— Мне хотелось бы побывать на сегодняшней вечеринке, папа.
— Не сомневаюсь, что тебе этого хочется, моя дорогая, — ответил он. — Но пока тебе нельзя участвовать в таких развлечениях. Да и когда подрастешь — тоже.
— А почему?
— Потому, моя малышка, что ты — прирожденная леди.
Именно такого ответа Дарсия и ожидала. Она поморщилась:
— Какая жалость, что не джентльмен.
— Большая, — согласился отец. — Но тут уж ничего не поделаешь. Как бы я ни хотел видеть тебя рядом с собой, но на сегодняшний вечер у тебя свой мир, а у меня — свой.
Дарсия присела на кровать.
— А если я переоденусь мальчиком?
Отец рассмеялся и повернулся, чтобы посмотреть на нее.
— С твоими глазами и нежной кожей? Сомневаюсь, чтобы тебе удалось обмануть даже слепого.
Снова поворачиваясь к зеркалу, он добавил:
— К тому же на этом вечере будут только мои сверстники, за исключением сына Керкхэмптона.
— А почему вы пригласили его?
— Потому что вчера он с блеском выиграл скачки, и я полагаю, что он заслужил право получить компенсацию за те ограничения, которым подвергал себя, чтобы добиться нужного веса.
— Он нравится вам, да, папа?
— Очень, — ответил лорд Роули. — Он выдающийся наездник. Только слишком серьезно относится к жизни. Впрочем, возможно, мне удастся его развеселить.
Отец всегда говорил с дочерью как со взрослой.
— Если он вам так нравится, мне тоже хотелось бы с ним познакомиться, — сказала Дарсия.
— У тебя еще будет такая возможность, когда подрастешь.
Лакей уже держал наготове узкий, тщательно подогнанный вечерний фрак с длинными фалдами.
Но прежде чем надеть его, лорд Роули обнял Дарсию и поцеловал.
— Ступай спать, моя дорогая, — сказал он. — Лет через семь я представлю тебе всех самых достойных, самых красивых молодых людей, которые все как один будут хорошими наездниками.
— Мне никто не нужен, кроме вас, папа, — серьезно произнесла Дарсия.
— Ну, к тому времени я буду слишком стар, — заметил отец, но Дарсия видела, что ему пришлись по душе ее слова.
Мысль о человеке, который так нравился ее отцу, не оставляла Дарсию, и желание снова увидеть его не становилось меньше. Совершенно неожиданно такая возможность представилась ей во время верховой прогулки в Гайд-парке, которую она совершала в сопровождении Сэма, потому что отца в тот день не было в Лондоне. Они проехали по малолюдной части парка, потом повернули на Роттен-роу. Дарсия с восхищением смотрела на элегантных дам в облегающих амазонках. Их лошади были не менее великолепны, чем в конюшне ее отца, но джентльмены, сопровождавшие этих дам, как правило, держались в седле отнюдь не так хорошо, как он. И вдруг Дарсия заметила среди них превосходного наездника — казалось, он родился в седле. С первого взгляда ей бросилось в глаза элегантное мастерство, с которым он управлял лошадью. Так умел ездить верхом только ее отец.
Всадник приблизился, и Дарсия узнала в нем молодого человека, который несколько лет назад в тот памятный вечер в Роули-Парк встал из-за стола, чтобы открыть ей дверь. Ей даже не пришлось спрашивать Сэма, кто это.
От Дарсии не укрылось, что взгляды других посетителей Гайд-парка обращены на великолепного наездника. Но он не обращал на это никакого внимания и, не улыбаясь и никого не приветствуя, скрылся так же неожиданно, как появился.
— Ты ведь знаешь, кто это, — обратилась Дарсия к Сэму.
— Ну да, молодой граф из Керкхэмптона. Как стал хозяином, все лошадей покупает, у него теперь их куда больше, чем было. А сейчас, должно быть, новую объезжает.
Дарсия ничего не сказала. В эту минуту перед ее мысленным взором стоял только что скрывшийся всадник. Именно тогда она ясно поняла, почему отцу так хотелось иметь сына.
Теперь, вспоминая это, Дарсия сознательно не стала сразу упоминать графа, называя маркизе имена тех знакомых отца, которых она когда-то знала. Она спросила, что случилось с пожилым человеком, часто гостившим, как она помнила, в Роули-Парк.
— Лорд Фитцхерберт? — вспомнила маркиза. — Он умер в прошлом году. Очень печально. Мы с мужем так любили его.
— А лорд Эрингтон? Помню, он был близким другом отца.
— Когда я последний раз была в Англии, он уже отошел от дел, жил в своем загородном доме и страдал от подагры. Он сильно постарел, но в свое время был одним из самых остроумных людей, когда-либо посещавших наше посольство.
— Припоминаю, что у отца был и более молодой товарищ. Кажется, его звали граф Керкхэмптон. — Дарсия надеялась, что голос ее звучит вполне естественно.
Маркиза воскликнула:
— О! Милорд Керкхэмптон! Я всегда считала его очень красивым молодым человеком. Был год, когда все только и говорили о том, как он выиграл какие-то там важные скачки.
Наступило молчание. Казалось, маркиза целиком погрузилась в воспоминания.
— А сейчас он по-прежнему участвует в скачках?
— Да нет. Он, как и раньше, держит лошадей, но в основном посвящает время совсем другим занятиям.
— Каким же?
— Он строит дом.
— Строит дом?! — поразилась Дарсия.
— Его фамильный замок сгорел. А так как он находился в довольно отдаленной части страны, то новый граф решил построиться поближе к Лондону, на землях, которые он купил.
— Странная прихоть. — Говоря это, Дарсия подумала, что почти все друзья ее отца жили в замках, построенных еще их предками, подобно Роули-хаус, в котором сменилось пять поколений. Но потом она решила, что вообще-то удивляться тут нечему. И в конце прошлого столетия, и в течение этого строились дома не менее великолепные.
— Было бы любопытно узнать, что у него получится, — продолжала маркиза. — Когда я последний раз была в Лондоне, он был так увлечен своим начинанием, что не посещал никаких приемов, и его друзья жаловались, что никак не могут увидеться с ним.
— А где он строит свой дом?
— Как ни странно, он выбрал место неподалеку от Роули-Парк, — ответила маркиза. — Помнится, я еще подумала, когда узнала об этом, что твоему отцу было бы неприятно иметь соседа, чьи конюшни способны соперничать с его собственными.
Дарсия промолчала. Она думала о том, что отцу действительно это не понравилось бы, если бы речь шла о ком угодно другом, кроме графа Керкхэмптона. А вот она сама скорее всего переживала бы неприятные минуты каждый раз, когда отец после очередного успеха графа на скачках начинал бы жалеть о том, что она не мальчик.
Дарсия выяснила все, что хотела. Теперь можно было сменить тему разговора. Она никогда не призналась бы в этом ни маркизе, ни кому-то другому, но ей очень хотелось вновь увидеть этого молодого человека, который был таким замечательным наездником.