Слова П. Богданова
Музыка Л. Шенберга и П. Краубнера
Сквозь шторм и бури, через все преграды,Ты, песнь о Ладоге, лети!Дорога здесь пробита сквозь блокаду,Родней дороги не найти!
Припев:Эх, Ладога, родная Ладога!Метели, штормы, грозная волна…Недаром Ладога родная «Дорогой жизни» названа.
Пусть ветер Ладоги поведает народу,Как летом баржу за баржейГрузили мы и в шторм и в непогоду,Забыв про отдых и покой.
(Припев)
Зимой машины мчались вереницейИ лед на Ладоге трещал, —Возили хлеб для северной столицы,И радостно нас Ленинград встречал.
(Припев)
И знаем мы — кровавая блокадаИсчезнет скоро, словно тень:Растут и крепнут силы Ленинграда,Растут и крепнут каждый день!
(Припев)
Когда пройдут года войны суровой,Залечит раны город мой,Народ вздохнет и песню с силой новойСпоет о Ладоге родной.
(Припев)
Ведь были ж схватки боевые…
Бой у острова
Капитан И. Н. ГУСЕВ
Иван Константинович Гусев в начале Великой Отечественной войны был командиром взвода на батарее береговой обороны в Кронштадте. В июле 1942 года его назначили командиром батареи и комендантом острова Сухо на Ладожском озере. Эта батарея занимала ватную позицию на водной трассе „Дороги жизни".
И. К. Гусев скончался 1 апреля 1966 года, через несколько дней после написания этих заметок.
22 октября до 30 десантных судов и катеров противника под прикрытием авиации пытались высадить десант на один из наших островов на Ладожском озере.
Силами гарнизона острова, наших кораблей и авиации Краснознаменного Балтийского флота десант противника был разгромлен. В результате боя уничтожено 16 десантных судов противника и одно судно захвачено в плен. В воздушных боях в районе высадки десанта сбито 15 самолетов противника. Наши корабли потери не имели.
(Из сообщения Совинформбюро 23 октября 1942 года).
Артиллеристом я стал во время Великой Отечественной войны. На действительной службе (с 1927 по 1931 год) был корабельным артиллерийским электриком и хорошо знал приборы управления огнем. Но в июле 1941 года обстановка сложилась так, что мне пришлось занять должность командира огневого взвода на одной из батарей Кронштадта, располагавшейся на форту.
Честно скажу: совершенно не знал, в чем будут заключаться мои новые обязанности. Понятно, что надо было многому учиться.
Прошла тяжелая блокадная зима. За это время освоился в новой должности. Практически, конечно. Теоретическая подготовка была недостаточной. Я это чувствовал. И тем не менее уже в марте 1942 года меня назначили помощником командира батареи: каждый офицер в те дни был на счету.
Все шло хорошо. Я вполне овладел специальностью. Наша батарея заняла место в числе передовых.
Одно только не давало покоя. Моя семья жила в блокированном Ленинграде, голодном и холодном. Как она там? К тому же фашисты ежедневно бомбили и обстреливали город. И все это происходило буквально на моих глазах — далеко ли Кронштадт от Ленинграда? И, конечно, постоянное беспокойство о семье действовало угнетающе…
13 июля 1942 года, после очередной стрельбы, меня пригласил командир дивизиона капитан Астахов и сообщил:
— Вас, товарищ Гусев, вызывают в штаб флота для нового назначения. Документы через час будут готовы. Собирайте вещи. Шлюпка уходит в четырнадцать часов.
Поначалу это сообщение меня обрадовало. Наконец-то пошлют на передовую линию борьбы с фашистами — ведь нашу батарею на форту не назовешь передним краем. С другой же стороны, оно, это сообщение, вселяло и тревогу. Дело в том, что с разрешения командования дивизиона при мне жил мой шестилетний сынишка Альберт. Когда я сказал мальчику, что нам надо ехать в Ленинград, он горько заплакал: знал, что если здесь он был сыт, то в Ленинграде снова придется голодать, хотя пайки к этому времени и были увеличены…
В Ленинград мы прибыли поздно вечером. На другой день в штабе Балтийского флота я получил назначение командиром береговой батареи на Ладожскую военную флотилию.
