Читать интересную книгу Песня зверя - Кэрол Берг

Чем дольше мы шли, тем сильнее мне хотелось поскорее надеть сапоги. После полудня прошел дождь, пепел, покрывавший скалы, превратился в густую черную мерзость, и при каждом шаге у меня замирало сердце — еще, чего доброго, порежу ногу о драконью чешуйку! Отовсюду слышались крики, дважды мы кидались в сторону, пропуская патрули. Похоже, трех абертенских драконов охраняет не меньше пяти сотен Всадников.

В третий раз едва не наткнувшись на солдат и переждав, когда Мак-Аллистер придет в себя после очередного драконьего вопля, мы бросились через пустырь к каменистому обрыву и съехали по нему в среднюю часть лагеря. Поглядев из укромной ниши в скалах в разверзшуюся под ногами пропасть внизу, в каких-то пятистах шагах, мы увидели кая, которого искали.

Зверь был неимоверно стар; брови у него были толстые и узловатые, как старые дубы, на шее зияла впадина, в которую вошел бы добрый полк, чешую в несколько слоев покрывали паразиты-джибари. А правое плечо, вместо того чтобы длинной плавной линией уходить в бугристые мышцы, было искривлено и торчало, словно кай сломал его и оно неправильно срослось. Правое крыло оказалось выше левого, но увечье было старое: на месте перелома так и кишели джибари, и оба крыла с равной яростью ударяли в землю, стремясь освободиться от сковывающих их цепей.

— Гляди, гляди, птицы! — Мак-Аллистер в волнении схватил меня за плечо.

И правда: вокруг дракона вилось тысяч пять маленьких темных пятнышек — они подбирали объедки с оплавленной земли, теснились, чирикая и щебеча, на спине и плечах зверюги, умудряясь не попадать в струйки пламени, вырывавшиеся из пасти. Однако общество такой твари вовсе не сахар: то ковыляя, то взлетая, дракон подобрался к загону, в котором жалось друг к другу с полсотни блеющих овец. Из разинутой пасти взвилась дуга оранжевого пламени. Раздался злобный рев, такой громкий, что у меня едва не лопнул череп. Глаза зверя казались провалами в никуда, а могучий хвост яростно хлестал съежившуюся землю. Легчайшим движением когтистой лапы тварь превратила ближайшую овцу в кровавую корчащуюся груду. Дракон снова зарычал, челюсти сомкнулись, из пасти вместе с пламенем выплеснулась кровь.

Эйдан отшатнулся и сполз на землю, прислонясь к скале, которая пряталась в такой густой тени, что ни лунный свет, ни драконье пламя не могли нас выдать. Я чувствовала на себе взгляд его темных глаз, взгляд человека, кровавыми слезами оплакивающего своего потерянного бога.

— Как же мне все это сделать, Лара? — В голосе его звучали отчаяние и мука.

Никогда не была я ближе к позорной, непростительной, невообразимой слабости, чем в тот миг. Но ответить я не успела: снова раздался звериный крик. Словно труба герольда, зовущая в битву, он напомнил мне, где я, кто я и что я такое.

Я вывалила на землю содержимое сумки — то, что было смыслом моей жизни.

— Молчи, — приказала я Эйдану, когда затих пронзительный драконий скрип — как тупым ножом по кости. Не думая ни о чьей стыдливости, я сорвала с себя фальшивую шкуру из грязного драного шелка и надела собственную — полотно, грубую шерсть, кожу, вонючие доспехи моего клана. Скрутив волосы так, что стало больно, я напялила войлочный шлем, а потом свернула хлыст и тщательно уложила острые стальные наконечники, не обращая внимания на то, что могу этим кого-то смутить.

