Читать интересную книгу Клятва на стали - Дуглас Хьюлик

– Кое-что, – ответил я, взял чайник, наполнил чашку и отпил. Кардамон. – Оказывается, что Хирон – это Деган Слоновая Кость.

– Что?!

Птицеловка отреагировала так бурно, что даже игрок на лютне аль-уд смолк и уставился на нее. Я улыбнулся в чашку, затем воздел руки и извинился перед всеми по-джанийски, покуда Птицеловка глазела на меня. Вокруг грянул смех. Музыка возобновилась.

– Деган Слоновая Кость? – прошелестела она, когда общее внимание переключилось на музыку и кальяны. – Как, основатель ордена?

– Он самый и есть.

– Да как это возможно?

– Долгая история.

– Ни хрена себе!

– Дольше, чем мы можем себе позволить сейчас. – Я поднял глаза и выдержал ее взгляд.

– Гм.

Я подлил еще чая с кардамоном, добавил с блюда на подносе два ломтика засахаренного лимона и помешал.

– Что случилось в театре?

– Ты имеешь в виду, после того, как ты все сорвал к чертям?

– Так и было задумано, если припоминаешь.

– Ну, тогда твой замысел удался. Представление прекратилось, Крушаки очистили зал, а партер едва не взбунтовался, пока падишах не швырнул в толпу пригоршню дхармов. – Птицеловка потрясла кулачком. – Я остригла пару барашков на выходе.

Я закатил глаза.

– А Жирное Кресло?

– Увели в кандалах.

– Какие-нибудь вести от Мамаши Левая Рука?

– Ты их ждал?

– Да не особенно.

Слова Мамаши о некоем соглашении по поводу старых каналов Щура прозвучали неплохо, но я подозревал, что это приманка, а не реальное предложение. Скорее всего, она располагала другими имперскими каналами для своего глиммера.

– Тем лучше, – заметила Птицеловка, – потому что ее люди уже не сумеют замолвить за нас словечко. Падишах приказал вернуть труппу в «Тень Ангела» в сопровождении стражи. Половина Крушаков еще там.

Я кивнул. Мы ждали чего-то подобного с этой пьесой – и Птицеловка, и Тобин, и я. Негоже набить помещение имперцами и разбудить запретную дорминиканскую магию, пусть даже она всего лишь шум и видимость. Именно поэтому мы постарались исключить всякую возможность связать актеров с тем, что произошло с Жирным Креслом. Гарантий не было, и деспот неспроста назывался деспотом: он мог сделать с нами все, что заблагорассудится.

– Что о них слышно?

– Я еще не ходила, – покачала головой Птицеловка. – Собиралась после того, как закончим здесь.

– А визирь?

– Думаю, готов себе руку отгрызть.

– Еще бы! – Я отхлебнул чаю. Лимон не помог. – Ты сумеешь вернуться в гостиницу?

– Я захватила мой театральный костюм. – Птицеловка показала небольшой сверток газовой ткани. – Переоденусь и скажу, что потерялась в суматохе.

– А клинок?

Под столом что-то твердое стукнуло мне по колену, и Птицеловка пошевелила мечом.

– Хорошо. – Я сделал последний глоток, завел руку под стол и нащупал уже знакомые ножны и перевязь. – Тогда идем. Мне надо найти Дегана.

Дегана я обнаружил кварталах в трех от его апартаментов. Он стоял под уличным фонарем и ковырялся в несчастной горке зелени и обугленного мяса, насыпанной на кусок непропеченного лаваша.

– Что это за дрянь? – спросил я, подкравшись бочком.

Он посмотрел на меня сверху и вопросительно поднял бровь.

– За тобой шла Птицеловка, забыл? Я знал, где искать, так что найти было нетрудно. – Я кивнул на еду. – Что за дрянь, спрашиваю?

– Ошибка. – Он вздохнул и бросил все на землю.

– Ладно. Я проголодался. Идем поищем что-нибудь съедобное.

Через десять минут мы стояли у оконца в неприглядной стене. Чуть дальше через улицу из зашторенного дверного проема доносились музыка и обрывки разговоров. Здесь было темнее и тише, но это полностью искупалось ароматом, который истекал из окна. Лук, обжаренный в масле; семена кориандра, подрумяненные в жаровне; сыр, приготовленный на огне. Мята, перец и густой кисловатый запах гуляша, кипевшего в приправленном специями йогуртовом соусе. И хлеб – аромат схватившейся корочки, хрустнувшей на горячем камне.

Я передал в окошко монеты и получил две короткие булки, разъятые и выскобленные внутри. В них были лук, и поджаренный сыр, и полоски козлятины, увенчанные салатом из петрушки с мятой и спрыснутые лимонным соком.

– Как тебе нравится здесь? – спросил Деган, после того как откусил в четвертый раз.

Я мотнул головой в сторону шумного дверного проема. Оттуда как раз вывалились трое мужчин.

