72. Воздушные шары…
Воздушные шары, сотни шаров, отливающих перламутром, висели в воздухе, над самой травой. Они были совсем не велики: два или три метра в диаметре. Когда Ложкин увидел шалаш, сложенный из веток, и человека возле шалаша, глядящего вдаль и приложившего руку ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, он понял, что пришел.
В этот момент что-то огромное и бесшумное толкнуло его сзади. Он упал лицом вниз и попытался перевернуться, но громадная сила прижала его к земле. Он даже не мог повернуть голову. Из того положения, в котором он лежал, он мог видеть голую человеческую стопу, упирающуюся в землю. И эта стопа была вдвое длиннее его собственной. Затем нечто схватило его за плечи и перевернуло.
Над ним нависало колоссальное, но явно человекообразное существо. Его рост был не меньше трех метров, а мышцы были таковы, что голова едва виднелась из-за этих могучих холмов. Однако черты лица были мягкими и даже, как показалось Ложкину, женственными. При всей своей тяжеловесности, существо выглядело грациозным.
– Спокойно, Тара! Отпусти его! – прозвучал голос, и существо отпустило Ложкина, отодвинувшись.
К нему приблизился Творец, существо, еще недавно вылепленное им из глины, точный автопортрет самого Ложкина, если не считать мочек ушей.
– Чем обязан? – сухо спросил Творец. – Отойди, Тара!
Монстр отодвинулся на несколько шагов.
– Тара? – удивился Ложкин. – Это чудовище – женщина?
– А разве не видно? – спросил Творец. – У нее ведь женская грудь.
– Ты с самого начала собирался вылепить сильную женщину. Это она и есть?
– Она тебе не нравится?
Тара издала нечленораздельный звук, напоминающий тихий возмущенный рык.
– Я просто пока не привык к ней, – ответил Ложкин. – Она появилась так неожиданно, что поразила мое воображение. Я помню, ты хотел создать женщину, которая была бы и матерью и любовницей одновременно. Мне казалось, что это невозможно.
– Как видишь, ты ошибался, – сказал Творец. – Тара заботится обо мне и любит меня. И, конечно, охраняет меня. Она сильнее любого хищника в этих местах. Она могла бы голыми руками задушить небольшого слона. Правда, милая?
– Правда, – ответила Тара низким женским голосом и пошла в сторону шалаша, сложенного из веток.
Из одежды она имела лишь набедренную повязку из шкуры зверя. Когда она шла, было хорошо заметно, что она имеет слишком длинные руки и слишком короткие ноги. Немного наклонившись, она могла бы опираться о землю руками, как это делают гориллы.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Ложкин.
– У меня нет ни малейшего желания тебе помогать.
– Я все-таки оставил тебе лишние три килограмма глины, – напомнил Ложкин, – для того, чтобы ты смог сбежать. Я поставил сверху ящик для инструмента и накрыл все это тряпками. Помнишь? Ты нашел мой подарок?
Творец улыбнулся.
– Ага, так это был ты? Я бы справился и без этих трех килограмм, – сказал он, – но все равно, спасибо. Честно говоря, я думал, что ты оставил их по ошибке. Это было смело. Тебе за это влетело от хозяина, да?
Видимо, он имел в виду деда.
– Он ни о чем не догадался.
– Это значит, что он глуп, – сказал Творец. – Впрочем, я уже знал это, когда воссоздавал его мозг.
– Нет, неправда. Старик хорошо образован, делает превосходные скульптуры, имеет тонкий вкус. Во всяком случае, имел. В молодости он написал несколько глубоких статей об искусстве. Я их читал, они конкретны, образны и злы. И все страшно устарели.
– Все, что он сделал, взято отсюда, – ответил Творец и описал рукою широкий круг. – Все его прекрасные скульптуры, все его знания, вся его культура и вкус, это тоже отсюда. Когда он впервые спустился в подземелье, он был тупым детиной с криминальными наклонностями. Ты говоришь о его статьях? – да он не писал их сам, он просто вылепил ту руку, которая эти статьи писала! Все его образование – три класса сельской школы. Из четвертого его элементарно выперли за тупость, постоянные драки и воровство. Ты не знал об этом? Он просто вор, который украл красивые вещи и пытается ими пользоваться.
– Откуда ты узнал об этом?
– Перед тем, как воссоздать его, я считывал матрицу его памяти. Не полностью, конечно, это бы заняло много времени. Поэтому я и уверен, что он глуп. Кроме того, человек, стремящийся к власти, не может быть умным. Тебе это не приходило в голову? К большой власти стремятся лишь большие глупцы. Что такое ум, как не способность жить счастливо и все сделать для этого? Найти свой неповторимый путь к счастью и пройти этот путь? Властелин никогда не бывает счастлив, он бывает лишь удовлетворен, как насильник, замучивший очередную жертву. Можно иметь хороший вкус и быть при этом ослом.
– А чем ты здесь занимаешься? – спросил Ложкин, чтобы сменить тему. Ему не нравилось то, как говорил Творец: говорил слишком много и слишком длинно.
– Творю, – ответил Творец, – я ведь больше ничего не умею. Я создаю вот это, – он провел рукой в сторону перламутровых шаров, висящих в воздухе, – это прекрасно, по-моему.
– Что это?
– Перламутровые вселенные, – ответил Творец. – Я создал за это время больше двухсот. Некоторые мне особенно удались. Например, вот эта. Как ты ее находишь?
– Я не вижу между ними никакой разницы, – сказал Ложкин. – Она немножко больше других, вот и все. Почему ты называешь их вселенными?
– Потому что они конечны снаружи и бесконечны изнутри. Там внутри все есть: миры, где пять материков и память сорока веков, и все такое прочее, как выразился один из ваших современных поэтов.
– Это был, Брюсов. Он умер давным-давно. Может быть, сто лет назад, я не знаю. Очень давно.
– Жаль, – ответил Творец. – Он умел черпать красоту из ничего. Я так не могу. Эти вселенные, которые ты видишь, не созданы мною, а всего лишь переведены в иную плоскость существования. Во мне нет ничего моего. Все, что я делаю, однажды уже было придумано другими, – как и я сам. На самом деле я не могу создать ничего нового. Я только игрушка. Когда я думаю об этом, мне хочется плакать. Но какое значение имеют мои слезы? Какое значение имеют слезы игрушки? Какое значение имеют ее слова?
Последние фразы он произнес с интонацией кукольного Пьеро, и даже похоже развел руками, но его глаза оставались веселыми и даже задорными; Ложкин подумал, что игрушка эта совсем не проста и очень-очень себе на уме.
Он взглянул на Тару и увидел, что та смотрит на своего создателя любящими преданными глазами. Казалось, что это глупое чудище готово расплакаться, Тара страдала искренне, и Ложкин даже пожалел ее. Тара поверила бы любой чепухе, лишь бы ее высказал предмет ее обожания. Чувство в ее глазах было настолько настоящим и глубоким, что даже уродство этого существа отступало на второй план.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});