Читать интересную книгу Край навылет - Томас Пинчон

– А поскольку ты склонна всех винить…

– О, я виню этот ебаный интернет. Без вопросов.

Телефонный звонок Игорю – не то, чего она с нетерпением ожидает. Какой бы кармический баланс ни оставался неоплаченным между ним и Гейбриэлом Мрозом, она этого намеренно избегала, пока из-за Миши и Гриши, достачливых пролаз из-за пределов дневного конверта, который она б лучше держала внутри, это уже не становится невозможно. Плюс к чему, счастливые мясники теперь, похоже, выслеживают «хэшеварзов» по неким тайным причинам, и ей, вероятно, подобает выяснить, что там, хоть она и не надеется на многое в смысле подробностей.

Игорь щебечет. Чересчур. Изображает, будто ждал этого звонка целую вечность.

– Послушайте, Игорь, не сказать, что мне кто-то платит за то, чтоб я выяснила, кто прикончил Лестера…

– Вы знаете, кто это сделал. И я знаю. Копы делать ничего не будут. Это уже дело… – Он что, пытается заставить ее это произнести?

– Правосудия.

– Реставрации.

– Он умер. Что тут реставрировать?

– Вы удивитесь.

– Это уж точно. Особенно если это работа КГБ, а вы с вашей ватагой – интегрированный актив.

Молчание, кое следует отнести к категории ухмыльчивого.

– КГБ уже не говорят, говорят ФСБ, говорят СВР. После Путина КГБ значит «старики в правительстве».

– Пофиг. Мроз по уши влез в финансирование антиджихадистов. У России свои проблемы с исламом. Так ли уж безумно воображать, что две страны станут сотрудничать? Расстраиваться, когда Лестер начал копить неавторизованные бонусы?

– Максин. Нет. Это не из-за денег.

– Прошу прощения? Из-за чего тогда?

Он выжидает на долю такта дольше, чем нужно.

– Лестер слишком много увидел.

Она пытается вспомнить последний раз, когда они с Лестером говорили, в «Вечном сентябре». Должно быть, она тогда пропустила какой-то намек, а он был – оговорка, что-то.

– Если он понял, что́ видел, не сказал бы он кому-нибудь?

– Он пытался. Звонил мне на мобильный. Ночью, перед тем, как его достали. Я не мог снять трубку. Оставил длинное сообщение в голосовой почте.

– У него был номер вашего мобильного.

– Он у всех есть. Цена занятий бизнесом.

– О чем было сообщение?

– Шизня какая-то. Черные «эскалады» пытаются сбросить его с ЛАСА. Звонят жене, угрожают детям. Я, мои люди, он думал, что у нас могут быть связи. Поможем договориться о каком-то понимании.

– Как в?..

– Он забывает о том, что видел, его не убивают. Удачи.

– И что он видел?..

– Он тогда уже спятил. Рассудок его они уже забрали. Его не нужно было убивать. Вот еще одно, что нужно реставрировать. Вы хотите мирских причины и следствия, но тут, извините, всё как раз снимается с учета. Лестер сказал: «Мой единственный выбор – ПодБытие». Про сайт ПодБытия я слышал от падонков, поэтому у меня было приблизительное представление, что это значит, а о том, что он говорит, – не было.

Святое прибежище. Пока ее по-собачьи еб один из его убийц.

День Марафона ГНЙ, через семь недель после зверства, страшного дня, что до сих пор отзывается, в атмосфере, можно сказать, патриотизма, тысячи бегунов выходят в память об 11 сентября и его жертвах, бросая вызов любой возможности того, что это произойдет опять, безопасность суперплотная, мост Верразано глубоко охраняется, все движение по гавани приостановлено, в небесах над головой не видать ничего, кроме вертолетов, несущих прилежную вахту…

Около полудня, направляясь на еженедельный блошиный рынок в средней школе поблизости, Максин начинает замечать, сначала одного за другим, затем потоком, яппи в майларовых накидках – супергеройский бизнес тут вдруг резко подешевел в аренде, – что просачиваются из парка. Возле перекрестка 77-й и Колумба превращается в толпу. Улюлюкают, и вопят, и обнимаются, и повсюду машут флагами.

Сидя в изнеможении на тротуаре под стенкой в ряду других бегунов, приходящих в себя после мероприятия, которое они, как объявляется на их официальных блестящих попонках, только что пробежали, вот у нас, похоже, Виндуст.

Впервые лицом к лицу с того романтического вечера в дальнем Уэст-Сайде.

– Никому не говорите, что меня видели, – по-прежнему немного запыхавшись, – это порок, особенно так скоро после одиннадцатого сентября, и без того слишком тут много смертности, зачем из штанов выпрыгивать, чтоб притянуть к себе еще? И все же, – устало обмахнув рукой, – вот они мы. – Если только не купил сувенирную накидку у кого-то дальше по улице, и Максин светит еще одна подстава.

