золоченый с яхонтами…
Дорогой, наверное.
Имена мужские, все до одного. И палец замирает на очередном… Имена-то большей частью одинаковые. Одинаковые имена. Одинаковые отчества. Одинаковые фамилии. Сюрреализм полнейший. Даты вот разные. Хотя… встречаются и иные. Вот, скажем, некий Александр, сын Димитрия, прожил четырнадцать лет. А его брат, Феодор, и того меньше. И… я цепляюсь за это.
Листаю.
Снова и снова… старшие сыновья жили долго, лет до сорока и даже пятидесяти, что, как понимаю, по старым временам внушительный срок. Иные и семидесятилетний рубеж преступали. А вот прочие… будто заклятые.
- Ты… это тоже заметил? – я смотрю на дядю. И по глазам вижу – заметил.
- Дед умер в год, когда я родился, - сказала он. – А дед отца – в год, когда родился он. И так везде… будто одна жизнь переходит в другую. Тогда я не думал о таком… да и никто не думал. Никто и не говорил.
Понятно, кто будет признаваться в существовании проклятья.
Проклятый священник? Это же нонсенс.
А…
Я прищурилась.
Нет, не проклятье. Дядю окутывает мягкий свет, приглушенный и ласковый. Он прячется внутри и, кажется, я понимаю плющ. Я тоже бы не отказалась прикоснуться к этому свету.
- Погодите-ка, - Лют отбирает листы и раскладывает по столу, оттесняя к краям и мед, и недопитый чай. – Получается… даты дальше вряд ли точны, но закономерность явная. Выходит…
Выходит, что в роду оставался лишь один ребенок?
Тот, который принимал сан?
- Мой друг… намекнул, что мне будет дано особое разрешение. И более того… скажем так… мне готовы помочь с невестой, раз уж я… - дядюшка провел пальцами по щеке. – Сам не сподобился.
- Тогда выходит, что… твой брат…
- Не уверен, что он жив, - дядя ответил спокойно. – Я, когда вернулся… я обратился с просьбой к людям, которые мне обязаны. Они нашли тебя, но не его. Однако ищут. И…
И я смотрю на имена.
Неправильно.
Все это в корне неправильно. Настолько, что меня наизнанку выворачивает от осознания этой вот, глобальной неправильности.
Как…
Как и то, что происходило здесь. Сколько же их, обреченных… утонул в пруду. Унесла горячка. Лихоманка… да, тогда, во времена иные, болезней было множество. А целителей, как всегда, не хватало. Убит при налете… споткнулся… медведь задрал. И снова лихоманка.
Десятки имен, если не сотни.
Но ни одного женского.
Девочек не рождалось? Или их просто не записывали? В церковные книги должны были, а сюда? В эту вот? И я задала вопрос. А дядя сказал:
- Ты права. Твоя матушка – первая девочка за все время вот… - он накрыл рукой стопку. – Именно поэтому отец и счел, что…
Кровь испортили?
Глава 33
Глава 33
Когда за окном сгустились тени, дядя ушел.
Я предлагала остаться, благо, места в доме хватает. Да и дядя не вызывает у дома отторжения. Наоборот даже, дому он нравится. И это, наверное, тоже о чем-то да говорит.
Дом в людях понимает всяко лучше моего.
- В другой раз, - ответил тот с виноватою улыбкой. – А пока вон гостиницу сниму…
- Боюсь, свободных в городе нет, - вмешался Лют. – Но мой дед будет рад принять у себя в доме кавалера ордена… и более того, весьма осерчает, если я оставлю вас где-то еще.
- Не уверен…
- Я уверен, - Лют улыбался широко и мне показалось, что он что-то задумал. Вот выражение лица такое, уж больно характерное. – Более того, мне кажется, вы можете помочь ему в одном очень важном деле…
- Чем же?
- Присутствием… и необходимостью вызвать целителя.
- Смысла особо нет…
- Надо, - сказал Лют. И добавил. – Очень. А у нас там, как назло, все отвратительно здоровы.
Я только головой покачала.
Экое… коварство. Цисковскую даже жаль. Немного. С другой стороны, она же сама хотела за князя замуж. А теперь сопротивляется.
Ну и что, что передумала?
- Окно, - шепнул Лют на ухо. – Не закрывай.
- Может, лучше дверь оставить?
- Через дверь не интересно…
И что ему ответишь? Только и остается, что головой покачать. Как ребенок, право слово. Хотя… ребенок и есть. Как там Лилиана сказала? Никак не повзрослеет?
И пускай.
Окно я оставлю открытым, благо, ночи теплые, а сама бумагами займусь. Все же надо не по столу раскладывать, а почитать. Я видела, что есть листы, полностью заполненные текстом. И отнюдь не машинописным. Интересно, дядюшка читал?
Наверняка.
Я аккуратно собрала. Надо будет оцифровать, что ли? Работа ведь проведена серьезная. И то, что дед мой был еще той заразой, ничего не значит. Нанять кого-нибудь? Странно думать о таком, но я и вправду могу кого-нибудь нанять, чтобы текст вот перенабрали.
И отсканировали тоже, потому что при перенаборе иногда теряется чего-то важного.
Я вытащила из холодильника коробку с мясными шариками в соусе, пусть и холодное, но тоже вкусно… интересно, что Цисковская скажет. Нет, что она князю скажет, я предполагаю, но вот… она хороший целитель.
Действительно, хороший.
И может, отыщет способ помочь?
А я хотела бы… я сунула шарик в рот. Соус одновременно и мятный, и чесночный, и острый, и пряный. И такой, что лишь остается жмуриться от удовольствия.
И главное, что понимание приходит. Я и вправду хотела бы, чтобы дяде помогли. Может, полное излечение и невозможно, но… что-то же сделать могут? Он неплохой. Все получилось так, как получилось. И что уж тут виноватых искать.
А люди нынешние… я сама выберу, как к ним относиться.
И это само по себе много.
Я села за стол и подвинула к себе стопку листов. С какой стороны начинать-то? С древности седой или с дней нынешних? А вот это имя моего деда… ага. Сказано, что женился, а вот имени бабки нет. Недостойной сочли? Ладно, надо будет сказать, потом, когда наберут, чтобы тоже вписали. Чай, у нас равноправие, а не это вот все… а вот и дети. Матушка моя… не вычеркнули. И я?
Он вписал меня в родовое древо?
Опять же, имени отца нет, будто и не было его никогда-то. А мое собственное… Иоанна.
Не Яна, но… но ведь других дочерей у матери не было. И да, поисковик подтвердил, что если по святцам, то я Иоанна. Прислушалась к себе. Никаких изменений.
Только странно…
Он ведь мать не простил, мой дед.