Читать интересную книгу Тевтонский орден. Крах крестового нашествия на Русь - С. Шумов

Кенигсберг — столица и местопребывание прусских герцогов — вырос и украсился новыми зданиями. В 1544 году здесь был учрежден университет, особенно прославившийся впоследствии тем, что в нем учился и преподавал знаменитый философ Кант. Основание университета в Кенигсберге было чисто политическим мероприятием: по мысли основателей, он должен был служить оплотом лютеранства в Пруссии и призван был идейно укрепить позицию герцога как протестантского государя, который, прикрываясь лютеранским вероучением, присвоил себе земли Тевтонского ордена.

Гогенноллерны упорно стремились к тому, чтобы объединить свои бранденбургские и прусские земли в одно государство и освободить последние из под опеки Польши. Первое они осуществили в 1618 году, когда бранденбургский курфюрст сделался герцогом прусским, а второе — в 1657 году, когда польский король вынужден был заручиться нейтралитетом Гогенцоллернов в швведско-польскую войну ценою отказа от своих суверенных прав в Пруссии. Характерно, что горожане Кенигсберга и рядовое дворянство Восточной Пруссии, боявшиеся засилья юнкерства и полицейской опеки Гогенцпллернов, энергично протестовали против отторжения Восточной Пруссии от Польши. В 1661 году собравшийся в Кенигсберге прусский сейм провозгласил, что Восточная Пруссия «составляет одно целое с польской короной, и связи, соединяющие их в течение столетий, не могут быть расторгнуты». Оспаривая действия польского короля, который санкционировал отделение Восточной Пруссии от Польши, деятели сейма говорили, что он не имеет права «распределять жителей Пруссии, как какие-нибудь груши или яблоки». Тогда же организовалась в Кенигсберге Лига горожан и дворянства, решивших противиться соединению Пруссии с Бранденбургом силой оружия. Польша, однако, не смогла оказать помощь Лиге, и когда в октябре 1662 года войска Гогенцоллернов подошли к стенам Кенигсберга, город вынужден был капитулировать.

Утратив свое значение столичного города, Кенигсберг все же продолжал играть первенствующую роль в хозяйственной и политической жизни Восточной Пруссии. В XVII веке неизменно продолжала расти торговля Кенигсберга, и уже в 1623 году через его вспомогательный порт Пиллау было вывезено 500 тысяч шеффелей хлеба. Политическое значение Кенигсберга выражалось, между прочим, в том, что прусские курфюрсты, ставшие с 1701 года королями, короновались не в своей столице — Берлине, — а в Кенигсберге.

События 1661—1662 годов в Кенигсберге свидетельствуют о том, что горожане столицы (так же как и рядовое дворянство) были в то время еще чужды того немецкого национализма и той хищнической агрессии, которые проводились юнкерами и представителями их интересов — Гогенцоллернами. Политика Гогенцоллернов — это политика хищников без традиций, которые не признавали ничьих прав и никаких обязательств. Организовав большую армию, Гогенцоллерны участвовали во всех тогдашних войнах Европы и перебегали от одной стороны к другой, чтобы урвать возможно больше добычи. Восточная Пруссия, протянувшаяся далеко на восток и, по выражению немецкого националиста Трейчке, «смело врезавшаяся в грязь славянства», стала для них своего рода бастионом, откуда оружие разбойников направлялось в первую очередь в спину Польши. Последняя продолжала владеть частью когда-то захваченных Орденом земель по Нижней Висле и к западу от нее, и эти польские земли создавали чересполосицу в Бранденбургско-Прусском государстве, как бы рассекая его на две части. Польское влияние проникало и в Восточную Пруссию, и восстание в Кенигсберге свидетельствовало о том, насколько могло быть опасно для Гогснцоллернов это влияние. Немецкие хищники ненавидели Польшу и выжидали лишь удобного случая, чтобы снова отнять у нее утерянное наследие тевтонов. Это, однако, произошло лишь во второй половине XVIII века, при Фридрихе II, когда немцы захватили все бывшие владения Ордена и нанесли этим тяжелый удар Польше.

РУССКИЕ В КЕНИГСБЕРГЕ В ПЕРИОД СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

Известны своеобразные принципы политики Фридриха II, этого «короля-философа», который говорил: «Если вам нравится чужая провинция и вы имеете достаточно сил, занимайте ее немедленно. Как только вы это сделаете, вы всегда найдете достаточное количество юристов, которые докажут, что вы имеете все права на занятую территорию».