– Слишком глубоко для меня.

Кокетливая ухмылочка.

– Да, я помню.

– Опять-таки, иногда и сантиметр – перебор. Все в порядке, это в вас вещества после бега. Уже можете встать? Я возьму вам кофе. – Конечно, Максин, почему ж нет, а может, еще и ватрушку с творогом? Она сошла с ума, это последнее, что ей следует делать. Но Еврейская Мамочка, сидящая тихо в темноте, вдруг выбрала именно этот миг, чтобы вскочить, включить стильную лампу из «Скалли-и-Скалли» и врезать Максин по больному месту, чтоб она еще раз постыдно проявила эппес-эссенскую заботу. Секунду она надеется, что Виндуст слишком устал. Но физподготовка берет верх, и он уже на ногах, и не успевает она придумать отговорку, как они сидят в ретрозабегаловке на Колумбе, существующей еще с восьмидесятых, когда эта авеню была горячим местом, теперь же представляет больше интереса для туристов, увлеченных историей субкультуры. Сегодня тут все суетливо от рекафеинированных марафонцев. Слишком громко никто не разговаривает, однако поэтому шансы на беседу по крайней мере пятьдесят на пятьдесят, для разнообразия.

Каким эксом, интересно ей, можно считать Виндуста? экс-тяжелый кадр, экс-ошибка, экс-перепихон, может, просто х-неизвестная величина? К сему моменту ей уже следует сильно углубиться в симуляцию, что ничего этого никогда не происходило, а поди ж ты – ей подмигивает аляповатая люминесцентная иконка папки «Несбалансированные Счета».

Толпы снаружи прут мимо окна, вопя поздравления, слишком громко хохоча, набивая себе рты, развевая накидки. На рабочем столе триумфа Виндуст – одинокий пиксел недовольства.

– Видимо, они этим ковролетам показали, а. Поглядите на них. Армия безмозглых, считают, что 11 сентября – их собственность.

– Эй, а чего б им так не считать, они у вас это купили, как и мы все, вы отобрали нашу драгоценную скорбь, завладели ею, перепродали нам снова, как любой другой продукт. Можно спросить? Когда это случилось? В День, Когда Все Изменилось, где вы сами были?

– У себя в загончике в конторе. Читал Тацита. – Финт воина-ученого. – Который доказывает, что Нерон не поджигал Рим, чтобы можно было все свалить на христиан.

– Отчего-то все это знакомо.

– Вам, публика, хочется верить, что там был капер под чужим флагом, какая-то невидимая суперкоманда, сфабриковала разведданные, фальсифицировала арабскую болтовню, контролировала воздушное движение, военную связь, гражданские новостные каналы – все координировалось без сучка и задоринки, вся трагедия организована так, чтобы походить на атаку террористов. Я вас умоляю. Моя поумневшая гражданская сердцеедка. Угадайте с трех раз. В бизнесе таких хороших специалистов нет.

– Вы утверждаете, что мне не стоит уже слишком по этому поводу париться? Ну. Облегчение-то какое. Меж тем вам всем достается то, чего вы хотели, ваша Война с Террором, война без конца, и до жопы гарантий занятости.

– Для кого-то может быть. Не для меня.

– Головорезные навыки уже не в цене? Ай.

Он опускает взгляд, на свой пресс, свой хуй, свою обувь, какие-то винтажные «Волны Мидзуно» в некой убийственной для глаза цветовой композиции, с которыми время обошлось не по-доброму.

– Отставка светит, по сути.

– Опции выхода существуют для вас, парни? Пошутили, и будет.

– Ну… с учетом того, каковы эти выходы, мы очень стараемся вместо этого заключать частные договоренности.

– Мелочь ко́пите, Флорида-Киз, маленький скиф с ле́дником, набитым чем-то вроде «Дос Эквис»…

– Увы, подробнее не могу.

Согласно досье с флеш-драйва, доставленного Марвином минувшим летом, портфель Виндуста набит приватизированными госактивами со всего третьего Мира. Она воображает себе несколько благословенных гектаров в ретроколониальном бездорожье, где-нибудь в «безопасности», что бы та ни значила, вне матрицы слежки, их как-то пощадили смены режима, сконструированные США, детки с «АК», обезлесение, бури, глады и прочие планетарные оскорбления позднего капитализма… с кем-то, кому можно доверять, каким-то абсолютным Тонто, который не сводит для него глаз с периметров, а года раскручиваются… В тех жизнях, что разнообразно докладываются о Виндусте, возможна ли вообще такая верность?

И раньше ей следовало бы допетриться до странной обессвеченности его глаз сегодня – это дефицит безотносительно к мирской усталости. «Отставка» – эвфемизм, и ей отчего-то сомнительно, что он тут по программе кардиофитнеса для среднего возраста. Все больше и больше это ощущается как перечень закругляемых задач, который он перебирает перед тем, как двинуться дальше.