были лишними: и без того всю свою нерастраченную любовь генерал обратил на дочь, которая, по его словам, была копией ушедшей матери, и на Ван Со, ставшего его воспитанником волею судьбы.
Пак растил их с одинаковым вниманием, любовью и строгостью, отчего Сун Док выросла не изнеженной благородной девицей, а крепким воином, закалённым телом и духом. Они редко виделись с Ван Со, потому что он жил в доме Канов, а Сун Док – с отцом там, куда посылал его воинский долг. И, встречаясь на какое-то время, они предпочитали каждый свои развлечения: Сун Док – рукопашный бой с подчинёнными отца под его же присмотром и выслеживание медведей, а Ван Со – схватки на мечах и охоту на волков. Но, несмотря на это, четвёртый принц всегда с теплотой думал о Сун Док и не понимал поведение Ван Ына, который все годы брака дерзил жене, прилюдно помыкая ею и незаслуженно обижая её. Впрочем, в семейные дела младшего брата Ван Со никогда не лез и делать это впредь не собирался.
«Другого дома у меня нет, потому что там… моя Хэ Су», – подумалось ему почти словами генерала, и он улыбнулся, согреваясь одной мыслью о той, что ждала его во дворце.
Говоря по правде, Ван Со не знал, ждала ли его она его, но сейчас, вдали от Сонгака, ему хотелось так думать, и он не мог отказать себе в этой крошечной радости, которая на деле могла оказаться призрачной мечтой. Ну и пусть!
Прошло почти два года с того смутного времени, как умер Ван Гон и на трон взошёл Ван Му. Похороны прежнего правителя, коронация нового, положенный траур по Тхэджо и Ван Ё, пусть он и был объявлен изменником, – всё это растянулось на долгий период, в течение которого Ван Со почти не видел Хэ Су. Он постоянно находился во дворце, занимался делами Ван Му, решая вопросы с кланами, не все из которых приняли волю почившего короля, и продолжал руководить военными силами дворца.
По его просьбе и с милостивого позволения Ван Му, который всегда хорошо относился к Хэ Су за её доброту и помощь при обострении его болезни, она стала главной придворной дамой Дамивона, сменив свою любимую О Су Ён.
Несколько месяцев после возвращения во дворец Хэ Су восстанавливала здоровье, пошатнувшееся из-за пыток и непосильного труда в прачечных. А Ван Со превратился в навязчивый кошмар придворного лекаря, с пристрастием расспрашивая его, усердно ли тот заботится о придворной даме Хэ, быстро ли идёт её выздоровление, хорошо ли она ест, изголодавшись на пустом рисе в кёбане, спокоен ли её сон и велики ли заботы в новой должности.
Принц постоянно посылал ей сладости, привозил травы, которые требовались для целебных настоев, способных вернуть ей силы, и вынимал душу из несчастного лекаря при каждом визите того во дворец, беспощадно, как на допросе, дознаваясь о любом нюансе в здоровье и настроении придворной дамы Хэ.
Он старался не докучать ей и встречал её чаще совершенно случайно, когда она приходила к королю, принося тому чай или снадобья. И Ван Со всякий раз, отрываясь от бумаг, пристально следил за ней, подмечая любую мелочь в её внешности и поведении, которая свидетельствовала о том, что его Су возвращается к жизни и вновь учится радоваться ей, пусть и крайне медленно.
После той памятной встречи на берегу озера Донджи, где Ван Со признался Хэ Су в том, что убил старшего брата и она долго утешала его, пока он рыдал в её объятиях, их отношения неуловимо изменились. И Хэ Су больше не шарахалась от него, не стремилась избежать разговора, не отводила взгляд.
Она с тихой покорностью следовала за ним по дорожкам вдоль озера, когда он приглашал её на прогулку, большей частью отмалчивалась и ступала чуть позади него, но всегда откликалась на вопросы, улыбалась туманной лунной улыбкой и благодарила за новые целебные травы или цветы, что он ей дарил. Чем особенно дорожил Ван Со, так это тем, что Хэ Су не возражала, когда он поддерживал её, стоило ей оступиться из-за больного колена, которое мучило её в дурную погоду или из-за переутомления.
Больше принц ни разу не порывался обнять Хэ Су, поцеловать или напомнить о своих чувствах. Он боялся нарушить то хрупкое доверие, что связало их после кончины Тхэджо, и заставлял себя сдерживаться, что подчас давалось ему очень нелегко, особенно когда Хэ Су смотрела ему прямо в глаза и улыбалась, озаряя его душу своим медовым светом. В такие минуты его невыносимо тянуло к ней и он сжимал кулаки, вынуждая себя бездействовать, хотя ему до боли хотелось прижать её к себе, как прежде, и целовать, вдыхая запах её волос и нежной, свежей кожи, пахнущей лотосом и чем-то таким родным, без чего он себя уже не осознавал.
Хэ Су была ему нужна как воздух, и он не собирался от неё отказываться или давить на неё и терпеливо ждал. Ждал, когда она привыкнет к нему, перестанет бояться, поймёт, что он не угроза её покою, а наоборот – её надёжная защита перед королём, принцами и всем миром, пусть для неё этот мир и ограничивался крепостной стеной дворца.
Ван Со не оставлял надежды подарить Хэ Су свободу, когда она будет готова к этому, но она молчала. И он молчал, веря в то, что однажды всё изменится. Нужно только дать ей время, а самому набраться терпения.
Жаль, что два месяца назад, незадолго до нового года, кидани возобновили свои набеги на границы, и Ван Му отослал их обоих – генерала и четвёртого принца – навести там порядок. Вот только их миссия затянулась и неожиданно превратилась в бесконечное боевое дежурство в этой крепости, где приходилось постоянно отбивать атаки противника.
Перед отъездом Ван Со из Сонгака Хэ Су вышла проводить его. Она скромно стояла в стороне, пока принц с другими военачальниками получал последние распоряжения короля, сам отдавал приказы и следил, как войско покидало дворец через узкие ворота. И всё время, что Ван Со ходил по двору, он чувствовал всей кожей её тёплый внимательный взгляд. А когда сам сел на коня и, обернувшись к Хэ Су, помахал ей рукой, её ответная улыбка наполнила его такой радостью и надеждой, что это тепло до сих пор согревало его, даже в эту снежную зимнюю ночь на дальнем рубеже, открытом неприятелю.
Если Хэ Су пришла проводить его и