— Спасибо за лестное мнение, — раздалось сзади. Обернувшись, я увидела Макса со все той же Ингой. — Я попрощаться подошёл, теть Наташ. Вечер чудесный.
— Не обращай на Надины слова внимания, — мама его поцеловала, — и спасибо, что пришёл.
Макс отбыл, а я заметила, не удержавшись:
— Мне иногда кажется, ты бы предпочла, чтобы Макс был твоим ребёнком.
Мама весело рассмеялась.
— Глупышка, — обняла меня, — просто я считаю, ты к нему несправедлива.
Фыркнув, я отправилась искать Олега, он мирно сидел за столиком, ковыряясь в телефоне.
— Танцевать ты не умеешь, — констатировал с улыбкой, я плюхнулась на стул, внезапно вспомнив касание Макса, и снова почувствовала дрожь, пробежавшую по телу. Глубоко выдохнув, сказала:
— Поехали домой, проведём вечер вместе.
Олег удивленно вздернул брови, я продолжила:
— Устроим романтический ужин из того, что найдем в холодильнике, выпьем вина, займемся любовью.
Сама не знаю, почему, но эти слова звучали странно, как-то неуместно, что ли, для нас с Олегом. Но мне это было необходимо, почувствовать себя желанной, любимой.
— Хорошо, поехали, — пожал Олег плечами.
Дома она ушёл в душ, я нарезала фрукты, открыла вино. Подумав, надела сорочку. Олег, увидев меня, ещё больше удивился.
— К чёрту вино, — сказала я, — иди ко мне.
И мы занимались любовью, я очень старалась, чтобы ему было хорошо, но сама… сама ничего не чувствовала. А потом, стоя в ванной и глядя на своё отражение, думала: я никогда не чувствовала с Олегом вот такой странной дрожи, чтобы выбивало дыхание и ноги подкашивались. Как Макс это делает? Почему я на него так реагирую? Нет, неправильные вопросы. Макса вдруг стало слишком много в моей жизни, это нужно исправить. Вернуть, чтобы стало, как раньше, отмотать назад. Не зря мы по разным этажам разбежались: чтобы друг друга не прибить. Вот и продолжим держать дистанцию.
Но проваливаясь в сон, я все же подумала: интересно, он сейчас с этой Ингой?
Макс
Инга начала целовать меня уже в такси. Я отвечал с удовольствием, пока моя рука, скользнув, не сжала ее грудь. Нет, девушка была совсем не против, но я вспомнил долбанный танец, и как случайно, опуская Надьку на пол, коснулся ее груди. Вспомнил, как она вздрогнула всем телом, как рвано выдохнула, глядя на меня. И возбудился! Я, блин, возбудился от этого воспоминания, целуя другую, совершенно охренительную, девушку! Красивую, сексуальную, раскрепощенную, дерзкую… Предсказуемую. До Маринки у меня было много женщин, я, и правда, менял их, не особенно запариваясь, не искал постоянства. И все они были такими, как Инга. А Ельцова… Как божий одуванчик, каждая эмоция на лице отражается. Я видел: она возбудилась от моего прикосновения. И сама как будто офигела. Я тоже офигел, если честно, так и стояли, как два дурака. Даже растерялся немного. Но потом все вернулось на свои места. Не надо забывать, что на милые одуванчики часто бывает аллергия. Вот и Надька такая же… ядовитая.
— Все в порядке? — Инга, оторвавшись от меня, посмотрела в глаза.
— Да, — кивнул я, небрежно притягивая ее.
Привёз Ингу к себе, она с порога принялась расстегивать мою рубашку, не оставляя вариантов развития событий. Вскоре мы оказались в спальне, она в одном нижнем белье, я в брюках. Целовал, слушал стоны и понимал: я ее не хочу. То есть тело, конечно, реагирует, как надо, но головой не хочу. А прерываться вроде как некрасиво, она уже лежит подо мной полуголая… Не могу же я сейчас встать и сказать: слушай, что-то я передумал. Может, вина выпьем, поболтаем, как в старые добрые времена? Она мне бутылку о голову разобьёт, однозначно. Я всерьёз прикинул, выдержит ли моя голова подобный удар, но тут Инга, оторвавшись от поцелуя, уставилась на меня.
— Что? — спросил я.
— Ты вообще хочешь? Такое ощущение, что весь вечер витаешь где-то в облаках.
