Читать интересную книгу ИВЦ: жаркое лето 81-го - Виктор Дан

Виталий нашел столик подальше и сел к ним спиной. Его сердце разрывалось от ревности. Заказал обед и обреченно ждал развития событий. Они не уходили, и он затягивал трапезу, насколько было возможно. Заказал чай повторно, но выпить не успел. Он увидел мужа, неторопливо покидающего кафе. Его брюки были сильно помяты сзади, походка явно не победная, и это по непонятной причине подняло настроение Виталия.

С Альбиной и Денисом он увиделся только на следующий день.

– Что-то случилось? – спросил Виталий.

– Сестрица объявила аврал. Спасают меня от неверного шага. Бывший муженек приехал меня отговаривать от чего-то, что реально не существует. Не удивлюсь, если и отец заявится сюда, не дожидаясь моего возвращения.

– Положим угроза реальная. Разве есть сомнения в том, что я хочу на тебе жениться?

– До вчерашней встречи с мужем у меня были сомнения в себе. Если честно – мне достаточно твоей любви. Я хотела избежать проблем, неизбежных при женитьбе и для тебя, и для меня, и для Дениса.

– Меня не устроят эпизодические встречи. Хочу, чтобы ты принадлежала мне каждый день и каждый час. Не забывай, что мы живем в разных городах.

– Но сегодня я решилась. Представляешь, он не попросил прощения за все мои слезы, не дал обещания изменить свое поведение. Просто он не может допустить, чтобы в моей жизни появился другой мужчина. Плел что-то об интересах Дениса, ради которого не смог отказаться даже от пива при нашей встрече. Если ты не передумал, я согласна стать твоей женой.

Но их свадьба состоялась только через три месяца. Первый муж Альбины неожиданно погиб в служебной командировке на Камчатке. Исследование показало наличие в крови следов алкоголя. Представитель завода на объекте и местная администрация изо всех сил защищали свои мундиры и интересы. Погибший был признан виновным.

Два месяца занял поиск обмена комнаты в коммунальной квартире Альбины и «гостинки» Виталия в Мариуполе на жилье в Харькове.

В результате сложного варианта получалось две комнаты в коммуналке недалеко от центра в Харькове. Переехать к морю Альбина отказалась из-за опасения рецидива астмы у Дениса. Врачи не рекомендовали категорически.

Обменом занималась Альбина. Перед оформлением документов у них с Виталием произошел разговор:

– Ты видела соседей по коммуналке, с которыми мы будем жить?

– Видела. Еврейская семья чуть старше нас: муж, жена и ребенок, ровесник Денису. Кухня, правда, запущена, но, думаю, мы с ними поладим. У меня почти все подруги еврейки. Они люди интересные, образованные, ценят дружбу и хорошие отношения. У тебя есть предубеждения?

– Никаких! У отца был друг юности еврей. Отец о нем хорошо отзывался. В нашей поселковой школе их не было, а в институте несколько человек. У нас в группе был один по фамилии Данилович. Правда, на первом курсе ему уже было двадцать шесть лет. Тихий, скромный. Мы с ним ладили. Но меня удивило, что в первую же неделю занятий он установил контакты со всеми евреями в институте. На нашем факультете была одна девушка, Смелянская, с явной семитской внешностью, но отрицала, что еврейка. Данилович поделился со мной своим возмущением: «Знаю, что она наша, маланская, но гадина не признается». На третьем курсе одного еврея исключили из комсомола и института за спекуляцию. Его дядя был завмагом в Москве. Однажды этого студента сняли с поезда с двенадцатью швейными машинами. Через год он опять появился под другой фамилией. Был Дорфманом, стол Зотовым. В «Гипромезе» евреев много. На собственном опыте убедился, что они всегда создают еврейский отдел в отделе, еврейский институт в институте. Однажды наш специалист еврей побывал на международном семинаре металлургов. По возвращении прочитал доклад всем желающим, после чего не евреев довольно бесцеремонно выставили из комнаты и продолжили заседание в своем составе…

– Думаю, у наших соседей евреев не будет повода выставлять нас из их комнаты, – пошутила Альбина.

– Да, на бытовом уровне они нормальные люди. У меня со многими и в «Гипромезе» были прекрасные деловые отношения. Я тебе не говорил, что один харьковский еврей из «Гипростали», узнав, что я переезжаю в Харьков, приглашал на работу в свой отдел.

– Надеюсь, ты не отказался.

