не успевал зайти в родную усадьбу. Меня забавляли его детские обиды. Я искренне не понимал, почему он так рвется домой. Получалось, что Марон покинул мать и сестер совсем недавно. От его родового гнезда до моей башни было не больше трех дней пути. Неужели молодой воин за такой короткий срок уже успел соскучиться по родне?
Следуя плану Ругона, мы забирались все дальше в глушь. Путь этот был мне знаком. В свое время Марон вел меня к дому именно этой дорогой. Конечно, тогда была зима, а сейчас стояло жаркое лето, но я узнавал места, которые мы проходили два года назад. В горах всегда много ориентиров - то тебе бросится в глаза нависающая над обрывом елка, то вздымающийся к небесам каменный зуб, то опасная расщелина, которую лучше всего обойти стороной.
Для тех, кто родился и вырос в долине, она казалась огромной, но я-то знал, что степь была намного больше. У нас ведь как бывает - чуть свернул с дороги в сторону или в какой-нибудь город попадешь или уткнешься в подножие гор, а в степи хоть месяц иди до края не доберешься. Вот и мы, проплутав неделю по лесам, наконец, вышли к обжитым местам. По тракту идти легко - дорога прямая, ухоженная, куда не кинешь взгляд всюду трактиры да харчевни, в которых можно умыться, поесть и хорошенько выспаться. Конечно лавка на постоялом дворе -- это не собственная мягкая постель, зато гнус не кусает, холодом от земли не веет и кривые корни в спину не впиваются. Оказавшись в привычном мире, Марон повеселел. Конечно, его мечтам о посещении родной усадьбы не суждено было сбыться - уж больно далеко мы ушли, зато и бить ноги на узких тропах да трепать дорогую одежду в лесах больше не придется.
Через несколько дней мы добрались до западной стены. Несмотря на то, что совсем рядом была деревня, в которой сразу после великой битвы мы залечивали, полученные в бою раны Ругон решил заночевать под открытым небом. По его приказу отряд расположился в поле у самой кромки леса. Слуги развели огонь, нарезали еловых лап для постели и установили походный котлы. В ожидании ужина мы расселись вокруг костра. За нашей спиной шумели деревья и тревожно перекликались птицы.
- Не стану я здесь спать, - заявил Марон, зябко кутаясь в плащ.
Я понимал недовольство молодого воина. В двух шагах от нашей стоянки темнел "лес мертвецов", в котором мы похоронили несколько сотен воинов, павших в битве с ордой. Сам Марон в погребении не участвовал, потому что был тяжело ранен и отлеживался в деревне, но судя по всему, слышал истории о здешних призраках и не собирался проверять их на себе. Деревенские жители считали этот лес проклятым и старались обходить его стороной.
- Как тебе только в голову взбрело остановиться на ночлег в таком месте? - спросил он Ругона.
- Место, как место, - старик пожал плечами, - пусть крестьяне всякие глупости болтают, нам до их страхов дела нет. Мы здесь друзей похоронили, а их души давно бродят среди сверкающих вершин.
- А про призраков ты слышал?
- Пустое, - Ругон отмахнулся, - но привел я вас сюда действительно не случайно - хотел, чтобы вы вспомнили, как проливали кровь на этом поле, как тяжело всем нам досталась победа над степью.
- Как такое можно забыть, - Марон скривился, - у меня до сих пор в дождливую погоду рана ноет.
Я в задумчивости потер плечо. За последнее время шрам стал значительно меньше, но думаю, он никогда полностью не сойдет.
- Я хочу, чтобы вы поняли, как важен для нас этот поход, - сказал Ругон.
Мы с Мароном переглянулись.
- Главное не в том, что владыка торопится вернуться домой, а в том, что, оставаясь в плену, он сумел сговориться с молодым ханом о мире, - продолжал воин, - по его словам кочевники готовы взять серебро и оставить нас в покое на несколько лет. Старик надеется договориться с королем и с торговыми гильдиями. Если они согласятся дать деньги на выкуп, то он сумеет в очередной раз оттянуть начало новой войны на долгие годы. Именно поэтому нам с вами, как можно скорее нужно доставить владыку в столицу.
Я хорошо понимал, о чем говорил Ругон. В свое время стараниями церкви удалось остановить набеги орды на целых 30 лет. С кочевниками бессмысленно было вести переговоры. Клятвы для варваров ничего не значили. Их можно было либо подкупить, либо победить в бою. Они всегда охотно брали наше серебро, но с каждым набегом их аппетиты росли. Предыдущий король Табин Одноглазый воевать не любил и предпочитал откупаться от беспокойного соседа. За время своего правления он опустошил казну, чем вызвал недовольство знати. Ныне здравствующий монарх Дидон не собирался платить кочевникам, потому что ценил деньги больше человеческих жизней. Он ничего не желал слышать о выкупе и собирался сражаться со степью до конца, но настал момент, когда в бесконечных битвах сложило головы почти все взрослое население королевства. Узнав об этом, церковь пришла в ужас. Чтобы остановить кровавую карусель монахи тайно вступили с кочевниками в переговоры и заплатили выкуп из своих средств. Говорят, что сумма была так велика, что возместить ее не смогли до сих пор. Тогда еще совсем молодой владыка во главе большого обоза отправился в степь и подписал с верховным ханом мирный договор. Для нашего королевства даже 10 лет спокойной жизни были большим подарком, что уж говорить о нескольких десятилетиях. За это время страна разбогатела, а люди привыкли сытно есть и сладко пить. Но время неумолимо. После смерти последнего великого хана все изменилось, и кочевники опять напали на нас. Мы сумели разбить орду, но в степи осталось много племен, которые до сих пор жаждали крови.
- Зачем нам платить выкуп, - удивился Марон, - два года назад мы наголову разбили войско кочевников. Неужели ты думаешь, что сейчас они смогут собрать против нас новую армию. Уверен, что им это не под силу.
- Степь большая, - не согласился с ним Ругон, - в ней много людей и коней. В прошлый раз не все племена поддержали молодых ханов. В последней войне они не потеряли ни одного человека. Так что им мешает собрать новое войско?
Я хорошо представлял себе жизнь степи и был полностью согласен со стариком. Несмотря на то, что