Читать интересную книгу Лучшая половина мафии (Крестная мать) - Линда Ла Плант

Они смотрели на гавань, где на волнах покачивались белоснежные яхты, на мерцающее море под безоблачным небом. Их руки почти соприкасались, опираясь на поручень, между ними было всего несколько дюймов. Они оба испытывали одинаковые ощущения. Роберто хотел что-то сказать, но ему мешал комок, вставший в горле. Он откашлялся и… к ее неописуемому разочарованию, вернулся в комнату. Она последовала за ним, но он остановил ее жестом.

— Я должен признаться тебе кое в чем, — с трудом вымолвил он. — Я никогда до конца не верил, что смогу… Я не предполагал, что это возможно, понимаешь? Что бы я ни делал в жизни, я делал это для тебя. Мне одному ничего не нужно. Когда… Тем вечером на вилле я подумал, что ты можешь быть моей. Меня прежде не охватывало такое чувство. А когда я решил, что потерял тебя, мне показалось, что жизнь кончена. Все, ради чего я работал, на что надеялся, лишилось смысла. Я люблю тебя, в тебе мое счастье, мое будущее, моя жизнь. — Она молча смотрела на него, не перебивая. — Знай это. У меня было много женщин, не буду лгать, — но я всегда любил только тебя.

Грациелла отвернулась от него и, сощурясь, посмотрела на солнце. На ее пальце сиял бриллиант. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и сказать то, что она хочет. Она долго подбирала правильные слова, потому что Роберто был так не похож на нее, а ей было важно, чтобы он ее понял. Он привык говорить языком трущоб, где вырос; манера общения аристократии, высших кругов, свойственная ей, была ему чужда.

— После того вечера на вилле, — начала она тихо, — я испытала такое же чувство потери, как в тот день, когда умер отец. Я хочу, чтобы ты знал: еще до того, как ты предложил Марио уехать в Рим, я решила расторгнуть помолвку. Так что не стоит поднимать меня на пьедестал, ставить выше себя. Я твоя, душой и телом. Потому что я люблю тебя. — Она обернулась к нему и улыбнулась. Он выглядел растерянным, как ребенок. — Мы должны быть честными друг с другом. И еще… я никогда не была с мужчиной.

Его высокая фигура на мгновение закрыла от нее солнце, когда он подошел, взял ее за руку и ввел в комнату. Он опустил жалюзи, и спальня погрузилась в приятный полумрак. По пути в ванную он зажег светильники возле кровати. Включив горячую воду, он бросил в ванну пригоршню ароматической соли.

Грациелла присела к туалетному столику и взяла в руку гребень, не зная, чем заняться. Теперь она волновалась, но не из-за Роберто, а потому, что боялась не понравиться ему. Он приблизился к ней сзади, взял у нее гребень и стал расчесывать ей волосы, пока они не засверкали, как жидкое золото на солнце. Затем склонился и поцеловал ее в шею, после чего сел на высокий табурет у нее за спиной. Он медленно развязал пояс пеньюара и обнажил ее плечи. Шелк заструился на пол мягкими волнами, а он прикоснулся губами к ее лопатке. На ней была тонкая комбинация, и она протянула руку, чтобы снять с плеча бретельку, но он остановил ее. Он сам хотел раздеть ее, медленно… Он заставил ее встать и снял с нее комбинацию через голову.

В следующий миг он подхватил Грациеллу на руки, отнес в ванную и осторожно опустил на толстый ковер. Они ласкали друг друга и видели в зеркале свое отражение. Он сбросил сорочку, и она провела рукой по его груди, удивляясь тому, как смугла его кожа, казавшаяся почти черной по сравнению с ее молочно-белой грудью.

— Принцесса и конюх, — сказал он, встретившись с ней взглядом в зеркале.

От горячего пара стало трудно дышать, и Роберто потянулся, чтобы закрыть кран. Она заметила шрамы, покрывающие его гибкий торс: один на боку, другой на плече. Ей захотелось провести по ним кончиками пальцев, чтобы изучить каждый дюйм его тела.

Он снял брюки. Она сидела на полу и неожиданно осознала, что оказалась совсем близко от его панталон. Она взглянула ему в лицо, он прочел в ее глазах смущение и поднял ее на ноги. Прижав ее к себе, он опустил ее руку туда, где она могла ощущать его возрастающее желание…

Грациелла попыталась высвободиться и убрать руку, но он с силой сжал ее запястье, и она смирилась и успокоилась, поглаживая шелковистую кожу его плоти. Она посмотрела на него в поисках поддержки, но он закрыл глаза и издал тихий стон. Его возбуждение передалось ей, и она взяла член в обе руки. Он застонал громче и с силой надавил ей на плечи, вынуждая опуститься перед ним на колени. Немного погодя она ощутила во рту весь его пенис, а ее губ касались жесткие волосы. Она испугалась и стала вырываться, дергаясь из стороны в сторону, но он обхватил ее сзади за шею и привлек еще ближе…

И внезапно опомнился. Он вздрогнул всем телом и, подхватив ее, заключил в объятия.

