— Ты… ты…
Деирдре не знала, что ответить. Что-то в ее душе толкало ее на то, чтобы обругать и пригрозить Амали. Цезарь сделал бы именно так, в этом она была уверена. Лучше всего упорно все отрицать. Но Деирдре не могла солгать.
— Даже не вздумай наказать меня, — невозмутимо продолжала Амали. — Ты сама выписала мне грамоту о даровании свободы. Забыла? Я твоя подруга, Деирдре!
— Значит, ты… ничего не скажешь Виктору? — тихо спросила Деирдре.
Амали покачала головой:
— Нет конечно. Это было бы жестоко. Он же тебе доверяет, он любит тебя. Это разбило бы ему сердце…
— Но я люблю Цезаря! — воскликнула Деирдре. — Я не хотела этого. Просто так получилось… Я никогда не хотела причинять Виктору боль. Но… — На ее лице появилась улыбка. — Если ты будешь помогать мне, Амали, то больше ничего не случится. Виктор никогда об этом не узнает. Ах, Амали, я давно хотела посвятить тебя в эту тайну. Но меня останавливало то, что ты не любишь Цезаря и… — Деирдре сделала попытку обнять Амали, однако та отпрянула.
— Я действительно не люблю его, — коротко сказала она. — Но даже если бы он мне нравился, я все равно не стала бы тебе помогать.
Деирдре изумленно уставилась на нее:
— Ты только что сказала, что ты моя подруга…
— И именно поэтому я не буду тебе помогать, — решительно проговорила Амали. — Потому что я знаю: для тебя это добром не кончится. Этот тип никому не принесет счастья, Деирдре, и меньше всего тебе. Если Виктор выгонит тебя… Перед законом ты точно такая же чернокожая, как и я.
Деирдре нерешительно улыбнулась.
— У меня тоже есть грамота о даровании свободы, — пробормотала она.
Амали схватилась за голову.
— Да, она у тебя есть. Только, к сожалению, эта грамота лежит не у тебя под кроватью. Твоя грамота, скорее всего, находится у твоего супруга…
— Виктор никогда… никогда не пойдет на то, чтобы порвать мою вольную грамоту! — в ужасе воскликнула Деирдре. — Как бы я его ни разочаровала, он… он добрый человек.
— Он отдаст ее тебе, — согласилась Амали, — потому что он действительно добрый и хороший человек. Но что потом будешь делать ты? Что потом будем делать все мы, Деирдре? Ты что, полагаешь, что одинокому мецу будет нужна служанка? И маленький ребенок этой служанки? И ее сестра? Мы все будем наказаны вместе с тобой. Может быть, ты даже согласишься вернуться назад на Ямайку? Ты ведь не думаешь, что твой Цезарь будет желанным гостем в поместье Каскарилла Гарденс? Или в высшем свете Кингстона?
Деирдре прикусила губу. Амали понимала, какие мысли проносились у нее в голове. Наверное, она впервые задумалась над тем, что может ожидать ее, если всплывет ее связь с любовником.
Молодая хозяйка потерла лоб.
— Но Цезарь… Цезарь — это… это такое чудо. Ты даже представить себе не можешь, как мне с ним хорошо. — Она с мольбой подняла руки. — Я не могу бросить его, Амали! Я просто не могу этого сделать… Наша любовь… — Деирдре выглядела совершенно беспомощной.
— Я тоже любила Ленни, — твердо произнесла Амали. — И страдала, когда он ушел, хотя он был для меня не самой подходящей парой. Это можно пережить, Деирдре, ты сама сказала мне об этом. Значит, пошли этого парня подальше. На его пиратский корабль или к его Бонни, хотя она, собственно говоря, тоже слишком хороша для него. Он принесет ей только несчастье. Живи как прежде. Я буду жить своей жизнью, а Нафия — своей. Либби совсем недавно появилась на свет… Я предупреждаю тебя, Деирдре… — Амали повысила голос. — Прежде чем я позволю Цезарю разрушить все это, я сама возьму нож и всажу его ему в спину! Или же заявлю на него в жандармерию. Я бы удивилась, если бы его не искали, твоего Сaesar le Grand[29]. — Она со злостью вытащила из шкафа платье для верховой езды и швырнула его Деирдре. — Вот, одевайся сама! Попробуй, каково это будет — жить в какой-нибудь дыре вместе с Цезарем! Может быть, тогда тебе будет легче покончить со всем этим.
Растерянная хозяйка осталась в комнате, когда ее служанка буквально вылетела за дверь. У Деирдре было такое чувство, слово в ней что-то умирает. Амали не шутила. Она боялась за себя и за свою семью, и если Деирдре не закончит свой роман, то Амали может сделать что-то такое, что принесет ее любовнику несчастье. Значит, Деирдре придется распрощаться с Цезарем. Если только не найдется еще какой-нибудь выход. Если только ее пират не найдет выход…
— Значит, об этом знает всего одна женщина? — спросил Джеф.
На его лице появилось выжидающее выражение, за которым Деирдре увидела холодную как лед решимость. Это было лицо пирата, который не остановится ни перед чем.
— Может быть, теперь об этом знают все, — вздохнула Деирдре. Она была расстроена после ссоры с Амали. Ее волосы были распущены и свисали вниз. Она даже не подколола их. Молодая женщина была белой как мел. — В любом случае Нафия, повариха…
— Но все же их немного, — произнес Джеф. Он играл уздечкой своего гнедого коня. — Я бы мог… хм… устроить пожар.
Лошади только что вышли из мангрового леса на побережье. Джеф уже ожидал Деирдре с оседланными лошадьми и помог ей забраться в седло, но она, против обыкновения, не использовала каждую возможность словно случайно прикоснуться к нему. Деирдре, казалось, скорее боялась телесного контакта. Едва покинув территорию Дюфренов, она за первым же поворотом вывернула душу перед любовником.
— Ты же не думаешь уничтожить весь наш домашний персонал? — нервно рассмеялась молодая женщина. — Это совершенно невозможно. Мы можем лишь… нам нужно лишь каким-то образом… э-э-э… успокоить Амали. Если бы ты действительно женился на Бонни и взял на себя управление этой лавкой… А если мы затем не увидимся всего пару недель…
— Деирдре, я так не могу… — начал Джеф и тут же взволнованно указал на побережье: — Что это?
Деирдре показалось, что она вернулась на шесть недель назад. На берегу лежала шлюпка, поспешно вытянутая на сушу и затем брошенная, как тогда лодка Цезаря. Даже цвет совпадал. Значит, именно это так взбудоражило ее сопровождающего.
— Это одна из наших шлюпок, — ответил большой чернокожий на собственный вопрос. — Отец небесный! Это «Морская дева»! Капитан… Они прибыли сюда!
— Это и есть «Морская дева»? — насмешливо спросила Деирдре, хотя ей было не до шуток. Конечно, это была всего лишь шлюпка с «Морской девы». Пиратский корабль, скорее всего, стоял на якоре где-то за пределами бухты.
Джеф, который пришпорил коня, направляясь к шлюпке, увидел также следы от костра под одним из мангровых деревьев — и Деирдре испугалась до смерти, когда из леса вышли двое мужчин, одетых таким же образом, как и ее любовник при своем первом появлении. На одном из них, высоком худом мужчине с темными волосами, был парчовый жакет и треуголка (и этот костюм, конечно, когда-то был изготовлен для бального зала), а второй — высокий и крепкий — был облачен в бархатный жилет и бриджи. Одна нога у него была деревянной.