— Тропы альвов, которые ведут к вратам?
— Не совсем, — молвил Фародин.
Нурамон промолчал.
— Это небольшие звезды альвов. Те, которые не являются надежными вратами. Там можно создать магические врата и перейти в Другой мир.
Фародин казался сильно обеспокоенным.
— Ты спросил меня, что рассказывали мне родители о тропах альвов. А теперь я хочу сказать тебе, что они говорили мне о звездах альвов. Они сказали, что тот, кто отважится на переход силой или при отсутствии знаний, может стать жертвой времени и пространства и пропасть навеки. Нороэлль — великая волшебница. Она знала, что делает. А мы по сравнению с ней как дети. Ты можешь быть необычайно одаренным целителем, но этот вид магии тебе так же чужд, как и мне.
— То есть ты хочешь сдаться, — сказал в ответ Нурамон.
— Нет. Я не могу так поступить. В этом поиске заключается моя жизнь, он значит для меня больше, чем вы думаете. Посмотрите! — и Фародин вынул откуда-то крошечную серебряную бутылочку и платок. Платок он расстелил на столе, затем осторожно открыл бутылочку и высыпал ее содержимое на платок. — Вот, смотрите, насколько велика наша надежда.
На шелковом платке лежала крошечная горсть песка.
— Это что… — начал Нурамон, но не договорил.
Фародин кивнул.
— После того как мы узнали о судьбе Нороэлль, я прокрался в гардеробную королевы и нашел там три песчинки. Говорят, что если найти все песчинки, то заклятие песочных часов может быть снято. Во время поисков Гийома я нашел еще пятьдесят три песчинки.
— Так вот почему ты так часто болтался невесть где, — с упреком произнес Нурамон.
— Да. И теперь у меня пятьдесят шесть песчинок. Вероятно, в Альвенмарке их больше нет. Остальные наверняка в Другом мире. Их разнесло ветром во все стороны света. Я думаю, что разбросать песчинки как можно дальше друг от друга было частью заклятия.
Мандред не мог понять, о чем толкует эльф. Он собирал песчинки? Чем могут им помочь пятьдесят шесть песчинок? И вообще… Искать песчинки! Это же полное безумие! Как их можно отличить от обычных песчинок?
Нурамон глядел на горстку песка.
— Это поистине крошечная надежда. Но могут быть и другие пути.
— Других я не вижу. Это единственный.
— Тогда давайте отправляться в путь, — сказал Мандред.
Оба эльфа согласились.
Однако проблема закрытых врат никуда не делась. Фародин придерживался мнения, что должен быть и более надежный путь в Другой мир, кроме как отважиться сделать шаг в стороне от врат, через малую звезду альвов, с учетом их скромных способностей.
Но Нурамон настаивал на том, что они сумеют.
— Нам не нужно отваживаться на переход там, где встречаются две тропы альвов. Это, конечно, было бы глупостью. Разве нельзя это сделать там, где в звезду альвов пересекаются три или четыре тропы?
— Но как мы научимся тому, как… — Фародин испуганно умолк.
Нурамон огляделся по сторонам так, словно кого-то увидел.
А Мандред не видел никого. Он недоверчиво оглядывался. Что это так напугало эльфов? И, словно он произнес свою мысль вслух, негромкий голос произнес по-фьордландски:
— Послушайте меня! — Кто бы ни говорил, находился он в комнате, вместе с ними. Это было ясно, хоть Мандред и не видел его. — Выслушайте старую дубовую мудрость, — продолжал голос. По комнате пронесся мягкий ветерок.
Фародин испуганно бросился к столу, накрыв песчинки шелковым платком.
— Алаэн Айквитан! — воскликнул Нурамон.
Мандред вспомнил свой сон.
— Да, это я. — Дерево перестало говорить шепотом, теперь у него был звучный мужской голос, по тону ниже любого человеческого. — Ты Нурамон. Я уже давно знаю твою душу. А ты, Мандред, носишь имя моего брата. А о тебе, Фародин, до сих пор я только слыхал. Ты удивился бы, если бы узнал, что говорят о тебе деревья.
Мандред озадаченно молчал. Голос дуба заполнил его целиком. Фародин тоже не отваживался сказать ничего, хоть, быть может, и по одной только ему известной причине. Лишь Нурамон сумел преодолеть удивление.
— Ты открылся нам, чтобы помочь? Ты научишь нас чарам, которые нужны?
Алаэн Айквитан побурчал, словно коря Нурамона.
— С давних пор дети альвов приходят ко мне за советом. И вам я тоже дам совет. Но учить не буду. Потому что тебя, Нурамон, я уже научил через твою мать тому, что тебе полагается знать. А остальным я ничего не должен, — голос стал тише. — Тому, чего вы хотите, может научить вас другое дерево. Идите! Идите туда, где училась эльфийка с озера. Идите! Там научат и вас. Не мешкайте! Идите… — голос стих.
— Дуб Фавнов! — воскликнул Нурамон.
Дуб Фавнов
Когда они проезжали мимо озера, у которого раньше так часто сидели вместе с Нороэлль, пошел снег. Фародин плотнее закутался в плащ, однако от стужи, царившей в его сердце, никакая одежда помочь не могла. Он не питал особых надежд на то, что им когда-либо удастся получить силу, которая необходима для того, чтобы открывать врата в Другой мир. А может быть, Мандред прав? Может быть, им стоит попытаться атаковать стражу у ворот и силой прорваться в мир людей?
Вдалеке, по ту сторону леса, возвышался замок Эмерелль. Знает ли она, что они здесь? Говорили, что ей известно все, что происходит в Альвенмарке. Хотя, может быть, владычица сама пустила этот слух? О вторжении девантара она не знала ничего. Или знала? Позволила произойти этому, чтобы отвратить от своего народа другую, еще более страшную беду? Фародин глубоко вздохнул. Дыхание тут же превратилось в белое облачко. На широкой поляне не было ветра. Снег пошел гуще, и замок совершенно исчез вдали.
Кому дано изведать мысли Эмерелль! Фародин убивал для нее. Сказать, насколько часто, он не мог… Но ни мгновения не сомневался в том, что все, что он делал по ее поручению, служило исключительно во благо его народа. Неужели он ошибался? Над королевой тяготело проклятие знания будущего. Но то, что должно случиться, переменчиво. И никогда ни в чем нельзя было быть уверенным.
Только один раз Эмерелль говорила с ним об этом. Она сравнила будущее с деревом. Оно начиналось со ствола, который разветвляется, выбрасывает ветки, которые в свою очередь разветвляются все сильнее и сильнее. Тогда Фародин пошел в сад, встал под деревом и попытался рассмотреть снизу все сплетение ветвей и маленьких веточек. Это было невозможно. Нужно было повалить дерево, чтобы с уверенностью судить о чем-то. Вот так же и с будущим.
— Какая жуткая погода, — проворчал Мандред, ехавший рядом с ним. — Среди нас, людей, говорят, что в вашем мире царит вечная весна. Хорошенькая весна!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});