Эта поездка его ошеломила. Уже первая встреча с болельщиками — на аэродроме, где его встречала тысячная толпа, — заставила Петросяна по-новому оценить значение своей победы. Он даже немного испугался и этого всеобщего энтузиазма, и той ответственности, которая ложилась на его плечи…
Вернувшись из Армении, Петросян вскоре же, так и не успев отдохнуть, отправился в Лос-Анджелес, на турнир восьми гроссмейстеров. Просто удивительно, как у него хватило сил! Особенно если учесть, что во втором круге он набрал пять очков из семи. (После первого круга чемпион мира имел всего три с половиной очка и делил с Олафссоном и Решевским четвертое-шестое места.)
В результате Петросян набрал восемь с половиной очков и вместе с Кересом опередил остальных — Найдорфа, Олафссона, Решевского, Глигорича, Бенко и Панно. После всех предшествовавших турниру волнений и забот это было превосходно. Петросян вполне мог быть доволен своим дебютом в роли чемпиона.
Он вообще наметил себе обширную программу выступлений. Петросян помнил, что всегда, когда Ботвинник терпел неудачи, тому напоминали, что он мало играл. Особенным грехом считалось, что Ботвинник редко участвовал в чемпионатах СССР. Нет, нет, он-то уж эту ошибку не повторит!..
Увы, как-то так получалось, что и он, Петросян, вопреки своим публичным заверениям, не смог выступить ни в одном из финалов. То чемпионат был одновременно зональным турниром и ему как-то неловко было участвовать в отборе своего будущего соперника. То он неважно себя чувствовал и ему не хотелось выступать в сильном турнире, зная заведомо, что он вряд ли сможет оспаривать первое место. Так или иначе, но странным образом история повторялась. Петросян злился на себя, давал себе слово, что уж в следующем чемпионате выступит непременно, но опять какие-то дела заставляли его изменить решение.
После Лос-Анджелеса Петросян выступил и еще в нескольких международных турнирах. На XVI шахматной Олимпиаде в Тель-Авиве он набрал на первой доске девять с половиной очков из тринадцати — результат превосходный. На крупном международном турнире в Загребе, который состоялся весной 1965 года, чемпион мира оказался третьим, на очко отстав от Ивкова и Ульмана, но опередив Парму, Портиша, Бронштейна, Ларсена, Матановича и других. Осенью того же года он разделил второе-третье места со Штейном на международном турнире в Ереване, где первым стал Корчной.
Все эти результаты были вполне почетными даже для чемпиона мира. Но Петросян видел, что от него ожидают непременно первых мест! Разумеется, так думала преимущественно наивная часть болельщиков, но даже и некоторые знатоки слегка ворчали. А тут еще вскоре после ереванского турнира Петросян в командном матче Москва — Ленинград проиграл обе партии Корчному. Разумеется, он мог бы две партии и не проигрывать, но, вообще говоря, такой могучий боец, как Корчной, может победить и чемпиона мира.
Вполне вероятно, эти более чем относительные неудачи Петросяна расценивались бы иначе, если бы не блистательные выступления в том же, 1965 году его главного, как выяснилось, конкурента — Бориса Спасского. Собственно говоря, его конкурент уже только потому, что он конкурент, должен был отбросить всех остальных соперников, и уже одно это естественной логикой событий не могло не произвести эффект. Но Спасский не просто убрал с дороги своих противников — он сделал это неотразимо-убедительно, в мощном и в то же время изящном стиле. Причем ни о каком везении не было и речи!
Началось с XXXI чемпионата страны, где Спасский, не проиграв ни одной партии, разделил первое-третье места с Холмовым и Штейном. Затем он побеждает в зональном «турнире семи», где кроме трех призеров чемпионата участвовали также Бронштейн, Геллер, Суэтин и Корчной.
Любопытно, что в первых трех турах Спасский набрал всего пол-очка! Если вспомнить его прежнюю психологическую уязвимость, этот результат нельзя было считать иначе чем катастрофическим. Но в следующих девяти турах Спасский набирает шесть с половиной очков и занимает первое место! В межзональном турнире — снова первое место, хотя и вместе с Ларсеном, Смысловым и Талем.
Но наиболее впечатляющими были победы Спасского в поединках с остальными претендентами. В первом матче — с Кересом Спасский, проиграв на старте и сделав затем ничью, одерживает одну за другой три победы! На дистанции в десять туров это означало практически конец борьбы. Только огромное самообладание и колоссальный опыт позволили Кересу продлить поединок до последней партии. Счет матча — 6:4 в пользу Спасского. На закрытии матча Керес признал, что нет иной причины его поражения, кроме той, что Спасский играл лучше. Это не было только джентльменством, это была и беспристрастная оценка случившегося.
Следующим на очереди был Ефим Геллер, который одержал над своим предыдущим противником — Василием Смысловым еще более внушительную победу — 51/2:21/2 (три выигрыша и пять ничьих!). Но Спасский проделал с Геллером точно такую же операцию, тоже выиграв три партии без единого поражения. Причем, как и в поединке с Кересом, Спасский превзошел соперника и в стратегических, и в тактических сражениях. Невольно создавалось впечатление, что у победителя, игравшего в универсальном и вместе с тем агрессивном стиле, совершенно нет уязвимых мест.
Но еще оставался очень грозный противник — экс-чемпион мира Михаил Таль. Однако и в финальном поединке, игравшемся из двенадцати партий, превосходство Спасского было впечатляющим — 7:4.
Да, что ни говорите, а все это было очень непохоже на Кюрасао, где Петросян оба матча со своими главными конкурентами закончил вничью. И, наверное, такие сопоставления, по крайней мере мысленно, делали многие…
Чемпион мира поначалу следил за ходом событий в новом отборочном цикле с каким-то грустным удивлением. Столько лет боролся он за свой триумф, столько сил потратил в матче с грозным Ботвинником, и вот теперь, оказывается, все надо начинать сначала! Причем, если раньше он был претендентом и мог приобрести все, не теряя в случае неудачи ничего, то сейчас все переменилось.
Страшила ли Петросяна блестящая форма Спасского, эффектность и убедительность его побед? На этот вопрос трудно ответить одним словом. Петросян, как мы знаем, формировался как шахматист в трудных условиях соперничества с целой плеядой выдающихся гроссмейстеров, и его не так-то просто было чем-то или кем-то удивить, а тем более испугать. Когда после победы над Ботвинником его спросили, кого из шахматистов он больше всего опасается как своего будущего противника, Петросян дал исполненный достоинства ответ:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});