Луна пролезла-таки в наше убежище, загнав Мак-Аллистера поглубже в тень и блеснув на крышке жестяного сундучка, лежавшего у моих ног. Пора. Этот певец собирается погибать, и он заслуживает того, чтобы узнать правду, пока разум не покинет его, охваченного пламенем, вместе с последним криком. Конечно, лучше бы ненависть и месть столкнули его с этого пути, но, боюсь, этому уже не бывать, а поэтому лучше, не теряя времени, дать ему прочесть те страницы из книги Нарима…

— Дальше будет вот что, — отрывисто сказала я. — Я скажу все так, как говорят в Клане во время ритуала связывания. Произнесу все семь заклинаний. За это мне вековечное проклятие. Когда кай будет готов, в тот миг, когда по ходу ритуала Всадник с камнем кая выходит ему навстречу, я подниму левую руку. У тебя будет примерно полминуты на все, что ты придумаешь, чтобы спасти себе жизнь.

Он хотел что-то сказать, но я ему не позволила. Еще слово — и я упаду в обморок.

— Надо бы тебе кое-что вспомнить, прежде чем обращаться к зверю, — сказала я и, вытащив из сундучка книгу Нарима, открыла ее на странице, которую писали восемнадцать лет назад. Я сунула книгу в руки, обтянутые грязными белыми перчатками, надела на шею кровавик и оставила Эйдана в расщелине читать о том, как я похитила его жизнь.

Глава 27

Двадцать шестой день месяца Вельи Год позора нашего четыреста девяносто седьмой Четвертый год царствования короля Девлина, человека.

О, как ликует сегодня сердце мое! Несомненно, Эйдан Мак-Аллистер — тот, кого мы ждали, Говорящий с драконами, — именно о нем говорил мне Джодар пятьсот лет назад. Этот мальчик поет о видениях драконов и повсюду следует за ними, не понимая, почему он так делает, и представления не имея о том, какие разрушения он сеет. В жизни не слышал подобной красоты, чистоты и правды. Да и сам он… Ничего лучше и желать нельзя.

Однако есть в этом великом открытии и горечь — хотя в сравнении с ним это сущие пустяки. Как мне рассказать певцу, что он несовершенен, — ему, этому мальчику, который не знает, кто он и на что способен? Как мне убедить его, что он должен оставить прежнюю жизнь на семь лет? В древние времена Джодар говорил нам, что Говорящему с драконами нужно время молчания, и хотя мы не понимаем, зачем это нужно, его словами пренебречь нельзя. А что если Мак-Аллистеру не хватит сил на то, чего мы хотим? Он же человек. Он совсем молод. Людей так легко отвлечь — обычный недостаток тех, чей век столь короток. Людям нужны разгадки всех тайн.

Даже если я смогу его уговорить, где мне спрятать его, где укрывать семь долгих лет, чтобы Всадники, зная о том, что он существует, не нашли его? Если он им попадется, всему конец.

Лара говорит, что четыре года прятала кровавик и что Двенадцать так и не поняли, что он у них прямо под носом. Дитя полно горечи, но чутье у нее очень острое. Если бы только я мог доверять ей…

Но она права, в этом что-то есть, надо все обдумать. Прямо у них под носом…

Клянусь Единым, мысль, посетившая меня, чудовищна. Однако чем тщательнее я ее обдумываю, тем более разумной она мне кажется. Клан не уймется, пока не найдет того, кто сеет смуту среди их драконов, и если он будет делать это и дальше, они его просто убьют. Но что если я разгадаю для них эту загадку? Чтобы отточить свой дар, Мак-Аллистер должен семь лет прожить в молчании. Не сомневаюсь, что по доброй воле он этого не сделает. Клан располагает множеством способов принуждения, жестоких и смертоносных, но серьезно навредить Эйдану Мак-Аллистеру они не посмеют, потому что он в родстве с королем и слава его гремит по всему миру. Итак, я могу рассказать Двенадцати о том, кто он такой. Лара назовет брату имя того, кто мучает драконов, и расскажет, что в книге Нарима написано, будто излечить его от этого можно лишь одним способом — заставить молчать семь лет. Мак-Аллистер сделает, что ему велят, — ведь он человек, он слаб, его легко напугать. Стоит ему понять, что Клан не шутит — для этого достаточно пары ударов, — и выбора у него не останется. Он покорится, он будет молчать, и вот пройдет всего семь кратких лет — и мы будем свободны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});