Нассау, в конечном счете, может потерять свою репутацию рая под солнцем, но при мне город все еще имел мировую известность. Там жило много американцев и англичан – я встречала молодых людей со всего света, которые приехали в качестве учителей, медицинских работников или государственных служащих, чтобы насладиться чудесным климатом и получить необлагаемый налогом заработок. Я, естественно, могла их понять, хотя для меня жить там долгое время без приключений было бы невыносимо. Однако две недели, которые я провела в Нассау, прошли великолепно. Солнце, веселье и дружба двух женщин.
Анни, Кирстен и я любили сидеть и, глядя на море, ворошить прошлое, вспоминая в основном сексуальные истории. Учитывая, что я и Анни были шлюхами, а Кирстен не воспитывалась в монастыре, эти воспоминания были довольно-таки пикантными.
Неизбежно мы возвращались во время наших бесед к местным случаям изнасилования.
– А почему бы нам не попробовать изнасиловать кого-нибудь? – предложила Кирстен.
– Как? – спросила Анни, впрочем, без особого интереса.
– Давайте соблазним какого-нибудь молодого мужика и изнасилуем его.
– Ну, а кто будет настолько протестовать, чтобы это превратилось в изнасилование? – поинтересовалась я.
– Он, – сказала Кирстен. Она показала на юношу-англичанина, которого мы встречали на пляже и который был «голубым», как лазурь. Мы часто видели его в компании его мужских любовников.
Анни и я рассмеялись, но Кирстен была настроена серьезно. Мне стало любопытно, что же руководит Кирстен.
Мы снимали на пляже палатку, чтобы Анни могла найти укрытие от палящего солнца, и Кирстен сказала, что палатка идеально подходит для задуманного.
– Как ты собираешься заполучить его в палатку? – спросила я.
– Смотрите, – ответила она, вскочила на ноги и направилась к гомику.
Издали мы наблюдали, как они о чем-то говорили, и наконец юноша вместе с Кирстен пошел к нам.
– Он сказал, что посмотрит, в чем дело, и постарается починить, – сказала Кирстен, подмигивая нам и показывая на вход в палатку. Я так никогда и не узнала, что же такое она ему наговорила.
– Весьма рад помочь, если это в моих силах, – галантно произнес юноша.
Я вообще-то всегда не прочь поиграть и пошутить, поэтому, как только он вошел в палатку, мы с Кирстен бросились вслед за ним, Анни быстро захлопнула дверцы и встала на стреме.
В палатке мы накинулись на юношу, как тигрицы – я уселась ему на грудь, а Кирстен лихорадочно расстегивала брюки. Сначала он закричал, а потом поостыл, поняв, что происходит.
– Это нахальство с вашей стороны, – сказал он. – Честное слово, большое нахальство.
Я медленно опустилась своей промежностью на его лицо, зная, сзади меня Кирстен вовсю работает с членом. Затем я повернулась таким образом, чтобы видеть Кирстен, которая усаживалась на его на удивление твердый член.
Она стала прыгать вверх и вниз, я в это время сосала ее груди, а внизу под собой чувствовала, что наш пленник начал обрабатывать меня языком.
Затем Кирстен стала сосать мои груди, и это настолько завело нас, что в какие-то секунды она забилась в оргазме и кончила. Мы почти забыли о парне, когда вдруг раздался его голос:
– Всем поменяться!
Будучи хорошо воспитанными девушками, мы выполнили команду и поменялись местами, и я соскользнула на его член, который был еще крепким. Такое траханье привело меня ко второму оргазму… То же самое произошло с Кирстен, которая оседлала лицо незнакомого джентльмена.
В этот момент мы почувствовали, что немножко зарвались, поэтому отпустили его.
Он был очарователен.
Со словами: «Большое спасибо, дамы», он натянул на себя брюки, с великолепной грацией вышел из палатки и весьма галантно попрощался с Анни, приподняв шляпу.
– Я к вашим услугам в любое время, когда вам захочется. Просто сообщите мне, когда пожелаете вы… или ваши мужья!
С этими словами он прошел по пляжу, слегка жеманничая. Все мы изумленно смотрели ему вслед. Затем поняли всю нелепость и комизм ситуации и расхохотались, как безумные.
Только позднее мы узнали, что джентльмена звали «Сид-на-все-вкусы».
41. КВАДРАТНЫЕ ГВОЗДИ В КРУГЛЫХ ДЫРКАХ
Очень скоро мои шалости подошли к концу, поскольку наступило время расставаться с Нассау. Я должна была вернуться в Торонто, чтобы вычитать гранки, а также предстояло летать туда и обратно через Атлантику, чтобы закончит свои дела с издателями в Европе. Это позволило увидеть родителей и возобновить дружбу с Лео и Марикой.
После того ужасного дня в Сен-Тропезе, когда они попросили меня уехать из их дома, мы иногда продолжали встречаться. Для начала пообедали, когда приехал Ларри, а позднее неплохо позабавились на их вилле в Раматюэлле во время свинг-вечеринки с использованием наркотиков.
С того времени прошло несколько месяцев; они вернулись в Голландию, а я продолжала вояжировать, но все это время мы обменивались открытками, чтобы показать, что не забываем друг друга и, конечно, когда я бывала в Амстердаме, мы обязательно встречались. Наши отношения восстановились, и мы оказались способны, оглядываясь назад, расценить те ухабистые летние дни, как часть болезненности, которая иногда встречается на пути к подлинной и длительной дружбе. Мы всего только раз коснулись в разговоре Фреды; они продолжали сексуально общаться с ней, но все равно у нее в этой области продолжали существовать серьезные проблемы. Они тоже, в конце концов, были вынуждены признать, что она действительно может надоесть.
Во время наездов в Амстердам помимо свиданий с матерью и отцом, а также с Лео и Марикой, я иногда навещала своих старых знакомых, которых не смогла повидать весной. Так, через несколько месяцев после моего возвращения я наконец встретилась с Фрэнком, который был моим дружком много лет тому назад – когда я была в сладком (и сексуальном) шестнадцатилетнем девичестве.
Было здорово снова увидеться со своей старой любовью. Мы были близкими друзьями, а иногда и любовниками, никогда при этом не ссорясь. По возвращении домой я сразу же позвонила ему, но он уехал куда-то за границу.
Сейчас он вернулся, был как раз день его рождения, и он пригласил меня, разрешив прихватить с собой парочку-другую моих друзей, если уж мне так хочется. Хотя я знала, что это чисто «прямая» вечеринка, я спросила у Лео и Марики, не выразят ли они желание проехаться со мной, и они согласились.
Фрэнку сейчас было тридцать три, его густые черные волосы кое-где были прострелены сединой. Ростом он около 188 см, причем каждый сантиметр его тела необычайно привлекателен, и явно выделяется среди сероликой массы голландских увальней. Днем он работал продавцом автомашин, но его настоящим увлечением и любовью была вечерняя работа – барабанщиком в одном из джаз-оркестриков по типу ново орлеанских. Он все еще играл в футбол, поэтому не удивительно, что многие мужчины из числа присутствующих у него были или футболисты, или музыканты.