В штабе флотилии, который тогда находился в Новой Ладоге, меня принял начальник штаба капитан 1-го ранга С. В. Кудрявцев. Он поинтересовался моей прежней службой, а затем спросил, знаю ли я, куда назначен. Ответил, что назначен командиром батареи, а где находится эта батарея, понятия не имею. Тогда начальник штаба подвел меня к карте Ладожского озера и показал на ней небольшой островок Сухо.
— Здесь вам и предстоит служить, — сказал он.
Я поинтересовался, в каком состоянии батарея. И получил ответ:
— Батареи пока нет. Но она должна быть через месяц.
Прочитав на моем лице разочарование, капитан 1-го ранга довольно подробно объяснил обстановку, посоветовал, с чего начинать.
А начинать надо было с азов, то есть с самого начала: на острове Сухо не было ни орудий, ни людей. Предстояло укомплектовывать и устанавливать батарею своими силами.
Остров Сухо, как я потом узнал, искусственный. Он возведен в начале XVIII века. Единственным сооружением на нем был маяк. На этом-то островке, лишенном всякой растительности, нам и предстояло расположить батарею.
Из штаба я вышел с чувством большой ответственности за порученное дело и направился в полуэкипаж базы. Там надо было решить вопросы комплектования батареи людьми. Сразу же хочу сказать, что и в организационный период, и потом, в период боевой подготовки личного состава, мне помогал и советом, и делом начальник береговой артиллерии флотилии подполковник Н. И. Скородумов. Весьма общительный и заботливый, он придавал особое значение боевому использованию артиллерии.
На второй день после беседы с начальником штаба флотилии мне представили двух офицеров — командира взвода управления младшего лейтенанта В. П. Беликова и командира огневого взвода младшего лейтенанта В. П. Чирченко. Каждому из них было не более двадцати лет, они только что окончили трехмесячные офицерские курсы. Свои обязанности они знали лишь теоретически. Опыта работы с матросами и артиллерийской практики ни тот, ни другой не имели.
Вместе с молодыми офицерами направился в полуэкипаж для отбора личного состава батареи. Людей там было много: моряки с надводных и подводных кораблей, береговые артиллеристы, морские пехотинцы и просто армейцы. Большинство из них уже воевало в блокадных условиях Ленинграда, все стремились быстрее снова попасть в действующую часть. Когда же я стал беседовать с ними, стараясь заинтересовать перспективами службы на батарее, которую придется создавать своими руками на маленьком островке Сухо, то большого энтузиазма с их стороны не почувствовал.
Моряков не привлекала служба на острове, да еще на несуществующей батарее. Все в один голос говорили, что там придется сидеть и ждать, и неизвестно, будут ли вообще боевые действия в этом районе. Люди горели желанием попасть на фронт, быстрее уничтожить врага. И я их по-человечески понимал.
Все же нам удалось подобрать трех командиров орудий. Это были старшины сверхсрочной службы Ф. Е. Мишуков, подводник комсомолец старшина 2-й статьи П. Е. Пугач, старшина 2-й статьи Б. В. Баскаков — с надводного корабля. Бывший комендор с линкора, невысокий, коренастый, глав-старшина И. И. Мартынов стал старшиной батареи. Отыскали мы специалиста и на должность старшины комендоров — старшину 1-й статьи А. Д. Смирнова.
К концу второго дня непривычной для меня работы штат батареи мы, в основном, укомплектовали. Были у нас и комендоры, и дальномерщики, и пулеметчики, и прожектористы, и коки, и моряки других специальностей. И вот с этим личным составом, который уже был закреплен за нами, предстояло немедленно приступать к работе, так как сроки установки батареи были крайне жесткие.
Оформив документы на получение продовольствия, хозяйственного инвентаря, материалов и инструмента, мы отправились в порт. На погрузке ребята работали здорово — никого не приходилось подгонять.
И вот буксир с баржей взял курс на остров Сухо, к месту нашей будущей дислокации. Когда вышли из Волховской губы в озеро, капитан буксира дал мне бинокль и предложил посмотреть на остров, который к этому времени открылся. Но на горизонте был виден только маяк. И чем ближе мы подходили, тем усиливалось желание скорее увидеть весь остров. Каков он? Ведь там нам жить, воевать.