Вздохнув, я сел на кровати. Бабник и раздолбай устал, он хочет чашку горячего сладкого чая и баиньки. Честное слово, жизнь дерьмо, бабы зло. Маринка полностью меня выпотрошила, Ельцова усиленно добивает. Привел красивую женщину домой и даже не могу с ней сексом заняться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пойдем выпьем, что ли? — все же предложил я.
На самом деле Инга умница. Мы поболтали пару часов, сделав вид, что ничего такого не было, выпили бутылку вина, а потом я отправил ее на такси в аэропорт, она улетела в Лондон ночным рейсом.
Я оставался на серой унылой родине, и сам был серый и унылый. И даже понимал, почему Маринка от меня уехала просветление в Индию искать.
Ельцова мне на глаза не попадалась, и слава богу. У меня и так передозняк общения с ней. Вечера я проводил в спортзале, выходные валялся дома, таким образом назвать меня бабником и раздолбаем можно было бы только в припадке белой горячки. В таком режиме прошло две недели: работа-тренажерка-дом, я даже начал подумывать о том, чтобы начать по утрам бегать. Так как погода стояла благоприятная, то решился попробовать, ещё не зная, какой выбрал день. Пробежав неспешно километров пять, шёл в сторону дома, завернул в газетный ларек купить воды и замер с открытым ртом. Потому что с витрины гордо взирал я сам, прижимающий к себе Надьку в бикини. Я ругнулся, чем привлёк внимание продавщицы. Бросив на меня взгляд, она отвернулась, потом снова уставилась и вдруг выдала:
— Это вы! — и даже журнал схватила, ткнув пальцем в мое изображение.
— Не я, — ответил на всякий случай и попросил этот журнал. Дамочка протянула его мне, рассматривая с нескрываемым интересом. Заплатив, я поспешил к дому, на ходу открывая журнал. Нашёл интервью и присвистнул, останавливаясь. Фотограф постарался на славу. Фотки были просто шикарные. Только вот рекламы здорового образа жизни в них читалось куда меньше, чем секса. Секс просто струился со страниц, каждый наш с Надькой взгляд, поза, — все кричало: займись сексом, как это делаем мы, молодые, красивые и, видимо, ведущие здоровый образ жизни. Я представил, как возможные партнёры сидят за утренним кофе, пролистывая журнал, натыкаются на эти фото и с криком: «Я должен немедленно вложить в них деньги», бегут к телефону. Ох, сомнительно, очень сомнительно.
В офисе был через пятьдесят минут, вышел на этаж ниже и потопал в кабинет Ельцовой. Я хочу видеть ее лицо, когда положу перед ней журнал. Открою на самом откровенном фото: я обнимаю ее сзади, одна рука на ее ключице, вторая на животе, ниже пупка, она смотрит в сторону, я что-то шепчу ей на ухо. Наверное, рассказываю о новом оборудовании, которое мы теперь сможем закупить на деньги спонсоров. Это охренеть, как романтично и сексуально. Я был зол. Всю эту долбанную фотосессию с голыми торсами и прочей хренью придумала Ельцова. Обалденный пиар-ход, мать его.
Кабинет находился в самом конце коридора, в противоположной стороне от моего, этажом ниже. В какой-то момент мы решили, так будет надежней, меньше шансов на случайную встречу и на очередную пакость, как следствие.
Я распахнул дверь, не стучась. Надька сидела за столом, зарывшись руками в волосы, локти на той самой фотографии, которая мне так приглянулась. Подняв на меня глаза, вздохнула и выдала:
— Олег меня прибьёт.
На мгновение мне стало ее жаль. Хоть я и не понял смысла сказанной фразы. Ее муж прекрасно знает и меня, и наши с Надькой отношения. Или это из-за того, что она полуголая красуется на обложке? Она опять опустила голову вниз, светлые волосы свесились, прикрывая лицо.
— Ты, что, не утверждала фотографии? — поинтересовался я, не удержавшись. Надька снова подняла на меня взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я это Вере поручила.
— Так вот кому надо сказать спасибо за нашу откровенную фотосессию. Надо было сразу с журналом «Максим» договариваться, чего уж.
Надька посмотрела с удивлением.
— А ты-то чего злишься?
Я уставился на неё, открыв рот: серьёзно, она считает, все нормально? Подойдя, поставил руки на стол, наклоняясь к девушке.
— Я, блин, директор крупной компании, ты и впрямь считаешь, что эти фотографии выставляют и меня, и фирму в выгодном ракурсе? Если это и принесет успех, то только в том, что мне бабы начнут пачками названивать и томно в трубку дышать.