Бояну выпадало совсем мало шансов проявить себя при Пепе, и вскоре за этим последовала его аренда в «Рому». Юноша был явно расстроен тем, что не сумел добиться успеха в клубе своего детства, но еще больше боли ему причинило то, как Гвардиола обставил его уход. «Я не попрощался с Пепом, только с теми, кто относился ко мне хорошо, – сказал он вскоре после своего ухода. – Отношения с Пепом были не самыми лучшими».
Эти слова обеспокоили каталонских комментаторов. Барселонская спортивная газета El Mundo Deportivo написала: «Когда Пеп спускается с небес и начинает ходить теми же путями, что и мы, смертные, он озадачивает нас. Такой эффект возымели слова Бояна: они открыли нам ту сторону тренера, которую мы не хотели бы открывать сами. История, поведанная молодым игроком из Линьолы, показала нам тренера холодным, невозмутимым человеком, чей загадочный и безупречный имидж дает ему надежную защиту и чей характер позволяет ему жестко контролировать все свои чувства».
В основе этих дебатов лежала персоналия Пепа, неприкосновенного, почти мистического человека в глазах болельщиков «Барселоны» и журналистов, и на эту фигуру теперь покушался бывший игрок команды, говоривший искренне и от всего сердца. «Если Пеп наберет мой номер и попросит меня вернуться, я отвечу ему отказом, – сказал Боян в ходе эмоционального телеинтервью, данного им по случаю ухода из клуба. – Мне будет трудно доверять ему. Я не говорю, что наши пути больше никогда не пересекутся, но если он мне позвонит, я скажу ему «нет». Это было непростое время. Идея поработать под его началом вновь – не самая лучшая».
Боян ушел «большей частью из-за отсутствия практики» и потому, что «был несчастен», но также и по причине того, как с ним обращался Пеп: «Не играть – это одно, другое дело – не ощущать себя частью команды; я понимал: что бы я ни делал, он этого не замечает, – говорил Боян голосом, полным грусти, отрешенности и беспомощности. – Мои родители, друзья, девушка, все они говорили одно: «Поговори с ним», но слова не шли с языка. Возможно, потому что я думал про себя: «Что бы ты ни делал, ничего не изменится…»
По глазам парня можно было прочесть его эмоции. Несчастный и истощенный, он признался, что в заключительной части сезона «плохо чувствовал себя психологически», что у него «не было желания тренироваться», будучи частью успешной команды. «Я не ощущал любви партнеров и большей части публики», – говорит он. Все эти мысли не отпускали его в финале Лиги чемпионов на «Уэмбли»: «Там я увидел, что мне нет места на поле и что мне придется надолго смириться с тем, что я не буду играть». Тогда надежда включиться в матч на несколько минут загорелась в его сердце: «Мы побеждаем 3:1, «Манчестер» ничего не мог сделать, а у нас еще оставалась одна замена». Но Пеп предпочел наградить Афеллая.
После этого он даже не разговаривал с тренером: «Я не думаю, что мне было, что сказать ему, и я до сих пор так считаю. Он ко мне тоже не приближался». Не сделал он этого и перед уходом игрока в «Рому»: «Я попрощался с людьми, которые хорошо ко мне относились, [между мной и Пепом] прощания не было, ни с его стороны, ни с моей. Не было и звонков друг другу тем летом». Все было вот так жестко. «Я всегда говорил, что Пеп – лучший тренер из всех. Но мне не повезло в том, что я не был частью его планов и не получал того обращения, на которое рассчитывает его игрок».
Никому не выпадает по рождению права играть за «Барселону», даже тем, кто знаком с молодежной структурой клуба. Так что, вероятно, Гвардиоле просто стоило выражаться яснее. Трудный период для Бояна в «Роме», где ему никак не удавалось выдать серию хороших матчей, натолкнул на мысль, что его собственная ограниченность в талантах, а не капризы тренера, помешали ему сделать карьеру в «Барселоне».
Проблема всех форвардов команды была очевидной: Месси пожирал их. Но в процессе совершенствования команды, формирования ее идентичности, на обочине оказывались и другие игроки. Белорус Александр Глеб был еще одним человеком, наблюдавшим за командой снаружи, и он также считает, что все могло сложиться для него гораздо лучше. «На важных встречах, на которых решались серьезные командные вопросы, учитывалось мнение исключительно доморощенных игроков. Гвардиола был очень молодым тренером, и в какой-то степени у него проглядывалась нехватка опыта в некоторых ситуациях, – объясняет Глеб. – К примеру, Арсен Венгер всегда пытается наладить тесный контакт с каждым игроком своей команды. То есть когда тренер говорит с тобой и смотрит тебе прямо в глаза, ты начинаешь намного лучше воспринимать его. Тогда ты слушаешь его и говоришь себе: «Да, он прав. Мне нужно работать над собой, нужно давать команде больше».
Другими словами, когда Пеп понял, что вклад белоруса недостаточно весо́м, когда он увидел, что Глеб не понимает командных нужд, он просто отрезал его от остальных, хотя сезон еще даже не завершился.
Но как и другие игроки, попавшие в опалу, Глеб не припоминает попыток Гвардиолы выстроить отношения с ним. «Мой английский у меня благодаря Глебу», – говорил Пеп. Он бесчисленное количество раз говорил с ним, потому что чувствовал, что это игрок, которому иногда требуется подставить крепкое плечо. Гвардиола теперь считает, что зря тратил время. Глеб даже не понял, в чем заключалась суть «Барсы», и теперь сам это признает: «Теперь я вижу, что это было по большей части моя собственная вина. Я обижался, как маленький мальчик. И я демонстрировал это: иногда я меньше бегал на тренировках, иногда вставал в позу. Тренер говорил мне делать одно, а я делал прямо противоположное. Это был детский сад какой-то, теперь мне все это кажется таким нелепым».
Яя Туре, другой забракованный игрок, обвиняет в своем уходе из клуба Пепа: «Когда я спрашивал у Гвардиолы, почему не играю, он давал мне странные ответы. Поэтому я перешел в «Сити». Я год не мог с ним нормально поговорить, – объяснял он. – Если бы Гвардиола все обсудил со мной, я бы остался в «Барсе». Я хотел закончить там свою карьеру, но он не оказывал мне никакого доверия. Он не замечал меня до тех пор, пока я не получил предложение от «Сити».
Агент Яя Туре настолько накалил ситуацию, начав обличать Пепа Гвардиолу и клуб (который он называл «сумасшедшим домом»), что отношения с игроком расстроились окончательно. По словам агента, Яя Туре должен был выходить в каждом матче, но перевод в первую команду Бускетса лишил его этой возможности. Со временем отношения Туре и Гвардиолы стали исключительно профессиональными, и игрок почувствовал себя чужим в том комфортном мире, что Пеп выстраивает для своих любимцев.
Очень скоро стало ясно, что эмоциональный вклад в общее дело, которого ждет от игроков Пеп и который играет важнейшую связующую роль в процессе создания коллектива, имеет свой срок годности: взаимность длится ровно до тех пор, пока игрок хочет быть частью тренерского видения команды.