– Отказался, правда, не сразу. Первая наша встреча состоялась в Мариуполе. Приехал в командировку со своей женой, поэтому мы беседовали вне института в кафе. Жена присутствовала при разговоре. Он познакомил меня с ней. Его фамилия Таль.

– Ты его знал до этого?

– Конечно! Мы почти год работали по заданию министерства черной металлургии над разными разделами общей темы. За тот проект заработали благодарность и премию. Мы с ним часто встречались, и он присутствовал при защите моего раздела проекта у главного металлурга завода.

– Почему ты отказался?

– Прошлый раз, когда я приезжал в Харьков, я побывал в «Гипростали». У него работают одни евреи, по крайней мере, я не увидел ни одного славянского лица.

– И чем это тебе угрожало?

– Что бы я ни придумал, приоритет оставался бы за ними. Они бы мне быстро доказали, что моя идея записана еще в библии. С ними хорошо работать на равных, а там мне не на кого было бы опереться. Кроме того, ходили упорные слухи, что он активный сионист. После прошлогодней войны с Египтом принуждал евреев к выезду в Израиль.

– Многие хотели уехать и так.

– Да, хотели. В Америку, Канаду, Австралию, на худой конец…

– Впрочем, не переживай. В Харькове работу найти не трудно. Много заводов, проектных институтов и НИИ. А хочешь на наш завод?

– Что я там буду делать?

– У нас есть литейный и кузнечный цехи, а ты металлург.

– Я сейчас больше специалист по организации производства и экономике. Не хотелось бы начинать с нуля.

– Поговорю с зятем, он у нас на «ящике» Главный механик и вхож к руководству.

Конечно, Таль серьезный ученый, – подумал Виталий, – и работать с ним было бы интересно. Руководство криворожского КМК обратилось в министерство с просьбой срочно провести реконструкцию вспомогательных служб мартеновского и прокатного цехов, недостаточные мощности которых сдерживали производство стали. Комбинат потребовал под собственный проект реконструкции серьезные деньги. Министерство поручило «Гипромезу» и «Гипростали» провести обследование и подготовить собственный проект или подтвердить предложения комбината.

«Гипромезу» достался мартеновский цех. Руководство отдела, в котором работал Виталий, создало отдельную группу, но добилось, чтобы темой руководил представитель «Гипростали», им оказался Таль. Начальником группы от «Гипромеза» назначили молодого специалиста Давиденко. Таль сначала возмущался таким решением «Гипромеза», называл не иначе как профанацией, но после общения с Виталием успокоился.

Виталий побеседовал с руководителями и специалистами мартеновского цеха, после чего составил детальный план сбора информации для разработки имитационной модели цеха и раздал поручения своим подчиненным. Ему выделили трех человек, мужчину и двух женщин. Они были выпускниками инженерно-экономического факультета, им было далеко за тридцать, но все они оставались рядовыми инженерами. Понятно, что руководители других групп почти с радостью избавились от бесперспективных работников. После небольшого бунта под лозунгом: «Почему нами командует мальчишка», – который твердой рукой подавил начальник отдела, они безропотно приступили к рутинной работе, на которой собственно и специализировались.

Виталий поручил им обработку паспортов плавок и сменных рапортов всех служб цеха. Сам он вооружился секундомером и блокнотом и отправился в самое «узкое место» цеха – отделение подготовки лома. В мартеновской печи сталь плавят из чугуна с добавлением металлолома. Цеху, который выплавляет два миллиона тонн стали в год, требуется почти миллион тонн лома. В здании длиной в два футбольных поля магнитные краны загружали лом в мульды, огромные чугунные корыта. В цехе завалочные машины сбрасывали лом из мульд в ванну мартеновской печи для переплавки.

Когда загруженный ломом состав локомотив потащил к печам на завалку, с крана спустился крановщик и подошел к Виталию:

– Здравствуйте, молодой человек! Если не секрет, то чем вы здесь занимаетесь?

– Ваше начальство жалуется, что мощности вашего отделение недостаточны. Я из «Гипромеза». Хочу составить модель цеха, чтобы найти причину. А вас что беспокоит?

– Думал наш нормировщик. Все время нормы увеличивают, лучше бы навели порядок. Вы посмотрите, не лом, а мусор. Лом не пакетируют, магнитный кран работает почти впустую. Все равно, что ситом черпать воду. Если приходит тяжелый лом, обрезки проката, то смена забирает его весь, а легковесный сбрасывают из вагонов на площадку. А с площадки грузить в три раза дольше.