— Девочка моя… не бойся, не бойся.

Он целовал ей плечи, шею, грудь, и ее дыхание постепенно выровнялось. Она прижала его голову к своей груди, не желая, чтобы он прекращал ласкать языком ей соски. Но он вдруг упал на колени и стал целовать ей живот, прижимая ее к себе за ягодицы. Она застонала от восторга. Его большие сильные руки опустились ниже, проникли в ее глубины, вынуждая ее раздвинуть ноги навстречу его языку. Она жадно ловила ласки Роберто, чувствуя, что язык проникает все глубже… Она не могла дышать, из ее груди вырывались странные приглушенные звуки, похожие на стон раненого зверя… Она задрожала и отдалась во власть своим ощущениям…

Она почувствовала себя удовлетворенной и совершенно опустошенной, когда он погрузил ее в ванну, и стала целовать его грудь и руки. Ей казалось, что это самое восхитительное ощущение из всех, которые дано испытать женщине от близости с мужчиной.

Роберто тоже влез в ванну и начал намыливать ее, возвращая в состояние легкого возбуждения, после чего взял ее руки в свои и принялся показывать, что нужно делать. К ее изумлению, он вцепился в края ванны и закрыл глаза в блаженной истоме, когда она ласкала его… Вскоре из его груди вырвался приглушенный рык, а ее руки залило спермой. Он откинулся на спину и глубоко вздохнул. Она прикоснулась к его плечу, чтобы выяснить, все ли в порядке, но он лишь радостно рассмеялся в ответ. Никогда еще он не был так счастлив.

Грациелла насухо растерла его полотенцем, а он завернул ее в махровую купальную простыню и отнес в постель. Уложив ее на мягкую перину, он заявил, что теперь они займутся любовью. Она удивилась и спросила, чем же они занимались до сих пор, если не любовью. Впрочем, вне зависимости от его ответа она понимала, что в жизни не делала ничего более приятного.

Синьор и синьора Роберто Лучано провели в своих апартаментах целый медовый месяц, не расставаясь больше чем на несколько минут. Никто из них не хотел, чтобы это добровольное сладостное заключение закончилось, но выбора не было — Роберто надо было возвращаться в Палермо. Они ехали назад счастливые и умиротворенные, полные самых светлых надежд на будущее.

И только один утренний разговор ей хотелось бы вычеркнуть из памяти. Она лежала рядом с ним в постели и, упершись локтями ему в грудь, рассматривала его красивое лицо. Они заговорили о его семье. Он попытался изменить тему, как делал всегда, когда речь заходила об этом, однако она не сдавалась. Она спросила, не стыдится ли он своей семьи, если не пригласил на свадьбу родственников и никогда не рассказывал о том, где они живут и чем занимаются. Он откинул покрывало и спустил ноги с кровати, словно собирался встать, но остался так сидеть, повернувшись к ней спиной. Протянув руку, он взял со столика бокал шампанского и, сделав глоток, предложил выпить ей. Она покачала головой и выжидающе посмотрела на него.

— Я не общаюсь со своей семьей. Мне нечего рассказать тебе.

— Твои родители живы? У тебя есть братья или сестры?

Он нахмурился и отпил еще глоток шампанского, после чего осторожно поставил бокал на ночной столик.

— Мой отец плотничает… когда ему удается найти работу. Он получил травму на фабрике, еще будучи мальчишкой, и с тех пор мучается от боли в спине. Он родом из Палермо, но уехал на заработки в Неаполь, когда женился. Мой папаша — упрямый дурак. Мать — прачка, обстирывает несколько семей, чтобы прокормить себя, его и моего брата. Правда, недавно ему исполнилось восемнадцать, и он ушел в армию. У меня были еще две сестры, но они умерли от чахотки. Вот и все, любовь моя.

— Могу я спросить еще кое о чем?

Он молча пожал плечами, поднялся и стал шагать по комнате.

— Ты работаешь на кого-нибудь?

— Да, работаю.

— Он в Америке?

— Да, но время от времени приезжает на Сицилию.

— Я познакомлюсь с ним?

— Он очень занятой человек. Может быть — да, может быть — нет.

— Он рэкетир?

— Нет, он бизнесмен, как и я.

— А что это за бизнес?

— Я экспортирую кое-какие товары.

— А конкретнее?

— Апельсиновый сок, оливковое масло… — ответил он, прищурив свои темные бездонные глаза.

— В Америку?