Улыбнулся король, увидев эту картину, ибо она была мила его сердцу, и посмотрел на нищего старика.
Старик же, увидев это, задрожал, как будто от сильной злобы, и упал на землю, колотя по ней руками и изрыгая страшнейшие проклятья.
Сказал тогда королю один из его телохранителей:
— Сир, не лучше ли сопроводить этого одержимого в один из тех приютов, которые вы повелели открыть для нищих стариков и старух, а также для калек и убогих? Ибо без всякого сомнения — сильно помрачен его рассудок.
Однако не успел Тедорих ответить, как вскочил нищий с земли и что было силы толкнул солдата. Но воитель остался недвижим и уже протянул было руку, чтобы схватить старика, однако последнему удалось избежать этого и снова ухватиться за сапог короля.
— Не я одержимый, — закричал нищий, — а все вы! Впрочем, что я говорю — вас ведь и не существует вовсе! О мой Тедорих, знай, что когда ты идешь куда-либо, возникают сами собой и улицы, и люди, которых ты считаешь своими подданными! Даже и далекое голубое небо над твоей головой — не более, чем мираж, предназначенный для тебя одного! Там, где не видишь ты это небо, оплывает оно и становится частью меняющегося теста, среди которого обитаешь ты, полагая, будто живешь в своем королевстве. Так же и место, остающееся за твоей спиной, перестает существовать в тот же миг, когда ты отводишь от него взгляд!
Сказал король, оглянувшись на улицу, которую они миновали:
— Не вижу я в ней никаких изменений. — Мягок и исполнен жалости был голос короля, когда говорил он это.
— Только потому, что ты смотришь на нее, она вновь приобрела строгую форму! — Сказал старик.
Молвил тогда король, обращаясь к одному из своих телохранителей:
— Джакопо, дойди до другого перекрестка и скажи нам, что ты видишь.
С ухмылкой, часто оглядываясь на безумного старика, сильно развеселившего всю королевскую свиту, исполнил Джакопо королевское приказание. Крикнул он, дойдя до другого перекрестка:
— Узкую улочку вижу я, которая заканчивается тупиком. В том тупичке стоит тележка, запряженная ослом с двумя белыми пятнами на голове, а под ослом лежит здоровенная куча навоза!
Расхохотались люди из свиты Тедориха, услышав этот рассказ, и подъехав ближе к Джакопо, убедились, что так все оно есть на самом деле. Так же подъехал и король, и увидел, что заканчивается переулок тупиком, в котором стоит телега с ослом, имеющим на голове два белых пятна, а под хвостом у осла лежит большая куча навоза.
— Что ты теперь скажешь, старик? — Спросил король нищего.
Ответил нищий:
— О мой Тедорих! Не людьми окружен ты, а тем, что лишь имеет форму людей и издает звуки, подобные тем, которые издают они. Так же, как лепятся улицы при твоем появлении, слеплены эти люди — но исчезают они, когда ты теряешь их из виду и возвращаются в породившую их стихию, а при нужде возникают снова и разговаривают с тобой, как будто бы и не исчезали.
Сказал, усмехнувшись, король своему человеку:
— Джакопо, правду ли говорит этот старик, что вы не живые люди, а лишь куски теста, которое имеет вид и облик людей?
Ответил ему Джакопо, дурачась:
— Как будет тебе угодно, мой король! Согласен я считаться и слепленным из теста, если за то повысят мое жалование!
Сказал король другому человеку из своей свиты:
— Иниго, а ты что скажешь на это?
Сказал тот человек (а был он рыцарского происхождения):
— Никому не позволено надсмехаться над моим родом и сомневаться в моем происхождении! Даже и от тебя я не потерплю насмешек в этом, мой государь.
Сказал ему Тедорих:
— Не держи на меня зла, ибо не хотел я тебя обидеть или чем-нибудь задеть твою честь. Не думал я, что тебя заденут те абсурдные речи, которые ведет этот старик.
Сказал королю рыцарь Иниго:
— Государь, я воин, а не шут и не циркач, и от того плохо разбираюсь в разных шутках. Кажется мне, что и впрямь лучше всего было бы отвести этого нищего в приют, ибо грешно глумиться над юродивым.
— Мой Тедорих! — Закричал нищий. — Не слушай его и не придавай тем звукам, которые издает он, никакого значения! Окружающие тебя големы ведут себя так, как положено обычным людям и говорят так, как говорили бы те на их месте!
Молвил тогда король:
— Не раз бывал я в битвах, и видел, как умирали мои люди, или бывали тяжело ранены. В жилах их, я знаю, течет теплая красная кровь — а ведь големы, как написано в книгах, должны были бы состоять из глины, из дерева или из камня, или, как говоришь ты, из субстанции, подобной тесту.
Сказал нищий:
— Субстанция эта может принимать любой цвет и вид. Если могла она над твоей головой принять вид голубого неба, то с той же легкостью может принять и вид красной крови!
Сказал ему король:
— Если эта субстанция принимает ту форму, которую я желаю видеть, почему еще случаются в моем королевстве преступления и беззакония? Почему время от времени происходит у меня война с соседями? Ведь если то, что говоришь ты, верно, давно должны были покориться моей власти все соседние государства.
Сказал нищий:
— Случаются в твоей стране преступления и распри для того, чтобы ты мог вершить свой мудрый суд и не ощущать себя здесь ненужным. Соседи же твои — не короли, подобные тебе, но Владыки Безумия, и их забавляют войны, которые ты ведешь с ними. Солдаты вражеских армий — та же субстанция, о которой говорил я, и отважно дерутся эти солдаты для того, чтобы ты мог проявить еще большую отвагу, побеждая их.
— Рассуждая подобным образом, — произнес король, — можно предположить также, что эта субстанция могла принять вид отвратительного нищего, сочиняющего разные небылицы. И если ты станешь отрицать это, спрошу я тебя, отчего я должен верить твоим словам больше, чем словам верных мне людей?
Сказал ему нищий:
— Мой Тедорих, нет у меня доказательств, которые убедили бы тебя в правдивости моих слов. Надеюсь я лишь на то, что ты поверишь моим словам вопреки тому, что видишь. И еще я надеюсь на то, что, быть может, пробудятся в тебе некие воспоминания относительно меня, ведь некогда мы с тобой близко знали друг друга!
Сказал ему король:
— Не узнаю я тебя, старик, и твердо уверен, что вижу тебя впервые.
Сказал ему нищий:
— Я — твой отец, неужели ты не узнаешь меня?
Возмутились, услышав это, люди короля, и так сказали Тедориху:
— Надлежит немедленно убить его, или силой отвести в приют, ибо дерзки и безумны речи, которые ведет он. Прислушиваться к тем речам или даже допускать, чтобы они звучали открыто — значит подстрекать народ к мятежу и оскорблять память вашего отца, который был нам добрым государем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});