— Почему заинтересовался? Не думаете ли вы, что я хотел ознакомиться с его содержимым? А? Вы уж говорите прямо?
— Как он глупо шутит, — поморщился внутренно Ликушин. — Ха-ха, милейший! Немного же заработали бы вы!.. Там какая-то мелочь… Жена ваша здорова?
— Здорова, — отвечал отрывисто Сверкалов. — С вами случалось когда-нибудь: взял в руки какую-нибудь вещь — совершенно машинально… Начинаешь ее вертеть в руках и только потом с удивлением спохватишься: Э! Как эта вещь попала тебе в руки?! Случалось?
— Не помню, — удивился Ликушин. — А что?
— Да так спрашиваю. Кстати, знаете, я скоро получаю от тетки наследство. Так что в деньгах совершенно не нуждаюсь…
В кабинет вошла хозяйка дома и поздоровалась со Сверкаловым.
— Хе-хе! — сказал Сверкалов. — Почему же вы, Дмитрий Павлыч, не расскажете супруге о только что происшедшем забавном инциденте… Представьте, прихожу я, — Дмитрия Павлыча нет… Беру совершенно машинально это портмоне, вдруг входит он. Я, от неожиданности, роняю портмоне, и мне сделалось смешно: вдруг Дмитрий Павлыч подумает, что я хотел вытащить содержимое кошелька и был застигнут на месте преступления,
Ликушин внимательно взглянул на Сверкалова.
— Да почему вы придаете такое значение этому пустяку? — медленно спросил он.
— Подумал! — оборвалось сердце. — Раньше не думал и не придавал значения, а теперь после моих бестактных разговоров и объяснений что-то подозревает. Теперь — конец!.. Гибель!
Сверкалов выхватил из кармана бумажник и закричал:
— У меня есть деньги… Вот триста рублей!! Я в чужих не нуждаюсь… Не думайте!.. Не ду-у-у…
Упал в кресло и закатился долгой томительно жуткой истерикой.
Ликушины забегали, схватили воду, терли виски, охали и недоумевали.
IV
За окном был веселый, ликующий праздник: торжествующе гудели автомобили, сверкало электричество и тревожно-радостно звонили трамваи, празднуя грубую победу над человеком…
Анекдоты из жизни великих людей
Памяти Марка Твена
I
Недавно один знакомый сказал мне:
— После смерти Марка Твена в печати появилось несколько анекдотов из его жизни. Все газеты перепечатывают их, а читатели покатываются со смеху. Ну и забавник же был этот знаменитый юморист! Читали?
— Не читал. Смешно?
— Да уж так смешно, что мы за животики держались. Вечно он что-нибудь этакое выкинет. Подождите… не помню ли я? Ну, конечно, припомнил! Например, такой анекдот: к нему очень приставали разные лица с просьбами — дать свой автограф. Он раздавал их направо и налево, но вскоре узнал, что его автографы продаются за большие деньги, служа предметом корыстного торга. Он был так возмущен этим, что одному господину из числа спекулянтов, который обратился к Твену с просьбой об автографе, — ответил письмом, написанным на пишущей машине. В этом письме Твен негодовал на то, что его автографами торгуют, и называл такую торговлю позорным явлением. Хо-хо-хо!
Я терпеливо переступил с ноги на ногу.
— Ну? Ну-ну?
— Да что — ну? вот и все.
— А анекдот-то где же?
— Тут же. Это и есть анекдот.
И он стал хохотать, корчась и размахивая руками в припадке истерического веселья.
Я ушел от него и вскоре встретился с другим знакомым.
— Я думал, — еле сдерживая улыбку, заявил другой знакомый, — что Твен был только юмористом в литературе… Но оказывается, что он был таковым и в жизни. Последний анекдот о Твене, перепечатанный всеми газетами, немало распотешил читателей и доставил им много веселых минуточек. Не слышали?
— Не помню, — подумав, сказал я. — Какой анекдот?
— О его женитьбе! Ха-ха!
Мой собеседник сел на скамью, уткнул голову между колен и весь задрожал от хохота.
— До сих пор не могу вспомнить спокойно! Ха-ха! Влюбился знаменитый юморист в одну девушку и попросил у ее отца руки дочери таким образом: «Вы ничего не замечаете?» — спросил Твен отца. «Ничего», — отвечал отец. «Понаблюдайте внимательней, — может быть, и заметите».
Оглушительный припадок хохота прервал рассказ моего знакомого. Он кашлял, раскачивался и в изнеможении отмахивался руками.
