Федор Еремеич порывается было возразить, но я останавливаю его.
— А Великий князь Ярослав что⁈ Он бы, конечно, пришел. Литве бы отомстил, непременно! Деревеньки бы их пожег и полон бы взял знатный, вот только вам с того радости было бы мало. Ведь кабы не Тверь, ваши города в развалинах уже стояли, земля была бы вытоптана, а люди бы ваши мерли, как мухи от голода. И ничего из потерь ваших вам бы князья не вернули, может разве что послабление по налогу удалось бы у них выпросить, да и то вряд ли.
От нарисованной мною картины лица гостей помрачнели, и я спешу воспользоваться произведенным впечатлением.
— Я вам об этом не ради хвастовства говорю или что бы заслуги свои превознесть. Нет, не об этом речь! Я говорю о том, что не все возможности в князей упираются. Для обороны и процветания могут быть и другие союзы. Союзы на таких условиях, где вам не придется ждать милости от господ высокомерных, а сами вы самостоятельно будете решать свою судьбы. Вот что я вам предлагаю! Полноправное товарищество, союз трех городов во всем, и в беде, и в процветании.
Бегающие глазки Полоза вдруг остановились и уставились на меня холодными ледяными огоньками.
— Говоришь ты красиво, посадник, а на деле как это будет выглядеть?
В этот раз Калида его все же поправил.
— Не посадник, а консул! — Он провел жестким взглядом по лицам бояр. — Пора уж запомнить.
Оба гостя соглашающе закивали, мол извиняйте хозяева, учтем. Даю им пару секунд прочувствовать свою вину и продолжаю.
— Никто за других за просто так воевать не будет! Это, надеюсь, вы понимаете? Поэтому я вам и предлагаю взаимовыгодный союз. Условия не обременительные. Для начала ваши города присылают по шестьдесят человек в общесоюзное войско. Дают средства на их вооружение, обучение и кормление. Эти люди воюют под моим командованием, а в случае угрозы как Ржеву, так и Старице не только они, но и все Тверское войско приходит вам на помощь. Силу же моего воинства вы видели этой весной. Думаю, было убедительно.
Глаза Старицкого боярина немного потеплели, и в них блеснула торгашеская хитринка.
— Ежели наши люди будут воевать, то нам бы тож следовало решать, когда, с кем и где?
Такой разговор уже другое дело, и я позволяю себе улыбку.
— Разумно! Это можно обсудить. Могу предложить вам два места в Тверской боярской думе. Что скажите?
— Два из тридцати, не маловато?
Я не могу сдержать усмешку.
«Как на рынке ей богу!»
Меня раздражает начавшаяся торговля по мелочам, но я терпеливо изображаю понимание.
— Этот вопрос оставим открытым, сначала надо прийти к общему решению.
— Вот, вот! — Неожиданно подал голос притихший было Федор Еремеич. — Ты за себя Иван Тимофеич говори, а мне надоть с обществом посоветоваться. Да и князя Ярополка не худо было бы спросить.
«Оп ля, вот это номер!» — Чуть не вскрикиваю вслух и, прерывая гостя, грозно хмурю брови.
— А вот это ты зря, Федор Еремеич! Ежели бы я искал союза с князьями вашими, то я бы с ними и договаривался. — Для убедительности повторяю. — С ними, а не с вами!
— Это как же⁈ — Они выпалили это оба почти синхронно и, смутившись, замялись. Пару секунд спустя продолжил все же Полоз.
— Без князей то как? Они ведь и осерчать могут.
Осуждающе покачав головой, я начинаю втолковывать им по новой.
— Тверь заключает оборонительно-торговый союз со Ржевой и Старицей. При чем тут князья? Их дело воевать с врагами города, вы им за то деньги платите, а с кем городу дружбу водить и с кем торговать, не их дело, то дело общества. Правильно⁈
— Так-то оно так, — нервно начал мять бороду Ржевский боярин, — но у Ярополка норов горячий. Узнает, что кто-то за его спиной интриги плетет, не снесет. Суд у него скорый.
Вижу, гости мои побаиваются новых начинаний, и запускаю последний аргумент.
