меня со спины, он аккуратно целует меня в шею.
— Ты в порядке? — тихо интересуюсь у мужа, прекрасно понимая, что каждый его день сейчас олицетворяет ад. Я даже боюсь вдаваться в подробности. Знаю одно: «А-Трест» уже фактически не принадлежит нам, все что осталось — крошечные процентные акции и тихое слово в управлении.
— Это конец, милая. Вчера совет директоров возглавил новый акционер, пришедший на замену ублюдку. Я едва сдержался, чтобы не вмазать ему прямо на собрании, но вместо этого просто ушел. Нет сил больше наблюдать этот цирк, — я поворачиваюсь к Андрею, прекрасно понимая, как тяжело ему представать передо мной таким уязвимым, изможденным, уставшим. За последние недели он постарел лет на пять, на его висках засеребрилась седина.
Но я намерена стойко поддерживать его в любом решении, потому что знаю — мы не пропадем. Не останемся без гроша на улице. Мы что-нибудь придумаем, выход есть всегда. У нас обоих блестящее образование, открывающее перед нами все двери мира. Конечно, семейный бизнес жаль, как и осознание того факта, что мой отец переворачивается в гробу, наблюдая за происходящей жестью.
Не прошло и года, как мы просрали все, что нам досталось в наследство.
— У тебя есть запасной план? Правда? Поделись со мной, — нежно воркую я, поглаживая костяшками пальцев щетину на его лице.
— У меня их несколько, детка. Одна из крупных фирм в Лондоне уже ждет меня на должность топ-менеджера. Тсс, не пугайся так. Я знаю, как ты не хочешь переезжать, — поправляет себя Андрей, вглядываясь в мое обеспокоенное лицо. — Поэтому я выберу план, в котором мы остаемся в Москве. Но у меня к тебе будет одна просьба, детка.
— Какая же?
— Ты бросишь проект «Крылья», — непоколебимым тоном ставит условие муж.
Я едва ли не теряю дар речи, задыхаясь от столь несправедливого заявления.
— Что? Зачем? Они обещали оставить мне этот проект! И он очень важен для меня.
— Они вышибают меня из управления, оставляют мне крохи акций, лишают права голоса, — четко проговаривает Андрей свою позицию, намекая на то, что моя поддержка проекта нового «А-Трест» является прямым предательством. — А ты? Моя жена. Оставаясь в «Крыльях», ты выражаешь поддержку их действиям, Эля. Подумай об этом. Ты соглашаешься быть соучастницей преступления, совершенного против твоего мужа, отца, и против себя самой. Тебе самой нормально осознавать это?
— Я в ответе за этот проект, как ты не понимаешь?! Это же дети, это благотворительность. Почему ты смотришь на ситуацию лишь с одной стороны? Я всю душу вложила в «Крылья», я не могу так просто уйти.
— Я подарю тебе новые «Крылья», Эля. Это не обсуждается, — твердым тоном наказывает муж, царапая мое сердце.
— Это только слова, Андрей. Тебе всегда было плевать на конюшню, моим проектом ты не интересовался с самого начала. А теперь хочешь лишить меня моего дела, шантажируя и выставляя условия! — толкаю его в грудь и отхожу в сторону, нервно кусая губы. — Понимаю, как тебе тяжело… но и ты меня пойми, — отчаянно вскрикиваю я, все еще не веря в то, что должна поддержать мужа в такой ситуации.
— Нет, ты не понимаешь, Эля. В нашу жизнь врывается какой-то ублюдок, и после того, как он разрушает то, что строили наши семьи годами, ты просто соглашаешься с этим, раз с такой радостью бежишь на конюшню. Ты буквально занимаешь его, а не мою сторону. Напомнить тебе, кто твой муж? Кто отец твоего ребенка? — на повышенных тонах замечает Андрей, заставляя каждый волосок на моем теле встать дыбом. — Подумай над всем этим, — мрачным тоном повторяет он, выворачивая мои внутренности наизнанку своим строгим взором. — Завтра я жду твое положительное решение, — бросив мне последнюю фразу, Андрей исчезает в своем кабинете, оставляя меня наедине с десятками мыслеформ, что приходится просто проглотить и подавить в себе.
Я так запуталась. Не могу сказать, что он не прав. Но и не могу отказаться от «Крыльев», даже в честь памяти отца и любимого дедушки, потому что не вижу за этим действием ничего полезного, кроме как отстаивание чести нашей семьи.
Решительно срываю с петель пальто, ныряю в первые попавшиеся лодочки и покидаю квартиру со спокойной душой и сердцем. Андрей только что помог мне принять решение и позволить себе попрощаться с Димой.
Я только попрощаться.
Не более…
Я пойду к нему только для того, чтобы убедиться, что ничего больше к этому лжецу не чувствую.
* * *
Покинув такси, я сразу бросаю взгляд в одно из зеркальных отражений башни. Обтягивающее платье в бельевом стиле сидит на мне как влитое. Из-за регулярных занятий спортом у меня никогда не было проблем с выпирающим животом или другими недочетами, которые может подчеркнуть облегающий наряд. Не верится, что уже через шесть месяцев мое тело будет усиленно стремиться к форме шара. Подходя к отражению, поправляю волосы и инстинктивно задеваю ладонью живот, все еще не в силах свыкнуться с новой мыслью.
Прикрываю глаза… Вдох и выдох.
Я точно знаю, кто отец ребенка, и от этого только больнее.
Чувствую всем нутром, каждой клеточкой кожи.
И каждый раз, когда осознание этого пронзает стрелой сердце, мне становится невыносимо больно.
Внезапно меня окружает компания из четырёх мужчин. Парни явно нагло вывалились из ближайшего караоке. От всей компашки так сильно несет перегаром, что меня мгновенно начинает подташнивать. Я ускоряю шаг, ритмично постукиваю каблуками по асфальту. Таксист высадил меня у неправильного входа в башню, поэтому мне приходится обходить ее в одиночестве.
Компания пьяных мажоров устремляется за мной с ускорением, а мой пульс предательски зашкаливает в ответ. Черт, этого мне еще не хватало.
— Смотри, какая девочка.
— Ну да, красивая. А попка какая… Я бы ее поимел.
— Кольцо на пальце видишь? Как хорошая машина стоит.
Я вновь ускоряю шаг, стараясь не паниковать. Я в Москва-Сити, здесь повсюду охрана. Со мной не может произойти ничего плохого. Но от этих логических мыслей и рассуждений мне не становится легче.
— Ты куда собралась, красавица? Тебя проводить? — с гоготанием интересуется один из придурков.
— Благодарю, доберусь сама, — спокойно отвечаю я, проклиная таксиста, что высадил меня не у того входа.
— Но я настаиваю, — один из ублюдков берет меня за руку, но я быстро одергиваю ее и перехожу на бег.
— Не трогайте меня! — нарастающая внутри тревога достигает критических точек.
— Какая строптивая модница, — они буквально наступают мне на пятки, и в этот самый момент я поворачиваю за угол башни и врезаюсь в чью-то твердокаменную грудь.
Мгновенно узнаю запах своего