— Да я вас слушаю, — поощрил я его. — Продолжайте.
— Да я и кончил, — отдышавшись, сказал он. — Это и есть анекдот о женитьбе Марка Твена.
Я скромно молчал. Однако вы невеселый человек, — обиженно заметил знакомый. — Вас ничем не проберешь. Разве что на вас может подействовать шутка Твена со своим тестем.
Это уж такая вещь, которая даже мертвого заставит расхохотаться. Однажды тесть подарил Марку Твену большой дом. Знаменитый юморист поблагодарил его и прибавил: «Если вам когда-нибудь вздумается приехать к нам погостить — для вас всегда найдется теплый угол».
— Весь анекдот? — осторожно спросил я.
— Весь. Хе-хе! Так и говорит: «для вас, говорит, всегда найдется теплый угол».
— Больше никаких анекдотов о Твене не имеется?
— Есть еще один. Об автографах. Тоже препотешный, признаться.
— Об автографах я уже знаю, — задумчиво возразил я. — Не надо рассказывать. До свидания.
Весь тот день я был задумчив.
— Как это могло случиться, — думал я, — что такой безмерно веселый всемирный юморист оставил после себя такие странные унылые анекдоты? Одно из двух: или они кем-либо выдуманы после смерти Твена, или Твен действительно имел в жизни эти три случая, но ни в одном из них не думал острить, поступая так, как поступил бы всякий другой обыкновенный человек. А кто-то подслушал. разговор с тестем, прочел деловое письмо к спекулятору автографами, да и вообразил, что это и есть анекдоты. И записал их. И напечатал. И перевели. И смеются.
Я слишком люблю Твена и чту его память, чтобы оставить покойника с такими вялыми скучными анекдотами.
Я решил придумать другие анекдоты для веселого, остроумного Твена. Я твердо верю, что он заслуживает большего. Мне кажется, что такой бриллиант должен быть в лучшей оправе, чем та — из тяжелых неуклюжих булыжников, — которой его окружили бестактные неумелые почитатели.
Написать несколько анекдотов для меня не стоило большого труда — стоило только порыться в своей памяти и вспомнить все те шуточки, которые случалось мне отпускать в веселой компании. Я твердо уверен, что за мной никто не ходил по пятам и не записывал сказанного мной, без чего, все равно, все мои остроты погибли бы для света. А так они, по крайней мере, принесут пользу светлой памяти веселого Твена.
II
Спустя некоторое время после этого в газетах появилась новая серия свежих анекдотов о Твене.
Вот некоторые из них:
По одному источнику
Сидя в одном обществе, Твен потешал слушателей веселыми шутками и анекдотами.
Один из слушателей, позавидовав Твеновым лаврам, заявил:
- Я сегодня тоже сочинил препотешный анекдотец. Вы позволите его рассказать вам?
И он начал рассказывать какую-то смешную историйку, но на половине был остановлен Твеном.
— Постойте! Мне кажется, что я смогу докончить придуманный вами анекдот.
И к великому восторгу к смеху публики великий юморист тут же блестяще закончил начатую его завистником историю.
Все были поражены талантливым проникновением Твена в мысли рассказчика.
А Твен застенчиво покраснел и скромно заявил:
— О, это сущие пустяки! Дело в том, что у меня и у него в кабинетах висит отрывной календарь, очевидно, одного и того же издания.
Портрет
Однажды Твен и его приятель совершали загородную прогулку на велосипедах. По близорукости Твен налетел на какой-то предательский камень и покатился под откос вместе с велосипедом.
Его приятель, как завзятый спортсмен, первым долгом заинтересовался состоянием велосипеда.
Он крикнул сверху:
— Цела ли рама, дружище?
— Рама-то цела, — отвечал Твен из оврага… — Но зато портрет, кажется, вдребезги!
Самоубийца
Однажды Твена спросили:
— Покушались ли вы когда-нибудь на самоубийство?
— Да, — серьезно ответил Твен. — Единственный раз в жизни. Это было во время моего путешествия по России, — в Москве. Взгрустнулось мне — я и решил.
— Каким же образом вы покушались?
— Я пытался утонуть, спрыгнув с Кузнецкого моста.
Вся соль твеновского ответа заключается в том, что «Кузнецким мостом» в Москве называется обыкновенная улица без всякого признака не только моста через воду, но даже и капли какой-нибудь воды.
Разница
Твен несколько раз обещал издателю одной американской газеты написать рассказ, но все время что-нибудь мешало ему.
— Помилуйте, — сказал однажды издатель. — Такой великий человек и вдруг — обманывает!