— Что мы будем с ними делать? — сетовал инженер по вооружению Заяц.
— Они будут подвешивать бомбы и готовить пулеметы, — урезонивал его начальник штаба полка.
— Это я знаю, только надолго ли? — вздохнул Заяц.
Конечно, и Заяц, и все мы знали, что девушки умели ловко подвешивать стокилограммовые бомбы, снимать и чистить тяжелые крупнокалиберные пулеметы и пушки, снаряжать патронные ящики на бомбардировщиках, но, глядя на их талии и хрупкие изящные фигуры, было страшно за то, каких сил требовала эта работа.
Новых оружейниц разместили в одной землянке. Два дня они стирались и гладились, развесив на веревках гимнастерки и женское бельишко, а потом старшина Лариса Овражко с песней привела их строем в столовую. Все девушки были в начищенной обуви, хорошо подогнанных гимнастерках и свежих юбочках до колен.
Летный и технический состав в это время тоже не дремал. Все подтянулись и начистились. Вскоре появились и симпатии между Помазовским и Овражко, летчик Марченко полюбил Надю Гейко, а Архангельский был неравнодушен к Лиде Клименко.
В середине мая в полк прибыл новый заместитель командира полка по политической части майор Роднов Михаил Алексеевич.
29 мая командир полка поставил задачу на перебазирование в состав 16-й воздушной армии и приказал мне подготовить план перебазирования летного эшелона, а начальнику штаба — план перебазирования наземного эшелона. В заключение, обращаясь к личному составу, он сказал:
— У нас в полку теперь тридцать летчиков, тридцать штурманов и по столько же стрелков-радистов и стрелков. Все мы будем испытаны войной. Давайте же, друзья, выдержим это испытание с честью.
1 июня мы перебазировались на аэродром Борки, в 16 километрах от Задонска, войдя в состав 16-й воздушной армии Центрального фронта. Командующим 16-й ВА был генерал С. И. Руденко. Одновременно перебазировались на фронт штабы 221-й дивизии и 6-го смешанного авиационного корпуса, в состав которых входил наш полк.
Сталинградская битва стала перевернутой страницей истории. Впереди предстояла битва под Курском.
Закончив размещение полка, маскировку самолетов, организацию связи со штабом дивизии, мы организовали взаимодействие с 517-м истребительным полком. После этого провели ознакомительный боевой вылет полка с участием командира, меня, командиров эскадрилий, звеньев и отдельных рядовых экипажей. Удар нанесли тремя группами бомбардировщиков по немецким войскам в районе Каменска (35 километров юго-восточнее Орла). В этом боевом вылете мы с воздуха ознакомились с начертанием линии фронта, воздушной и наземной обстановкой в районе предстоящих боевых действий, проверили намеченные при организации взаимодействия способы встречи с истребителями, построение общего боевого порядка, порядок управления и взаимодействия.
В начале июня всем летчикам и штурманам, имевшим сержантские звания, было присвоено звание «младший лейтенант». Особенно радовались этому летчики Рудь, Черепнов, Архангельский и Муратов.
В середине июня нашему полку было приказано принять личного представителя Рузвельта капитана Рикенбекера. Командир полка Бебчик заболел, и весь прием пришлось проводить мне.
Ночью на двух самолетах Ли-2 нам привезли новое шерстяное обмундирование для всего личного состава, продукты и хорошие папиросы.
Прибывшие из Москвы представители ВВС рассказали, что в Конгрессе США недруги нашей страны сделали запрос президенту, в котором говорилось, будто самолеты, предоставляемые США по ленд-лизу Советскому Союзу, используются плохо. Советские летчики будто бы не умеют на них летать, и все самолеты ржавеют и пропадают. Для того чтобы определить, как мы фактически применяем американскую технику, и был послан Рузвельтом его личный представитель капитан Рикенбекер.
Одновременно с переодеванием и подгонкой личному составу нового обмундирования я организовал наведение порядка на стоянках и приказал инженеру почистить самолеты.
К десяти часам для встречи Рикенбекера на наш аэродром прилетел командир корпуса генерал-майор авиации Антошкин, а вслед за ним на самолете С-47 прилетел Рикенбекер.
После встречи и представления Рикенбекер сказал:
— Майор, покажите мне, где ваши самолеты.
Я пригласил Рикенбекера пройти на стоянку. Все бомбардировщики были так хорошо замаскированы под кронами деревьев, что их не было видно ни с воздуха, ни с аэродрома. Пройдя всю стоянку, Рикенбекер внимательно осмотрел один бомбардировщик, проверив и оценив бомбовую зарядку и боекомплекты пулеметов. Увидев, что на американских бомбардировщиках стоят советские крупнокалиберные пулеметы, Рикенбекер сказал:
— На следующий год вы будете получать из Штатов бомбардировщики с американскими крупнокалиберными пулеметами и 20-миллиметровыми пушками.
Затем, указав на мотористов и оружейников, он спросил:
— А почему ваши механики вырядились во все новое и выглядят, как зеленые деревенские леденцы?
— Они одели все новое в честь вашего приезда, господин Рикенбекер, — смущенно ответил командир корпуса.
Выразив восхищение маскировкой и боеготовностью самолетов, Рикенбекер заявил:
— Бомбардировщики содержатся у вас хорошо. Я хотел бы посмотреть, как вы умеете летать и воевать на них.
Взлет звеньями, сбор в боевой порядок и посадку блестяще продемонстрировали летчики первой эскадрильи под командованием Помазовского, а полет на боевое задание показала третья эскадрилья под командованием Кондрашова. С командного пункта корпуса организовали надежное непосредственное прикрытие эскадрильи Кондрашова двумя восьмерками истребителей.
После посадки третьей эскадрильи и просмотра Рикенбекером мокрых фотоснимков результатов удара, мы организовали торжественный обед в честь американского гостя. На обеде были произнесены речи за Сталина и Рузвельта и за разгром фашистской Германии.
Перед приездом Рикенбекера всем было выдано по две пачке папирос — «Северная Пальмира» и «Герцеговина Флор» с предупреждением до приезда гостя папиросы не курить, а когда Рикенбекер попросит дать ему закурить, то предлагать папиросы следует только из этих пачек.
Когда после речей Рикенбекер попросил, наконец, закурить, к нему потянулись сразу пять или шесть рук с шуршащими фольгой коробками папирос. Но в этот момент вперед всех к нему протиснулся командир батальона майор Яковлев и протянул вышитый кисет с махоркой.
Рикенбекер взял кисет. Достал из него щепотку махорки, потер ее между пальцами и в наступившей тишине сказал:
— Это не табак, это солома, пропущенная через лошадь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});