– Нет, – оборвал её Мэтью. Взглянув на мужчин, приходившихся мужьями, а в двух случаях сыновьями, нападавшим на него женщинам, Мэтт, судя по одинаковому выражению на лицах герцога, маркиза и виконта и по тому, как те одинаково отводили глаза, избегая встречаться с ним взглядом, понял, что от них помощи ждать не стоит.
Он сделал глубокий вдох.
– Дамы, я глубоко ценю вашу заботу, но не могу позволить вам вмешиваться. – Мэтью встретился глазами с Наташей. – Татьяна собиралась отречься от титула, потому что боялась, как на мне могла отразиться жизнь в качестве принца-консорта, и никого более. Она говорила, что никогда бы не поставила любимого человека в подобное положение. – Его взгляд устремился на леди Бомонт. – Татьяна обладает глубоким чувством ответственности перед своей страной и семьёй, налагаемой на неё титулом принцессы. Именно это чувство побудило её отправиться на поиски Небес. Оно часть её сущности. – Мэтт повернулся к герцогине. – Вам понятны такие вещи, ваша светлость. Разве может женщина, подобная вам, в самом деле отречься от обязательств, для которых была рождена, которым посвятила всю свою жизнь, и не потерять при этом душу? – Он заглянул в глаза леди Хелмсли. – Вы говорили, что пишете рассказы, миледи. Можете написать другую концовку, которая устроила бы всех нас? Я не могу. Во имя любви она бы отреклась от всего, воплощением чего является. – Он изо всех сил старался подобрать верные слова. – Если моя любовь так велика, как я могу позволить ей это?
Долгое время никто не мог проронить ни слова. Все дамы, как одна, не отрываясь, смотрели на него, у всех блестели в глазах слёзы и дрожали губы. На этом бы можно было удовлетвориться, если бы каждое произнесённое им слово не было столь правдивым, и если бы он не чувствовал себя из-за этого столь скверно.
– Вам, несомненно, удалось невозможное, лорд Мэтью, – из-за головы своей жены показался герцог. – Вам удалось заставить замолчать этих леди, которые, как мне известно, весьма упрямы и самоуверенны. И очень редко молчат. Вас следует поздравить.
Мэтт криво улыбнулся.
– Благодарю вас, ваша светлость. Дамы. – Он кивнул женщинам, всё ещё стоявшим, выстроившись в линию перед ним. До этого представлявшие собой грозных противниц, теперь они определённо были на его стороне. – Для меня было честью, – он запнулся, – навлечь на себя ваш гнев.
Он посмотрел на брата. Стивен кивнул. Уэстоны попрощались, и мгновение спустя уже направлялись к выходу.
– Уверена, здесь есть что-то… – пробормотала вслед им леди Бомонт.
– Оставь, Джослин, – мягко перебила её Наташа. – Он прав, но это его погубит.
– Должен сказать, братишка, я впечатлен – тихо проговорил Стивен. – Под конец те дамы были готовы на что угодно ради тебя.
Мэтт усмехнулся.
– Женщинами всегда движут чувства. Это их природа.
Лакеи распахнули перед ними двери. На мгновение братья задержались на ступенях парадной лестницы. Мэтт глубоко вдыхал живительную прохладу вечернего воздуха. Но это не помогло ему избавиться ни от судороги, сжавшей ему горло, ни от тяжести, сдавившей живот, ни от оцепенения в сердце.
– Она права, Мэтт?
– Кто прав? По поводу чего? – на него вдруг нахлынула непреодолимая усталость. Он не в силах был поверить, что на самом деле прогнал её. И на этот раз Татьяна больше не вернётся. В этом Мэтью был уверен. И полагал, что ему потребуется гораздо больше, чем пятнадцать месяцев, три недели и четыре дня, чтобы прийти в себя.
– Та женщина, которая сказала, что это может погубить тебя?
– Отложим этот вопрос на другой раз, Стивен. – Мэтт заставил себя усмехнуться. – А прямо сейчас я бы лучше занялся своей рукой. Она чертовски болит. И потому я предлагаю поставить себе целью посетить все пристойные и непристойные таверны Лондона.
Стивен внимательно посмотрел на брата.
– Чтобы заглушить боль?
– В руке, Стивен. Только в моей руке.
– Разумеется, – с явным недоверием пробормотал тот.
Не было смысла откладывать вопрос Стивена на будущее. Мэтт уже знал на него ответ.
Наташа ошиблась, сказав, что потеря Татьяны, возможно, погубит его.
Это уже произошло.
… и знаешь, Эфраим, раз уж я поведал о приключении принцессы во всех подробностях, скажу, что значимость его не в расстоянии, что нам пришлось преодолеть, и не в важности находки того, что было утеряно.
Если бы я умел красиво говорить, подобно тебе, или же обладал талантами Байрона и Китса, то назвал бы его путешествием сердца, но я всего лишь человек, чьему разуму более созвучны хитросплетения механики, или же природа мореплавания, или, остаётся надеться, доходность предприятия, и подобные выражения кажутся мне излишне сентиментальными и глупыми.
Но, на самом деле, всё так и есть, и это чувство не отпускает меня. Пока я не встретил её, любовь всегда казалась мне чем-то неосязаемым, неуловимым, неподдающимся определению. Не тем, что можно потрогать или почувствовать. Теперь я знаю, что у неё есть воплощение, ибо она лежит тяжким грузом у меня на сердце, давит мне на грудь, и каждый шаг даётся мне с трудом.
Именно это мерзкое чувство заставило меня поступить так, как я посчитал, будет лучше. Как я мог позволить ей пожертвовать столь многим? Своей семьёй, своей страной. Любовь не позволила мне этого сделать.
И она ушла.
А мне осталось лишь размышлять, не совершил ли я вновь ошибку. Я не отправился за ней, когда должен был, а теперь я понимаю, что просто не могу.
Мы вернулись туда, откуда начали.
Она снова моя жена, и я снова один.
Глава 22
ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ…
Эфраим медленно закрыл журнал и положил его на письменный стол. Какое-то время он смотрел на тетрадь, затем поднял глаза на Мэтта.
– Какой же ты все-таки отвратительный человек, Мэтью Уэстон.
– Разве? – приподнял бровь тот. – С чего бы?
– Ты дал мне прочитать все это, – Эфраим махнул рукой на журнал, – но ведь опубликовать эту историю никогда не разрешишь. – Он издал разочарованный вздох. – Из всех любителей поддразнить ты – худший, Мэтт.
– Ну, извини, – усмехнулся Мэтью.
– Зачем ты вообще позволил мне все это прочитать?
– Ну, я же писал для тебя, – искренне сказал он, потом помедлил, встречая взгляд издателя – Ты мой самый близкий друг и единственный, кто всё знает обо мне и Татьяне. Наверное, мне нужен кто-нибудь, с кем можно обо всем поговорить.
– Что ж, ладно, – буркнул Эфраим. – Но только потому, что мы друзья, я закрою глаза на тот лакомый кусочек, над которым мои читатели исходили бы слюной, постепенно превращая меня в богача. – Он наклонился над столом, уперевшись локтями в столешницу, и хлопнул в ладоши. – Хотя, пожалуй, даже если продажи взлетят, вряд ли кому-то понравится финал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});