— Что ж, выбор у вас не богат. Можете, как и прежде позволять своим князьям вертеть вами как им заблагорассудится, да доить вас как коров на выпасе, а можете, как и мы власть княжескую ограничить, да управление городом в свои руки взять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хоть ничего из сказанного мы еще не сделали, а только собираемся сделать, все равно мои слова задели гостей за живое. Вижу, и хочется им, и колется, но сегодня все равно твердого решения с них не получить. На всякий случай для более успешного усвоения всего мною сказанного вбиваю решающий гвоздь.
— А ежели князья ваши мирно не захотят вопросы решать, то мы можем им руки-то враз укоротить.
* * *
Выхожу на крыльцо и утираю со лба пот. Разговор был тяжелым, и я просто взмок в душной избе. Полного согласия добиться не удалось, но принципиального понимания все же достигли.
«Ничего, не все сразу, — успокаиваю я себя, — главное, что лед тронулся. Эти двое уже точно на моей стороне, а там больше будет. Вернутся домой, потолкуют со своими, и ростки дадут всходы».
Вслед за мной на крыльцо вышел Калида. Поправив повязку на груди, он облокотился на перила.
— Не пойму, чего ты вцепился-то в них. Четыре взвода, не так уж и много! У нас такой приток народу, что после зимней ярмарки мы и сами с легкостью столько поднимем. — Он подумал и добавил. — А может и больше, ежели денег хватит. Желающих служить хоть отбавляй.
Посмотрев ему прямо в глаза и увидев, что он не шутит и действительно не понимает, объясняю:
— Ты пойми, тут дело не в количестве взводов, хотя и они не лишние, тут дело в стратегии. Тверь — это всего лишь город. Один город из сотен в земле Русской. Пусть мы даже добьемся того, что он станет самым богатым и сильным, но все равно это всего лишь один город. А вот три города, пусть два из них так, почти деревни — это уже союз. А союз городов звучит совсем по-другому! Это образ, идея, к которой возможно захотят присоединиться другие города. Понимаешь?
Прищурившись, Калида хмыкнул в ответ.
— Высоко метишь, консул!
— А то! — Рассмеявшись, хлопаю его по плечу. — По-другому и возиться не стоит!
Калида без всякой улыбки утвердительно кивнул, словно бы он только что в очередной раз сверился — по одной дороге мы с ним идем или нет. Затем он выпрямился и взялся за ручку двери.
— Пойду прослежу, чтобы гости наши не заплутали.
Он скрылся за дверью, а я, взглянув на солнце, прикинул, что пора уже и на причал. Сбежав по ступенькам, сворачиваю за угол и с разгона чуть не сшибаю с ног Иргиль.
Пытаюсь не дать девушке упасть, и рука рефлекторно ложится ей на талию. Ладонь чувствует тепло ее тела, губы почти касаются лица, под тонкой тканью вздымается девичья грудь. Этот миг, как искра, вспыхивает влечением, и понимая неловкость момента, я резко отпускаю ее.
Иргиль насмешливо кривит губы.
— Неужто обжегся об меня, консул?
«Вот ведь язва!»
Мысленно восхищаюсь ее колким язычком и с удовольствием всматриваюсь в смеющееся лицо. Девушка бесспорно похорошела за это время. По меркам двадцать первого века она легко могла бы потягаться за звание мисс мира, но здесь такая красота поклонников не находит. Жесткое, словно вырезанное из металла лицо с острыми скулами и почти черными пронизывающими глазами скорее отпугивает, чем притягивает. Черные остриженные по-мужски волосы, узкие мальчишеские бедра и плоская, едва заметная грудь тоже не добавили бы ей воздыхателей, даже если бы все вокруг вдруг престали считать ее ведьмой.
Мне же она нравилась всегда, даже когда напоминала старика-лесовика в своих меховых обмотках.
С трудом отрываю от нее взгляд и, пытаясь сгладить неловкость, говорю первое что приходит на ум.
— Здравствуй, Иргиль, ты как здесь⁈
— И тебе не хворать, консул. — Она по-прежнему не сводит с меня своих пронизывающих глаз. — Да вот, к товарищу твоему иду, повязки сменить. Сам ведь он не придет, ему видите ли недосуг ерундой-то заниматься.
Девушка ведет себя свободно и абсолютно уверенно, с какой-то даже ноткой насмешливого превосходства, а я, наоборот, чувствую непривычную для себя скованность.