— Но драться ты стал лучше, — заметил Мананнан. Элодан взглянул на свою левую руку.
— Она начинает понемногу слушаться меня, но я не хотел бы встретиться в бою с искусным противником. Теперь нам, наверно, придется выбрать еще одного рыцаря?
Мананнан, покачав головой, взял панцирь Морриган и принес ему. Снаружи панцирь по-прежнему блистал серебром, но изнутри весь заржавел. Мананнан напряг мускулы, и панцирь у него в руках разломился надвое. Он отшвырнул обломки прочь.
— Доспехи служат зеркалом тому, кто их носит.
— Как же она попала в число избранных? — спросил Элодан.
— Не знаю, но мы потеряли Решето, а теперь вот и Морриган. Кто будет следующим?
— Нуада тоже погиб. Ночью мне явился во сне Лемфада. Поэта прибили гвоздями к дереву. Он отдал свою жизнь за людей из лесного селения.
Мананнан, ничего не сказав, устало поднялся на ноги.
— Пошли. День еще не закончился. — Он приготовился снова надеть шлем на голову Элодана, и тот, с грустью глядя на него, сказал:
— Тебе, должно быть, больно смотреть на нынешних рыцарей Габалы. Калека, неспособный одеться сам, разбойник, придворный щеголь, кузнец и номад, не имеющий никакого понятия о рыцарстве.
— Ты не можешь себе представить, Элодан, как я горжусь вами.
Король запустил украшенным драгоценностями кубком в генерала. Тот благоразумно не стал уворачиваться. Кубок угодил ему в лоб, рассек кожу, и по щеке генерала потекла кровь, но он продолжал стоять навытяжку.
— Болван! — бушевал король. — Олух бездарный! Мои солдаты голодают по твоей вине. Сколько обозов дошло до них за последние шесть дней? Говори, сколько?
— Один, государь.
— Один! Тебе дали пятьсот кавалеристов, с которыми ты прочесал все окрестности — и чего же ты достиг?
— Ничего, государь. Мы схватили одного из их разведчиков, и он сказал, что отрядом, нападающим на обозы, командует герцог Мактийский. Под пытками он выдал место их последней стоянки, но герцог уже ушел оттуда.
— Кто? — зловеще процедил король. — Кто ушел?
— Гер… изменник Роэм, государь.
— Ступай прочь и доложи Каршену, что ты разжалован. Будешь командовать очередной турмой, которая отправится в лес.
— Слушаюсь, ваше величество. Благодарю вас. — Генерал попятился к выходу из шатра.
— Как ты расцениваешь наше положение, магистр? — спросил король Самильданаха, стоящего у трона.
— Бывший герцог — достойный противник. Он наносит свои удары молниеносно и хорошо продумывает их. Он сжег около дюжины наших обозов. Потеряв при этом каких-нибудь шесть человек — ведь эта местность хорошо ему знакома. Но беспорядки в Фурболге тревожат меня гораздо больше.
— Какие там беспорядки. Мой гарнизон уже разделался с этой кучкой бунтовщиков.
— Это так, государь, но основные силы находятся здесь, с нами. Если вспыхнет восстание…
— Восстание? С какой стати? Народ меня любит — не так ли, Океса?
Новый герцог Мактийский почтительно склонил свою лысую голову.
— В точности так, государь. Но магистр беспокоится не напрасно — негодяи, которыми движет зависть или алчность, найдутся всегда.
— Что ты предлагаешь, Самильданах?
— Я думаю, вам следует вернуться в Фурболг с тысячью кавалеристов, государь. Это положит конец всем волнениям.
— Но я хочу видеть, как разгромят Лло Гифса с его мятежниками.
— Вы это увидите, государь. Теперь уже ясно, что у них, как бы стойко они ни оборонялись, недостанет людей, чтобы противостоять внезапному и мощному наступлению. Через пару дней два кавалерийских отряда войдут в лес справа и слева, на расстоянии двух миль, и встретятся посередине. Я во главе остального войска нанесу удар здесь. Враг будет вынужден отойти назад.
— Тогда я останусь и посмотрю.
— Государь, это всего лишь начало. Одним ударом их не прихлопнуть. Мятежу настанет конец, но потребуется несколько недель, чтобы выловить их всех. Боюсь, что нескончаемое прочесывание леса наскучит вам до предела.
— Хорошо, Самильданах, я послушаюсь твоего совета. Только Лло Гифса не убивайте: его и прочих рыцарей-изменников следует казнить в Фурболге.
— Будет исполнено, государь.
— А что ты намерен предпринять против изменника Роэма?
— Мы отправим из Макты очередной обоз, который, помимо охраны, на расстоянии мили с севера, юга, востока и запада будет сопровождать кавалерия. На этот раз Роэму не уйти. Я сам отправлюсь с обозом.
— Пришли мне его голову. Я насажу ее на пику над главными воротами города.
— Я пришлю вам ее, государь.
Бывший герцог, окруженный солдатами, своим двуручным мечом не давал им подступиться к себе. Один, который сунулся слишком близко, получил смертельный, чуть не обезглавивший его, удар. В полумиле к западу гигантским змеем поднимался вверх дым горящего обоза. Вокруг лежала его дружина; они сражались храбро, но враг подавил их своим числом. Только Роэм в своих отражающих удары доспехах был еще жив.
— Ну, герои, подходите, — подзадорил он. — Кто еще хочет спеть свою лебединую песню?
— Боюсь, что ты, — сказал Самильданах, продвигаясь внутрь круга. — Не собираешься ли ты сдаться?
— А ты? — спросил Роэм.
— Пожалуй, нет. Король поручил мне прислать ему твою голову, и я обещал. А свои обещания я, как правило, исполняю.
— Неужели? Разве ты не обещал когда-то защищать бедных и обиженных?
— Довольно слов, Роэм. Защищайся.
Герцог был хорошим воином, но ни разу еще не встречал противника, подобного Самильданаху. С растущим отчаянием он отражал свирепые атаки красного рыцаря. Его силы убывали, а у Самильданаха как будто прибавлялись. Темный меч свистал все быстрее. Роэм попытался перейти в атаку, но собственные удары казались ему корявыми по сравнению с мастерством красного рыцаря. Он лишился наплечника, а следом и шлема. Ключица открылась, и меч врага, отскочив от стали, поранил кожу на плече. Роэм отошел назад, но Самильданах не стал наступать.
— Сними, если он тебе мешает, — предложил он. Роэм воткнул меч в землю и снял болтающийся на одной полоске шлем.
— Ты великолепный боец, Самильданах. Я знал только одного, кто был лучше тебя.
— Если ты дрался с кем-то лучше меня, Роэм, как же ты жив до сих пор?
— Мы встречались только в учебном бою. Он убьет тебя, Самильданах.
— И как же зовут этот образец воинской доблести?
— Мананнан.
Самильданах помрачнел.
— Не было еще такого, чтобы Мананнан превзошел меня, а теперь я стал сильнее и проворнее, чем когда-либо раньше. Ты просто хочешь раздразнить меня, Роэм, не так ли?
— Ты меня раскусил, но я очень хотел бы посмотреть, как он заставит тебя поцеловать землю у его ног.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});