— Сдается мне, — задумчиво произнес Краддок, — что скоро Мици поможет полиции не в одном, а в целой сотне дел!
— Она и ко мне подобрела, — подала голос Филиппа. — Даже в качестве свадебного подарка презентовала рецепт «Сладкой смерти». Правда, потребовала, чтобы я ни в коем случае не открывала секрета Джулии, потому что Джулия испортила ее сковороду для омлетов.
— У миссис Лукас, — сказал Эдмунд, — Филиппа больше работать не будет. Белль Гедлер умерла, и Филиппа с Джулией унаследовали гедлеровские миллионы. Миссис Лукас подарила нам серебряные щипцы для спаржи. А я потешу себя тем, что не приглашу ее на свадьбу!
— Они жили долго и счастливо, — процитировал Патрик, — Эдмунд с Филиппой… Ну а что насчет Патрика с Джулией? — нерешительно повернулся он к Джулии.
— Нет, со мной этот номер не пройдет, — заявила она. — Намеки инспектора Краддока — скорее камешки в твой огород, а не в огород Эдмунда. Это ты юноша, мечтающий о богатой невесте. Так что не надейся.
— О, черная неблагодарность! — воскликнул Патрик. — И это после всего, что я для нее сделал!
— Да уж, из-за твоего разгильдяйства я чуть не увидела небо в клеточку, — хмыкнула Джулия. — Никогда не забуду тот вечер, когда пришло письмо от твоей драгоценной сестрицы. Я уж подумала, пиши пропало. Казалось, все, выхода нет. Ну а теперь, — промурлыкала она, — я, наверно, подамся в артистки.
— Как? И ты туда же? — простонал Патрик.
— Да. Поеду в Перт. Посмотрю, может, удастся залучить местечко твоей Джулии. А когда освоюсь, займусь продюсерским бизнесом… буду ставить пьесы Эдмунда.
— А я думала, вы пишете романы, — сказал, обращаясь к Эдмунду, Джулиан Хармон.
— Я тоже так думал, — ответил Эдмунд. — И даже писал. Вполне приличный, кстати говоря, роман. На первых страницах там долго рассказывалось, как небритый мужчина вылезает из постели, как серо на улице и чем пахнет в комнате; потом появлялись отвратительная старуха с отечной мордой и злобная потаскуха, которые вели бесконечные разговоры о мироздании и размышляли о смысле жизни. И вдруг я тоже начал размышлять… Мне пришла в голову забавная мысль… я ее записал… А потом из этого вышла хорошенькая коротенькая сценка… Получилось простенько, но мило… И не успел я сообразить, что к чему, как закончил уморительный фарс в трех действиях.
— А как называется твоя пьеса? — спросил Патрик. — «Что увидел привратник?»
— Можно, конечно, назвать и так… Но я назвал по-другому: «И слоны забывают…» Скажу больше: пьесу уже приняли к постановке.
— «И слоны забывают…» — прошептала Банч. — Интересно, а на самом деле они умеют забывать?
Преподобный Джулиан Хармон вскочил и виновато пробормотал:
— О господи! Я заслушался… Моя проповедь…
— А все из-за этих проклятых детективов, — сказала Банч. — Только на сей раз детектив не выдуманный, а вполне реальный.
— Произнесите проповедь на тему «Не убий», — шутливо предложил Патрик.
— Нет, — серьезно ответил Джулиан Хармон. — Не хочу…
Банч перебила его, крепко обняла и сказала:
— Я знаю только одно: ты думаешь, что библейский Агасфер — это Артаксеркс Второй, но вообще-то (только это между нами!) он был Артаксерксом Третьим…
И Джулиан Хармон в энный раз не понял, что смешного находит его жена в этой истории.
— Тиглатпаласар жаждет тебе помочь, — сказала Банч. — Он теперь загордился, считает себя неоценимым помощником. Еще бы! Ведь это он подсказал нам, как и почему погас свет!
Эпилог
— Надо выписать газеты, — сказал Эдмунд Филиппе, когда они вернулись в Чиппинг-Клеорн из свадебного путешествия. — Пошли к Тотмэну.
Мистер Тотмэн, грузный мужчина, страдающий одышкой, при виде их расплылся в улыбке:
— Счастлив снова увидеть вас в наших краях! Мое почтение, мадам.
— Мы хотим оформить подписку, — сказал Эдмунд.
— Извольте, сэр. Как поживает ваша матушка? Надеюсь, здорова? Как ей на новом месте в Борнмуте?
— Она в восторге, — сказал Эдмунд, не имевший ни малейшего понятия, так ли это, но, подобно большинству сыновей, предпочитавший думать, что с их любимыми, хотя и надоедливыми предками все в порядке.
— Да, сэр, Борнмут — премилое местечко. Мы ездили туда в отпуск в прошлом году. Миссис Тотмэн очень понравилось.
— Я рад. Так вот, насчет газет: мы бы хотели…
— А еще я слыхал, вашу пьесу поставили в Лондоне. Говорят, презабавная.
— Да, она имеет успех.
