Вожди нубийцев были счастливы, что так легко отделались, и поклялись в верности Сесострису, статуя которого была установлена на границе. Внутри каждой крепости и перед их стенами были поставлены стелы со словами фараона. Эти стелы символизировали закон, который отныне превращает регион в спокойный и приветливый.
– Великий Царь пускает стрелы, даже не натягивая тетивы своего лука, – шепнул Икеру Секари. – Его слова достаточно, чтобы враг испугался. И понадобится лишь один удар палки, чтобы порядок воцарился. Когда справедлив царь, справедливо все.
У победителей не было свободного времени, чтобы насладиться своим триумфом и помечтать. Фараон потребовал немедленно установить управление, которое было бы способно гарантировать краю процветание.
Подсчитав длину Нила до границы, Сехотеп скоординировал работы по гидрологии и ирригации, с помощью которых большие территории невозделанной земли могли стать пригодными для сельского хозяйства. Вскоре можно будет забыть о том, что такое голод…
Сесострис провел не опустошающий рейд. Он думал о том, что к гарантированной крепостями безопасности прибавится развитое местное хозяйство, где каждый найдет, чем заняться. Поэтому фараон выглядел не завоевателем, а покровителем. В Бухене, в Семне и во многих других населенных пунктах начали воздавать почести его КА [17].
До того как Сесострис пришел в этот край, местное население занималось лишь тем, что грабило и убивало. Люди страдали от анархии и жестокости, подчиняясь власти тиранов. Благодаря ему, Нубия становилась благодатным протекторатом. Египетские солдаты и управленцы пользовались своим долгим в нем пребыванием для переустройства этого края…
– Какие вести о Провозвестнике? – спросил царь у Икера.
– Только слухи, Ваше Величество. Многие племена считают его убитым, но никто не видел его трупа.
– Он жив. И, несмотря на это поражение, он не откажется от своей затеи.
– Разве этот край не враждебен ему полностью?
– Конечно, это так. Магический барьер, воздвигнутый нашими крепостями, сделает его слова недейственными в течение нескольких поколений. Но, увы! Яд, который он распространил вокруг себя, будет давать себя знать еще очень долго.
– Если предположить, что он ускользнул от мести кушитов, от нубийцев и от нашей армии, какими могут быть его намерения?
– Часть его сети продолжает нам угрожать в самом Египте. И главное – в опасности Древо Жизни. Эта война еще далеко не кончена, сын мой. Нам, Икер, еще пригодятся и наше мужество, и наша осмотрительность.
– Значит, мы отправляемся в столицу?
– Сначала на какое-то время остановимся на Абидосе.
У Икера замерло сердце… Абидос… То самое место, где живет Исида!
– Твоя рана, кажется, почти зажила.
– Лечение, которое применяет доктор Гуа, действует отлично.
– Займись подготовкой к отъезду.
Протекторат постепенно превращался в мирную гавань. Между нубийцами и египтянами больше не было напряженности. Играли свадьбы, и Сехотеп был не единственным, кто поддавался чарам местных красавиц с гибким станом и гордо посаженной головой. Секари тоже завел себе зазнобу и буквально не расставался с нею.
– Как, уже уезжаем? Но мне здесь так нравится!
– Тебе придется заняться проверкой готовности флота. Может быть, Провозвестник попытается совершить нападение еще раз. Нас может спасти только твое усердие.
– Удивляюсь я тебе, Икер! – вздохнул Секари. – Ты ни разу даже не взглянул на этих прелестниц, которых полным-полно в этом крае! Из какого камня у тебя сердце?
– Для меня существует только одна женщина.
– А если она тебя не любит?
– Пусть даже так. Все равно, она и никто другой. Тогда проведу остаток дней, без конца повторяя ей об этом.
– А если она выйдет замуж?
– Тогда буду утешать себя теми немногими словами, которыми она удостоит меня.
– Но Царский Сын не может оставаться холостяком! Вообрази, сколько богатых и знатных девиц томятся в мечтаниях о тебе!
– Если это им нравится…
– Я спас тебя от многих опасных ситуаций, но здесь я бессилен!
– За работу, Секари! Не надо заставлять Великого Царя ждать.
Генерал Несмонту, помолодевший за время кампании, лично руководил маневром флотилии. Зеленый от морской болезни и страха Медес только и делал, что глотал настои доктора Гуа. На несколько часов они облегчали его страдания. А Жергу, вне себя от счастья, что выжил, – на что в глубине своего сердца и не надеялся, – вернулся к крепкому пиву. Содержимое трюмов перекочевало в амбары крепостей, и теперь он мог позволить себе расслабиться.
– Ты любишь плавать? – спросил его Икер.
– Это мое любимое занятие! Сейчас уже можно вдоволь насладиться радостями долгого путешествия.
– Ты знаешь Абидос?
Жергу перекосило. Если он солжет, то Икер может это заметить и не станет ему больше доверять. Сказать правду нельзя. Значит… Значит, он должен сказать только часть правды…
– Я ездил туда много раз.
– Вот как? А зачем?
– Я поставлял съестные припасы постоянным жрецам. По мере того как им что-либо требовалось. Я стал временным жрецом. Это облегчило административные условности.
– Значит, ты видел храмы!
– О, нет! В этом я тебя разочарую. У меня не было на то разрешения. Мои функции были ограничены только материальными хлопотами. Но, если правду сказать, мне вовсе эта тяжелая умственная работа веселой не кажется.
– А ты встречал там молодую жрицу по имени Исида? Жергу задумался.
– Нет. А что в ней особенного? Икер улыбнулся.
– Действительно, ты ее не встречал.
Как только Икер ушел, Жергу со всех ног бросился к Медесу. С табличкой в руках он, казалось, просил совета в решении какого-то технического вопроса.
– Я был вынужден открыть Царскому Сыну свои связи с Абидосом.
– Надеюсь, ты ему сказал не слишком много?
– Только самый минимум.
– В будущем постарайся избегать разговоров на эту тему.
– Мне показалось, что Икер испытывает какие-то чувства к жрице Исиде.
Исида… Та самая посланница фараона, которую Медес встретил однажды в Мемфисе…
– Давайте вернемся к прежней жизни! – сказал Жергу. – Раз Провозвестник убит, мы ничем не рискуем.
– Почему ты решил, что он мертв?
– Но его ближайшие сторонники уничтожены!
– Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в поражении кушитов и колонизации Нубии. Но Провозвестник найдет себе других союзников.
– Не кончим ли мы так же, как Кривая Глотка, которого сожрал крокодил или что это было за чудище?
– Этот увалень совершил глупейшие ошибки.