пологу палатки.
— Не надо сваливать на Друа! — повысил голос Казимир. — Конечно… Здесь, очевидно, на него шикнули, и он продолжил тише: — Конечно, так проще, так можно всё объяснить. Друа ставит эксперимент, и вот, пожалуйста, мы пятый день по его милости сидим без связи. Хорошо, пусть это будет эксперимент — я не больно-то силён в физике пространства. Но даже тех крох, что я знаю, достаточно, чтобы представить себе, какое количество энергии нужно затратить для изменения физики пространства всей системы!
Казимиру что-то ответили, и он снова взорвался.
— Как это при чём здесь вся система? Я звёзд не вижу!
В палатке зашевелились, словно кто-то устраивался поудобнее, и её полог чуть приоткрылся.
— Во-первых, — услышала Марта спокойный голос Николы, — потише, всё ещё спят. Во-вторых, не будем гадать на кофейной гуще и приписывать Друа нереальные эксперименты с физикой пространства всей системы. Что произошло в действительности, мы пока не знаем, хотя предполагать можно многое. И, кстати, не в таких глобальных масштабах, как это делаешь ты. Почему бы, например, не предположить, что эксперимент, не обязательно по изменению физики пространства, касается только Снежаны? Ты ведь обратил внимание на проявившуюся странную дисперсию света Корриатиды и «Шпигеля»? Вполне возможно, что свет звёзд просто размывается в атмосфере.
Марта непроизвольно бросила взгляд на восток и, ойкнув, вскочила с места. Корриатида, огромная и разбухшая, переливающаяся всеми цветами радуги, уже вставала из-за горизонта. В палатке снова загудел голос Казимира, но Марта, пересилив любопытство, оставила неприглядное занятие подслушивания и бегом бросилась к «дилижансу». До подъёма нужно было успеть приготовить завтрак, проверить энергозаряд обоих «мюнхгаузенов» и провести их ежедневный биотехосмотр.
С завтраком Марта справилась быстро. Она выкатила из «дилижанса» видавшую виды походную кухню и ввела в неё программу комплексного завтрака — на составление оригинальной программы просто не было времени, да и качество нестандартных блюд, изготовляемых походной кухней, всегда оставляло желать лучшего.
Зато с «мюнхгаузенами» пришлось повозиться. Биотехосмотр представлял собой в общем-то несложную процедуру, но у первого «мюнхгаузена» внезапно закапризничал блок терморегулировки обшивки и никак не хотел выходить на режим. Только после получаса работы Марте удалось отрегулировать настройку и свести расхождение с контрольными показаниями тестера практически до минимума.
Закончив биотехосмотр, Марта выбралась из чрева «мюнхгаузена» и с удовольствием потянулась, разминая затёкшую спину.
«Кажется, успела», — удовлетворённо подумала она, глядя на солнце.
По лагерю прокатился сигнал подъёма, и сразу вслед за ним, неожиданно, так что Марта даже присела от акустического удара, загрохотала запись первого концерта Косташена.
«Ну, Кралек, — приходя в себя, усмехнулась Марта, — погоди у меня со своими шуточками!»
— Подъё-ом! — закричала она и, разбежавшись, со всего маху прыгнула на палатку, метя на то место, где имел обыкновение спать Кралек. В палатке кто-то сдавленно охнул, она прижала ещё раз и отпрыгнула.
— Кому там делать нечего? — сиплым спросонья голосом загудел Кралек.
— Подъём! — снова весело закричала Марта и расхохоталась.
Полог палатки зашевелился, и из неё, скрючившись, держась руками за ребра, выбрался Кралек. Заспанный, с перекошенным лицом, в одних плавках. Он снова охнул и, присев, упёрся ладонями в снег.
— Так и ребра поломать можно, — недовольно пробурчал он.
— Это через амортизационные переборки? — ехидно усмехнулась Марта. Бедненький мой, какой же ты хиленький!
Кралек поднял голову и посмотрел на неё из-под спутанных, свисающих на лицо длинных волос.
— Ладно, — сказал он. — Посчитались за концерт. Один-один.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});