— Вы, говорят, назвали ее «И слоны забывают…». Простите, сэр, но мне всегда казалось, что нет… то есть я хотел сказать, что они не забывают.
— Да-да, вы правы. Я теперь сожалею, что дал ей такое название. Мне многие делают то же самое замечание.
— Но ведь они — я имею в виду слонов — действительно забывают, не так ли?
— Разумеется! Это реальный факт. Как и то, что уховертки — образцовые матери.
— Неужели, сэр? Это ж надо, а я не знал!
— Так вот, насчет газет…
— Наверное, «Taймc»? — Мистер Тотмэн замер, держа наготове карандаш.
— Нет, лучше «Дейли уоркер», — твердо заявил Эдмунд.
— И «Дейли телеграф», — вставила Филиппа.
— И «Нью стейтсмен», — добавил Эдмунд.
— И «Радио таймс», — сказала Филиппа.
— И «Зритель», — подхватил Эдмунд.
— И «Вопросы садоводства», — спохватилась Филиппа.
Они замолчали, переводя дыхание.
— Превосходно, сэр, — закивал мистер Тотмэн. — Ну и, разумеется, выпишем «Газету»?
— Нет, — заявил Эдмунд.
— Нет, — поддержала мужа Филиппа.
— Как?! Простите… Вы… не желаете получать «Газету»?
— Не желаем.
— Конечно, не желаем!
— Вы не хотите получать «Норс-Бенхэм ньюс энд Чиппинг-Клеорн гэзет»?
— Нет.
— Не хотите, чтобы я присылал ее в ваш дом каждую пятницу?
— Да нет же, нет! — воскликнул Эдмунд и добавил: — Теперь ясно?
— О да, сэр… д-да…
Когда за Эдмундом и Филиппой закрылась дверь, мистер Тотмэн, переваливаясь, пошел в гостиную, находившуюся в глубине дома.
— Мамочка, у тебя есть ручка? — спросил он. — А то у меня чернила кончились.
— Я сама запишу, — сказала миссис Тотмэн и схватила книгу заказов. — Что им нужно?
— «Дейли уоркер», «Дейли телеграф», «Радио таймс», «Нью стейтсмен», «Зритель»… погоди, дай припомнить… так, еще «Вопросы садоводства».
— «Вопросы садоводства»… — повторила миссис Тотмэн, деловито записывая. — И, конечно, «Газету».
— Нет, от «Газеты» они как раз отказались.
— Что?
— Они не хотят выписывать «Газету». Так прямо и заявили.
— Вздор! — воскликнула миссис Тотмэн. — Ты просто не расслышал. Естественно, они хотят выписать «Газету». Ее все выписывают. А иначе как узнать, что творится вокруг?
Зернышки в кармане
Действующие лица
Рекс Фортескью— выпивает свою последнюю чашку чаю, и именно в его кармане находят зернышки.
Инспектор Нил — человек весьма проницательный, хотя по его внешности этого не скажешь.
Крамп — дворецкий в «Тисовой хижине» Фортескью, любитель опрокинуть стаканчик.
Мэри Доув — толковая и не теряющая самообладания экономка, трагедия в «Тисовой хижине» ее, похоже, забавляет.
Сержант Хей — сподвижник и правая рука инспектора Нила.
Глэдис Мартин — горничная «Тисовой хижины», увы, не слишком сообразительная.
Миссис Крамп — повариха «Хижины», радеет за свое дело.
Ланселот Фортескью — блудный сын Рекса, великолепная черная овца семейства Фортескью.
Пэт Фортескью — его жена, куда уютнее чувствует себя в обществе лошадей, чем в обществе новых родственников.
Адель Фортескью — вторая жена Рекса, очень интересная женщина, если верить слухам, вышла замуж ради денег.
Вивиан Дюбуа — осмотрительный партнер Адель «по гольфу».
Дженнифер Фортескью — жена Персиваля, пухленькая клуша, любимое занятие — хождение по лондонским магазинам.
Эллен — уборщица, чья матушка когда-то наказала ей не прикасаться к тисовым ягодам.
Мисс Рэмсботтом — свояченица Рекса, терпеть не может греха и распутства.
Элейн Фортескью — дочь Рекса, единственная из всего клана, кто подлинно скорбит.
Персиваль Фортескью — сын и деловой партнер Рекса, чопорный и привередливый, но никак не глупый.
Мисс Марпл — пожилая, но весьма смекалистая дама, имеющая свои соображения насчет дроздов.
Джералд Райт — школьный учитель, неофициально обрученный с Элейн.
Глава 1
Чай готовила мисс Сомерс. В компании «Консолидейтед инвестментс траст» она работала недавно и среди машинисток была самой бестолковой. Лучшие годы остались позади, на лице отпечаталось кроткое овечье беспокойство. Мисс Сомерс вылила в заварной чайничек невскипевшую воду — бедняжка никогда не знала наверняка, кипит чайник или нет. И конечно, ужасно из-за этого беспокоилась, как и из-за многого прочего в каждодневной жизни.