Днем он разбирал ее шкафы, дорогие ей вещицы и свои собственные сокровища, а по ночам сидел измученный в постели и читал ее дневники и стихи. Ему казалось, что все, что она думала, чувствовала, чем дышала, что хранила и чем дорожила, становится его неотъемлемой частью. Он никогда не чувствовал себя ближе к ней, чем в последние месяцы перед ее смертью. И теперь, перебирая ее вещи — не только бумаги, а вечерние платья, одежду, в которой она работала в саду, выцветшие ночные сорочки, в которых она спала, нижнее белье, любимые свитера, — Куинн вдруг захотел сохранить их, как она хранила в своем шкафу свитера сына. Было трудно расстаться с каждой из ее вещей, и только теперь он понял, что, должно быть, пережила Джейн, когда он настоял на том, чтобы освободили от вещей комнату Дуга. Только теперь Куинн понял, что происходящее с ним сейчас является наказанием за боль, которую он причинил тогда Джейн. И он покорно воспринял это как заслуженное наказание.
Лишь к середине декабря он относительно привел все в порядок и решил, что выбросить, а что сохранить. По всей гостиной были разложены кучи одежды, которую он собирался отдать, и коробки, которые предполагалось сдать на хранение. Однако в доме все еще царил такой беспорядок, что приглашать агента по недвижимости было еще рано. Единственным развлечением были еженедельные звонки Тему Хэккеру, чтобы узнать, как продвигается строительство заказанной яхты. К тому времени Куинн уже получил приятное письмо от Боба Рамзи, в котором он поздравлял его с новым приобретением. Тот был тоже рад, что освободился от судна и развязал себе руки, чтобы заняться строительством яхты гораздо большего размера. Если верить словам Хэккеров, все шло хорошо и точно по расписанию. На мгновение Куинну показалось, что работа по ликвидации дома в Сан-Франциско оказалась труднее, чем он предполагал, однако он был рад, что делает ее сам. Это было неким священным ритуалом, выполнение которого еще теснее связывало его с Джейн. И каждый вечер он читал обращенные к нему слова жены, написанные четким почерком с небольшим наклоном. Потом почти всегда она снилась ему во сне. А два или три раза в неделю он видел сон, в котором она умоляла его не покидать ее. Впечатление от этого сна преследовало его даже днем.
Он наткнулся на тысячи фотографий, сделанных еще тогда, когда были маленькими дети, во время их путешествий, по каким-то важным случаям, а также более поздних снимков, сделанных во время последних путешествий. Она хранила каждую газетную статью, в которой упоминалось о нем. Почти сорок лет их совместной жизни были разложены по файлам и коробкам в хронологическом порядке. В своем уважении к нему и восхищении им она была чрезвычайно скрупулезна. Гораздо больше, чем он. Глядя на газетные вырезки о своих свершениях, он понимал, каким был эгоистом, полностью поглощенным своим собственным миром, который позволял ей любить себя издалека, ждать возвращения домой, прощать все и оправдывать его перед детьми. Она была удивительной женщиной. Хотя Куинн не был набожным человеком, рождественским утром он отправился в церковь и поставил за нее свечу. Он сделал это главным образом потому, что для нее, насколько он знал, это имело значение, и она бы обрадовалась. В течение многих лет она ставила тысячи свечей за Дуга. И когда что-нибудь особенно сильно тревожило ее, она шла в церковь и зажигала свечу. Он не раз поддразнивал ее в связи с этим, но сейчас был удивлен неожиданным чувством умиротворенности, которое овладело им, когда он поставил за нее свечку. Как будто тепло и яркий огонек свечки смогли непостижимым образом что-то изменить. Он вернулся с чувством некоторого облегчения. Вещи, которые он отдавал на благотворительные цели, были уже уложены в коробки. Запечатанные коробки с вещами, которые он имел намерение сохранить, перекочевали к тому времени в гараж. Перед отъездом он собирался сдать их на хранение вместе с некоторыми предметами меблировки. У них были кое-какие изящные антикварные вещи, которые ему хотелось бы сохранить для Алекс. Он сомневался, что у него самого когда-нибудь будет дом, где их можно бы было использовать. Если все пойдет в соответствии с планом, он имел твердое намерение до конца жизни жить на своей новой яхте, как только она будет готова.
В рождественский вечер Куинн наконец позволил себе отдохнуть. После возвращения он пережил тяжелый месяц. Он выпил почти бутылку тонкого старого красного вина, которую обнаружил в винном погребе, добавил две порции бренди и отправился спать. Несмотря на похмелье, которое испытал на следующий день, он почувствовал себя гораздо лучше. Он был рад тому, что праздники почти закончились, канун Нового года он провел за письменным столом, просматривая документы, которые адвокат собирался после первого числа подавать в суд по наследственным делам. Он работал несколько часов, прислушиваясь к шуму проливного дождя, барабанившего в окна, и завываниям ветра в кронах деревьев. Около полуночи он встал и, выглянув в окно, увидел, что деревья потоньше ветер сгибает почти до земли. Куинн не потрудился включить телевизор, а если бы включил, то узнал бы, что на северную Калифорнию обрушился сильнейший ураган, каких не бывало сто лет, и вывел из строя линии электропередачи по всей округе, а также на восточном и южном побережьях океана.
Он был в постели и крепко спал в темном доме, когда его разбудил страшный треск снаружи, за которым последовало еще два удара. Он встал и, снова выглянув в окно, увидел, что упало самое большое дерево в его саду. Накинув плащ прямо на пижаму, он вышел наружу и сразу же заметил, что, падая, дерево сорвало угол кровли. Когда он вернулся в дом и вошел в гостиную, в потолке зияла дыра, сквозь которую было видно небо и хлестал дождь. Нужен был кусок брезента, чтобы закрыть дыру, но брезента не оказалось. Все, что можно было сделать в данный момент, — это отодвинуть мебель, чтобы уберечь ее от дождя. Он не мог определить, что означали два других удара. Остальные деревья вокруг дома бешено гнулись на ветру, но ни одно из них, кажется, не упало, и других повреждений дом, видимо, не получил.
Остальную часть ночи Куинн не спал, прислушиваясь к шуму бури. Наутро дождь все еще шел. Куинн поднялся с рассветом, надел сапоги и дождевик и обошел дом, чтобы оценить размер повреждений. В крыше была огромная дыра, сорвало несколько ставней, и разбились два больших оконных стекла. Повсюду валялись осколки стекла и мусор, сильно пострадал и был затоплен гараж. По чистой случайности Куинн поставил коробки с вещами, оставленными на хранение, на длинные деревянные столы, так что содержимое не пострадало. Но остальную часть утра он занимался тем, что перетаскивал их в кухню. Гостиная выглядела как зона бедствия. В середине ночи он сдвинул ковры и мебель, подставил тазы и подложил махровые простыни, чтобы задержать воду, льющуюся сквозь отверстие в потолке. Это была часть гостиной, которая выступала над каркасом дома, и сквозь нее прошла ветвь упавшего дерева, испортив чудесные деревянные панели. Из утренних газет он узнал, что по всему штату погибло не менее десяти человек, главным образом при падении линий электропередачи или деревьев, и несколько сотен человек были ранены. Тысячи людей в результате начавшегося наводнения остались без крыши над головой, и их разместили в школьных спортивных залах. Ураган был небывалой силы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});