– Недавно я прошерстил это гнездо, искал на тебя наводку. Безуспешно, но все в итоге, когда уже поздняя ночь, переползают за хавкой сюда.

Троица, как на заказ и словно стремясь подтвердить мою правоту, уже полезла в рукава и кушаки за деньгами.

Деган покачал головой и откусил снова. Я повел его от окна поглубже в ночную тьму.

Глядя на человека, который шел рядом и ел на ходу, я почти ощутил возвращение старых добрых времен, но был не настолько глуп. Между нами присутствовало напряжение, неловкость под некогда непринужденным молчанием. Я знал, что дело отчасти объяснялось его мечом – осязаемым, зримым свидетельством моих промахов и его выбора, которое я нес на спине, а он мог дотянуться рукой. Мне было ясно, что клинок не упростит положения, но я не мог оставить его невесть на кого, а если бы и решился, то не знал, смогу ли за ним вернуться.

Но меч – полбеды, еще имелась неопределенность. Даже в самую первую встречу, когда он едва не убил меня, а я его чуть не отравил, мы не испытывали столь тягостной неуверенности. Он не доверял мне, а я ему, но это было честное недоверие, порожденное незнакомством и обычной уличной настороженностью. Сейчас получалось иначе. Сейчас мы столкнулись с предательством и раскаянием, воспоминаниями и домыслами об упущенном.

Молчание казалось тяжелым до неподъемности, но слишком хрупким, чтобы не трогать. Оно грозило либо раздавить нас, либо порезать до кости, если его нарушить.

Как обычно, Деган первым сунулся в брешь.

– Итак, – произнес он, проглотив последний кусок, – насколько я понимаю, ты возвращаешься в Илдрекку?

Я вопросительно посмотрел на него, затем прикинул в уме.

– Насколько понимаю я, ты слышал о прослушивании?

– Слышал? Я был там.

– Ты был там?

– В этом городе мало имперских театров – приходится довольствоваться тем, что есть. – Он откашлялся и сплюнул пару крошек. – По-моему, Птицеловка была недурна.

– Кто знал, что она актриса? – улыбнулся я.

– Впрочем, тебя не заметил.

– Так и было задумано.

– Прискорбно. Ты был бы хорошим Баббой.

Я фыркнул. Баббой звали говорящего мула деспота. Этот джанийский троп был из рода тех, что представлялись мне бессмыслицей.

– Подмостки не для меня.

– Да, ты предпочитаешь играть за кулисами. Не против, если я поинтересуюсь подоплекой этого представления?

– Мне понадобился отвлекающий маневр.

– Столько шума, чтобы подставить одного преступника? – Деган удивленно взглянул на меня.

– Это была только часть замысла.

– А другая?

– Деган Слоновая Кость.

– Слоновая Кость? – Он схватил меня за руку. – Ты нашел его бумаги?

– Бери выше, я нашел его самого.

– Что ты имеешь в виду?

Я в последний раз откусил от булки и отшвырнул остаток.

– То, что он жив, – ответил я, глотая. – Дышит. Даже разговаривает. – Я улыбнулся, глядя на Дегана снизу вверх. – Представь себе, вместо того чтобы найти… эй-эй!

Прежде чем я успел сообразить, что происходит, Деган оттащил меня на несколько шагов в потемки оплетенного лозами арочного прохода. Позади нас вкрадчиво благоухал спящий сад. Аромата почти хватило, чтобы заглушить внезапный запах пота, которым потянуло от мечника.

– Деган! – сказал я, высвобождая руку и берясь за рапиру. – В чем дело, черт побери?

– Ты его видел? – спросил он, шаря взглядом по улице и всматриваясь во тьму. – Он знает, что ты его вычислил?

– Знает ли он?.. Погоди. – Я отступил, чтобы лучше видеть его. – Выходит, ты знал, что Слоновая Кость жив?

– Выразимся так: подозревал. – Деган не спускал глаз с улицы.

– Подозревал? С какого перепугу ты мог заподозрить, что человек жив через двести лет после того, как должен был помереть?

– Люди разное говорят.

– Говорят? О чем говорят? Какого дьявола ты не сказал мне, что полагаешь, будто по Эль-Куаддису разгуливает двухсотлетний Деган?

– Я надеялся, что ошибаюсь. – Помедлив, он добавил: – И также рассчитывал, что ты уйдешь.

– Поздравляю, мимо в обоих случаях.

– Вот я и вижу. Как ты его отыскал?

– Оказалось, он служит секретарем у визиря Садов Муз. Я отчитывался перед ним об успехах труппы с того момента, как мы попали в Старый Город.

– Кем-кем он служит? – Деган покачал головой. – Поразительно! И он просто взял и сказал тебе, кто он такой?

– Конечно нет. Я выяснил сам.

– Как?

– Ну, меч его увидел, например…

– Его меч все еще при нем? – Взгляд Дегана метнулся к клинку у меня за спиной.

– На стене в кабинете. Очевидно, не все покидают орден, оставив клинок валяться в горящем здании склада.