В коммуне в провинции Кампонгтям их разделили на группы. Всех, кто раньше служил в государственных учреждениях и в армии, отвели в сторону и забросали камнями. Так же поступили с врачами, студентами, инженерами.
В тот день она потеряла давнего знакомого, его звали Хиа Пхет. В отдельную группу Отделили всех, кто был не в состоянии работать: стариков, больных, инвалидов. Хиа Пхет был здоровым сильным человеком. Но по пути в Кампонгтям солдаты сломали ему ногу. Он хромал, и с ним расправились так же, как с другими.
Уцелевших отправили строить канал. Они таскали землю в огромных корзинах. Надсмотрщики били их бамбуковыми палками и кричали: «Шевелитесь, лентяи!» Если застонешь — убивали на месте. Полпотовцы вообще предпочитали убивать, а не избивать — меньше возни!
Когда человек умирал, двоим разрешалось оттащить тело в сторону и закопать, а остальные должны были продолжать работу. Похороны?
Какие там похороны, родственникам умершего запрещали даже плакать.
Тана никому не сказала, что училась в Советском Союзе, закончила балетную школу. Это и спасло ей жизнь. Почти четыре года она провела в полпотовской коммуне.
Да, она осталась в живых, но ноги ее изувечены. Тем не менее после освобождения Тана предложили организовать балетную школу, и девушка с жаром взялась за дело — нашла помещение для занятий, набрала «первоклашек».
Кампучия всегда славилась танцорами.
Огюст Роден, наблюдавший в 1906 году кхмерский балет на парижской сцене, в восхищении писал: «Невозможно представить себе обычного смертного носителем такого совершенства».
Но кампучийские исполнители танцев, как утверждает легенда, и не являются простыми смертными: боги даровали им совершенство, присущее асарам, фигуры которых изваяны из камня в Ангкор Вате.
Королевский балет в дни празднования Нового года давал представление у подножия Ангкор Вата. Это происходило вечером, при искусственном освещении и было, по свидетельству очевидцев, потрясающим зрелищем.
Возрождением древнего искусства и занялась Тана, кроме нее в стране не осталось танцоров. Она создала хореографический ансамбль, который стал выступать в Национальном театре.
Тана выполняла и другие поручения, она лучше всех в Кампучии знала русский язык и часто работала переводчицей.
Личных проблем тоже хватало: Тана разыскивала пропавшего брата, приводила в порядок свой дом.
Кэм Тана у входа в ее дом в Пномпене
Промчавшись по проспекту Советского Союза, мы свернули в узкий зеленый переулок. Остановились возле небольшого здания. Вдоль забора — колючая проволока, калитка выломана. Прошли через двор, он зарос травой, и поднялись по скрипучим ступенькам, которые, казалось, вот-вот рухнут. Там, где раньше была столовая, — гора разбитой посуды, где библиотека — пепел от сожженных книг. В комнате Тана сорваны с петель двери, выбиты окна, изрублена топором мебель, вспороты матрац и подушки.
Все разгромили настолько, что на первых порах девушка жила в комнате там, где работала, — в министерстве иностранных дел.
Но на концерте она забыла о заботах и вместе со всеми пела песню, которую после победы сочинил Рей: о том, что кампучийцы стали хозяевами собственной судьбы.
Затем выступал артист. Маленький человечек читал веселые стихи, рассказывал забавные истории, а зрители громко смеялись.
Я тем временем подошел к Рею.
Он сидел на траве бледный, усталый. Юноша с красной повязкой на рукаве — народный милиционер — протягивал ему кружку с кокосовым соком.
— Я очень волновался, давно не выступал перед зрителями, — признался Рей. — И, честно сказать, не рассчитывал на успех. При Пол Поте я работал дровосеком, пальцы огрубели, не слушались. По ночам я делал специальные упражнения. И тихо, шепотом пел.
— Полпотовцы так и не узнали, кто вы?
— Конечно, нет, иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали.
— Но вы были широко известны и до семьдесят пятого года.
— Видимо, невежды из охранки не слышали ни обо мне, ни о моих произведениях. Они поверили, что я — столяр.
— Что-нибудь известно о судьбе ваших коллег?
— Хак Сокана — виртуозного скрипача — задушили. Син Сисамут — один из лучших певцов — умер от голода. О других я ничего не знаю.
— Каковы ваши планы?
— Мне помогли раздобыть музыкальные инструменты. Нашли и бумагу, а это было не просто сделать. Обеспечивают едой, выделяют одежду. В общем, у меня есть все, что нужно для работы, и прежде всего — боевое настроение. Пишу теперь музыку. И стихи тоже.
У кампучийцев богатое искусство, замечательная литература. Народный эпос «Реам Кер» стоит в одном ряду с индийской «Рамаяной», а герой многочисленных сказок, хитроумный Тхмень Чее, крестьянский парень, умеющий перехитрить всех, даже смерть — это кхмерский Ходжа Насреддин. За минувшие четверть века появились романы Енг Сая «Цветок расцветший, цветок увядший» о жизни в окрестностях Пномпеня, Роз Пина «Будущее» о молодом поколении кампучийцев, Ум Сама «Бедняцкая кровь» о тяжелой судьбе нищего студента.
— Никого из них не осталось в живых, — сказал Рей. — Но наш народ талантлив, и наверняка появятся новые писатели. Я встретил бойца О Мая, он написал превосходное стихотворение. Послушайте последние строки: «Мать учит своих детей, отец учит своих детей: помните о страданиях нашего народа. Отныне и навсегда Кампучия будет свободна».
У Рея, как и у Тана, множество дел. Помимо всего прочего, он организует национальный театр и ездит по деревням, комплектуя труппу.
Наш разговор прервали аплодисменты — концерт окончился. И хотя представление продолжалось меньше часа и в нем участвовало лишь два человека, зрители были счастливы.
На следующий день Тана снова и снова заговаривала о концерте. Правда, один раз, горестно вздохнув, произнесла:
— Моя лучшая подруга не дожила до этого дня!
Тана достала из сумочки фотографию, на которой смеялась девушка. Они вместе учились в Москве, вместе вернулись домой. Но в живых осталась лишь одна из них.
Еще дважды я приезжал в Кампучию, и встречался с Тана, Реем, другими знакомыми. До чего же стремительно там все менялось!
Останавливаюсь в «Монороме». Когда-то на моих глазах отдирали доски с его дверей и окон. А теперь это комфортабельная гостиница: просторные номера, бесперебойно работающий лифт, магазин, где можно приобрести сувениры. В отеле есть вода, свет. Правда, зеркало пока не в каждой комнате.
Улицы Пномпеня заполнены народом, машинами, велосипедами. Отремонтированы бензоколонки, появились регулировщики. Повсюду — магазины и лавочки. На рынках пора безденежного обмена канула в Лету, все продают и покупают за риели.