Однако и Фридрих II добился осуществления своих замыслов не сразу. После разбойничьего захвата австрийской Силезии. которая по своим богатствам стоила всех земель Бранденбургско-Прусского королевства, вместе взятых, ему пришлось иметь дело с русско-франко-австрийской коалицией. Русское правительство, вступая в войну, руководствовалось тем соображением, чтобы «положить достаточные пределы силе такого государя, которого неправедные замыслы никаких пределов не знают». Говоря другими словами, русское правительство хотело своим вступлением в войну положить конец захватам Фридриха II в Прибалтике.

В январе 1758 года, когда русская армия под предводительством Фермера вступила в Восточную Пруссию, прусский гарнизон Кенигсберга покинул город вместе с высшими чинами управления, а явившаяся 10 января к русскому главнокомандующему депутация жителей Кенигсберга заявила о готовности отдаться под покровительство русской императрицы при условии сохранения городских привилегий.

На другой день русское войско торжественно вступило в город. По свидетельству Болотова, очевидца происходивших тогда в Кенигсберге событий, при въезде главнокомандующего «все жадничали видеть наши войска и самого командира, а как присовокуплялся к тому и звон колоколов… и играно в трубы и в литавры… во все время шествия, то все сие придавало оному еще более пышности и великолепия».

В донесении Фермера на имя императрицы говорится: «Все здешние начальные и чиновные люди встретили меня в замке и отдались с глубочайшей покорностью в протекцию Вашего императорского величества».

Заняв Кенигсберг, русские оккупировали всю восточную Пруссию и объявили ее присоединенной к России в качестве русской провинции. Население, численностью в 521 тысячу человек, принималось в русское подданство и должно было принести присягу на верность императрице. В донесении Фермора от 21 января 1758 гола значится: «Гражданские служители все охотно в службе Вашему императорскому величеству быть желают, и генеральную присягу, с которой при сем копия, учинили».

Между прочим, присягнула вся университетская корпорация, и в ее составе знаменитый Кант, бывший тогда скромным доцентом университета. Кенигсберг стал русским городом, в котором служили молебствия за здравие императрицы Елизаветы Петровны и праздновали русские победы над прусским королем торжественными банкетами и иллюминациями. Жители Кенигсберга и всей Восточной Пруссии освобождались русскими от разорительных бедствий войны, тяжелой прусской рекрутчины и обременительных поборов в пользу Гогенцоллернов. Вот почему широкие слои населения не проявили никакого патриотического чувства. Позднее Фридрих II искренно возмущался таким поведением своих соотечественников.

Провозгласивши свободу религии, торговли и свободу передвижений, русские губернаторы Восточной Пруссии, обосновавшиеся в Кенигсберге, оставили на местах всех прежних чиновников и сохранили все прежнее управление. Рекрутчины не было, не было тяжелых натуральных повинностей, налоги были уменьшены. На Кенигсбергском монетном дворе стали чеканить новую, полновесную монету с изображением императрицы. Болотов говорит в своих «Записках», что «деньги наши стали несравненно лучше ходить, нежели те обманные и дурные, какими прусский король отягчал все свои земли».

Спокойствие в новой русской провинции было полное. Армия никаких насилий над жителями не чинила, и население вело себя лояльно, будучи чуждо всяких «предерзостен». Фермер доносил императрице: «Дисциплина как в городе Кенигсберге, так и в земле поныне со всякою строгостью наблюдается… Дворяне и мещане сами отзываются, что в прусском поиске такая дисциплина не содержится».

Жизнь в Кенигсберге текла по-прежнему, и ярким показателем мирных отношений является бесперебойная работа университета, к которому русские относились очень внимательно. Между прочим, сохранилось «всеподданнейшее прошение» доцента Эммануэля Канта императрице Елизавете, датированное 14 декабря 1758 года. Знаменитый философ всеподданнейше умоляет ее императорское величество всемилостивейше назначить его на место ординарного профессора по кафедре логики и метафизики в Кенигсбергском университете. В заключение философ уверяет, что он «готов умереть в своей глубочайшей преданности» императрице. Под прошением имеется подпись «В. и. в. наивернейший раб Эммануэль Кант».

Первые русские губернаторы Кенигсберга — Фермер и Корш — были немцы, собственно больше заботившиеся об удобствах местного населения, нежели о нуждах русской армии. При них часть чиновничества скрывала действительные доходы жителей с целью уменьшения обложения их в пользу русской казны, и вместе с тем нерегулярное поступление налогов вело к накоплению все новых и новых недоимок.