У Переса прочный тыл. Я имею в виду прежде всего его жену Соню. В отличие от многих других высокопоставленных дам Соня Перес не стремится ни блистать в свете, ни заниматься политикой. Она удивительно скромна. Она, выражаясь высоким штилем, настоящая хранительница семейного очага. И в этом качестве очень нужна не только внукам (шестеро), не только детям (трое), но и мужу. Нужна и в спокойные времена, но особенно — во времена политических (и психологических) кризисов. Так что и здесь Пересу поразительно повезло,
16 августа 1995 года Пересу исполнилось 72 года. Мне пришлось говорить по этому поводу.
«Вот уже более трех десятилетий я с близкого расстояния наблюдаю за политикой и политиками. Политиков видел много. Всяких — и ловких, и решительных, и умных. А вот с интеллигентными не везло. Дефицит.
Видимо, как общее правило, интеллигентность и политика несовместимы.
Но нет правила без исключения. Господин Перес и есть это самое исключение.
Мне как-то приходилось слышать такой упрек в адрес Переса: он мыслит категориями XXI века, а мы живем в XX веке. Поэтому Перес оторван от жизни, витает в облаках…
Так вот, интеллигентный человек отличается умением посмотреть на мир глазами своего собеседника, своего оппонента. А интеллигентный политик должен уметь, встав на точку зрения будущего, распознать ограниченность настоящего, угадать необходимость смены методов борьбы, увидеть возможности прорыва в новое время, в новый мир.
Опыт XIX века, да и, пожалуй, всех веков предыдущих, выражает чеканная формула канцлера Бисмарка: «Великие вопросы истории решаются железом и кровью». Эта формула прекрасно работала и в XX веке. Создание и становление Государства Израиль еще раз доказывают это.
А что же дальше? Снова железо и кровь?
Нет, говорят люди, политики, которые мыслят категориями XXI века. Именно видение горизонтов, которые уходят в следующее столетие, позволяют сделать вывод, что прорыв в будущее надо начинать сегодня. Поэтому Перес не фантазер, а реалист. Он видит путь, хотя и может ошибиться в скорости движения».
Перес, проиграв выборы, покинул пост премьера в июне 1996 года. 19 июня я отправил ему послание.
«Вот и подошло время собирать камни.
Оглядываясь назад, перебирая четки последних четырех лет, вспоминаю наши встречи и разговоры. К сожалению, по понятным причинам они были слишком политизированы. И тем не менее я видел в Вас не только государственного деятеля высокого ранга, но и «просто», как говорят в России, интеллигентного человека, человека высокой культуры и благородных помыслов.
Думая о том, что произошло, не могу не потревожить тень бессмертного Грибоедова: «Горе от ума». Впрочем, у него были предшественники. «Во многой мудрости много печали», — это царь Соломон. Можно упомянуть и апостола Павла: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых».
Пытаясь разрушить стену ненависти, которая разделяет Израиль и арабов, Вы обогнали, опередили время, в котором еще живут Ваши соотечественники. А соотечественники не любят это…
И все же то, что Вы сделали, в принципе необратимо. История любит зигзаги. Но в конечном счете временные отклонения от главной последовательности не уничтожают, а лишь подчеркивают ее. Уверен, что «Новый Ближний Восток» рано или поздно состоится.
Кончаю философствовать. Видимо, на меня вредно действует сидение дома после операции — забываю стандартные политические формулы. Но не совсем. Поэтому позвольте заверить Вас, дорогой господин Перес, что совместная работа с Вами, посвященная развитию российско-израильских отношений, всегда будет оставаться для меня источником самых приятных воспоминаний.
Позвольте пожелать Вам, Вашей жене Соне, Вашим детям и внукам здоровья и благополучия.
С надеждой на будущие встречи».
Таким я видел Переса и таким его помню.
Подводя итоги 1993 года, можно было констатировать, что Рабин, маневрируя, хитря и петляя, но вполне в пределах демократической «нормы», сумел в целом выдержать линию, заданную в предвыборных обещаниях. Правда, он не сумел, как обещал, добиться мира за девять месяцев. Но если перевести разговор в качественную плоскость, то Рабин практически дошел до предела возможных уступок. Трудно, невозможно представить себе правительство Израиля, которое — при данных партнерах, «сосуществуя» с терроризмом, — могло бы дать больше. И уцелеть.
Правительство Рабина уцелело. Но все отчетливее стало проявляться постепенное ослабление поддержки правительственного курса. Растет противодействие чрезмерным, как многие считают, уступкам Рабина. Тревогу вызывает стремление Арафата «суверенитизировать» автономию, наделить ее признаками государства.
Сторонники «Осло-1» кладут в основу своей аргументации следующий тезис: Израиль не может оставаться единственным государством, которое держит под контролем другой народ помимо его воли. Но эта абстракция пасует перед пугающей перспективой эвакуации поселений, перед неизбежным сокращением и без того мизерной территории, перед фактом непрекращающегося террора. Опросы общественного мнения показали, что к концу года линию правительства на переговорах с ООП поддерживает 36 % израильтян, а решительно против — 37 %. Сложилось шаткое равновесие политических сил.
«Народ в растерянности», — так резюмировал обстановку президент Вейцман.
Если иметь в виду российско-израильские отношения, то 1993 год был годом будничной работы. Ажиотаж начального периода прошел. Пожалуй, можно было даже говорить об утрате динамизма, о некоторой стагнации наших взаимоотношений.
Тут сказывалось, с одной стороны, наличие в Израиле определенных кругов, которые считают: независимо оттого, что происходит в России, Израилю лучше держаться от нее подальше. Единственный интерес Израиля — откачка новых партий репатриантов. И хотя в правительстве людей такого плана нет, такие настроения, пусть опосредованно, пусть через множество передаточных звеньев, но оказывают воздействие на формирование политического курса.
Есть и другая сторона. Москва не проявляет особого интереса к уплотнению, упрочению российско-израильских связей. Причин тут много. И почти все они уважительные. Но это не меняет результата.
Посольство отмечало, что сохранение у власти правительства Рабина соответствует интересам России. Чтобы «помочь» этому, посольство рекомендовало три веши.
Во-первых, было бы полезно не слишком жать на Рабина в смысле дальнейших уступок. Их критическая масса близка.
Во-вторых, здесь очень нервничают по поводу антисемитских выходок наших «фундаменталистов». Точнее, по поводу пассивного отношения властей к этим выходкам. Не следовало бы более энергично использовать закон? В конце концов, это нужно нам с точки зрения отношений не только с Израилем, но и со всем «цивилизованным миром», да и с собственной совестью тоже.